— Прекрати! Ты его совсем не знаешь! Он заботится о тебе — когда мы с тобой поссорились, он просил, чтобы я… я… — Наверное, зря я это. Черт…
Но Дамиан кивает.
— Чтобы ты подарила мне ленту. Я знаю. Конечно, просил. Я же был ему нужен. Союзник. Демонолог. Брат. Кто угодно — лишь бы помог, когда мачеха сомкнет вокруг него свои когти.
— Ты все переиначиваешь. — Я падаю обратно в траву. — Ты действительно совершенно его не знаешь. Когда мы встречались в саду, он…
— Виола, но ты же понимаешь, что все эти встречи были просто попыткой заставить тебя полюбить его? По-настоящему.
Эта мысль уже приходила мне в голову, но она слишком болезненная — я и сейчас ее отгоняю.
— Дамиан, знаешь что? — Вынимаю склянку с водой и поднимаю ее на вытянутой руке. — Вилла сказала, что это разбудит Ромиона. Возьми.
Он ловит склянку и удивленно смотрит на меня.
— Если Ромион такой плохой — вылей. Давай.
— Виола, ты что…
— Не можешь? Тогда я скажу больше: когда ваша королева будет повержена (а моя крестная в этом не сомневается) и Ромион не проснется, ты станешь королем Сиерны. Вот, ты держишь в руке свое будущее. Вылей, если хочешь. И Ромион будет спать вечно.
Дамиан переводит взгляд с воды в склянке на меня.
— Ты достала это зелье. Для него. И ты думаешь, я смогу…
— О, мне это ничего не стоило, ты же видел. Вилла — моя ведьма-крестная. Она мне почти как мать.
— Виола, ты любишь Ромиона?
— Ты думаешь, если бы я его любила, я дала бы тебе выбирать? Я бы сделала все, чтобы разбудить его…
— Ты и так делаешь все. — Он возвращает мне склянку. — Мне не нужен трон. Мое единственное желание: быть рядом с тобой. И все, Виола. Я фантазировал, что ты могла меня полюбить, но это были лишь мечты. Я тебя просто недостоин.
— Недостоин? Шутишь? Дамиан, посмотри на меня? Я уродина…
— Только днем. И внешность, Виола…
— О, не перебивай! Я эгоистка, я наивная дурочка, я даже не из вашего мира. И я фея-полукровка, у которой легкомыслие в крови. Серьезно, Дамиан, если кто кого и недостоин, то это я тебя. Но я бы все-таки об этом не думала. В конце концов, мы ведь уже выяснили, что можем быть только друзьями. В смысле, ты меня уже поцеловал.
— Я был идиотом, — вздыхает Дамиан.
— Да, но самую чу-у-уточку.
— Я люблю тебя, Виола.
— Ха-ха. Дамиан, хватит. Кстати, император Ульрик дал мне пропуск в свои пещеры, так что к Ромиону мы можем пойти под землей.
— Ромион действительно будет лучшим мужем для тебя…
— Ты меня вообще слушаешь?
— Да, Виола. Когда вы поженитесь, ты позволишь мне остаться рядом с тобой? Это разрушит твою репутацию, но я, кажется, просто не смогу без тебя жить.
Я нахожу его руку и крепко сжимаю.
— Конечно, позволю. Мы же друзья.
И почему он решил, что я хочу замуж? Да, Ромиона нужно спасти — но замуж?! Благодарю покорно, я еще слишком молода. Мне же только шестнадцать! К тому же что скажет папа, когда я вернусь? «Папа, здравствуй, это Ромион, и он мой муж» О-о-о, даже представлять не хочу.
— Дамиан? А что ты думаешь о… м-м-м… Темном Властелине?
— А что я о нем должен думать?
— Ну… Ты бы хотел им стать?
— Завоевать мир, ставить на колени всех, кто косо посмотрит, превратить свет в тень и всех вокруг в рабов? Даже не зна-а-ю. О звезды! Ты серьезно. А ты сама бы хотела?
— Я?
— Ну да. Представь: все, кто называл тебя лягушкой, абсолютно все — у твоих ног. Хорошая перспектива?
— Нет, конечно! Зачем у ног…
— Если можно сразу на кол, — подхватывает Дамиан и смеется. Потом поворачивается ко мне, ловит взгляд. — Звезды, Виола, я же тебя дразню. Что, у меня и это плохо получается? Послушай… расскажи, о чем вы говорили с Ромионом? Может, так я пойму, чем он тебя очаровал?
Нехотя я рассказываю сначала про озеро с лебедями, потом про балет. Потом про мой мир. Про папу. Про себя… С Дамианом сложно общаться вот так, ни о чем. Он же просто лежит и внимательно смотрит на меня и даже, кажется, забывает вставлять «угу» или вставляет невпопад. Но я говорю и говорю… А потом солнце перекатывается за горизонт, я сверкаю золотом… И Дамиан с болезненной тоской отворачивается.
— Если бы ты захотела… я бы стал для тебя Темным Властелином. Я бы положил мир к твоим ногам. Я бы…
— Звезду с неба?
— А ты хочешь? — изумляется Дамиан.
— Конечно нет! Зачем мне звезда? Да и мир тоже. Дамиан, нам еще не пора? Вот… кольцо, которое Ульрик дал. Им вроде бы надо земли коснуться.
— А чего бы ты хотела? Если не мир и не звезда?..
Но я уже касаюсь земли — и знакомо лечу в земляную нору, которая вдруг сменяется звездным небом, а оно — стеклом, точнее, в стекло превращаются звезды. Красивые блещущие острые осколки, которые рискуют меня порезать, если коснусь хоть пальцем… А потом впереди вырастает зеркало, и в нем отражаются сотни, нет, тысячи других зеркал, а я становлюсь маленькой-маленькой, буквально точкой или пятнышком…
«Ты заблудишься в лабиринте моих зеркал, — поет чей-то голос. Наверное, королевы. — Заблудишься, и исчезнешь…»
Но тут в отражении возникает нечто огромное, безумно страшное — черная пульсирующая клякса, которая тянется ко мне… А когда касается, я вижу перед собой Габриэля.
— Привет, — говорю я ему. — Кажется, мы с Дамианом заблудились. Кстати, куда он делся?
В глаза Габриэлю смотреть опасно — в них пульсирует тьма. Я отворачиваюсь и вздрагиваю, когда он говорит: его голос бьет по ушам так, что и оглохнуть недолго.
— Я отнесу тебя в башню, Виола. И твоего рыцаря тоже. Не могла бы ты попросить его в следующий раз думать, прежде чем открывать портал? Королева Изабелла охотится на вас.
— А это не он, это я… Ну, то есть портал поставила. Я колечком в землю ткнула — император гоблинов же так говорил. Я не знала…
Габриэль смеется и в буквальном смысле разводит рукой тьму.
— Смотри. Ваша башня. Королева окружила ее тернием, чтобы какая-нибудь влюбленная дурочка не освободила принца. Знаешь почему?
— Не-а. Ромион говорил, что в настоящую любовь не верит, а он бы знал, если бы его кто-то действительно любил, разве нет? Так что пусть его хоть все королевство перецелует, это не должно помочь… Наверное.
Габриэль с усмешкой качает головой, и глаза у него уже нормальные, как, кстати, и голос.
— Если принц проснется от поцелуя настоящей любви, королева лишится короны. По древним сиернским законам нашедший истинную любовь наследник престола должен стать королем. А если он станет королем, сама земля поможет ему избавиться от зла.
— М-м-м, как интересно, — хмыкаю я. Не признаваться же, что считаю древние сиернские законы бредовыми и не понимаю, что значит «сама земля поможет»? — А Ромион про это знает?
— Конечно, — усмехается Габриэль. — Про это все знают.
— М-да, забавно тогда получится, когда он проснется от зелья… Еще не король, да? Он сможет тогда солгать, что это я его поцеловала? Я не буду против, правда. Пусть только живет долго и счастливо.
Габриэль снижается и ставит меня на каменные плиты дорожки перед входом.
— Виола, принца не разбудит ничто, кроме поцелуя. Ты же сама это сказала, когда накладывали проклятье. Благословение феи, как и проклятье ведьмы, нельзя изменить.
— Габриэль, извини, это как-то очень сложно. А где Дамиан?
Демон снова усмехается и тает в воздухе. Вместо него возникает Дамиан с мечом наголо. Видит меня, хватает за руку, быстро задвигает себе за спину — я чуть о стену не стукаюсь — и дико озирается. Потом опускает меч, но в ножны не убирает.
— Твой демон?..
— Снова нас спас, — киваю я. — Сказал, чтобы я порталы ставила аккуратнее.
— Еще было бы неплохо, чтобы ты научилась хотя бы иногда вести себя осмотрительнее, — судя по тону, Дамиану есть что сказать, и это он еще сдерживается. — Виола, у тебя есть я, и я маг. Почему ты просто не подождешь, когда я отправлю тебя туда, куда нужно?
Звучит, а? «Отправлю тебя туда, куда нужно».
— Что? Хочешь, чтобы вела себя как дама в беде? Ах, спасите, великолепный Дамиан, на меня вон то чудовище косо посмотрело! Откуда я знала, что кольцо так отреагирует? Я сделала все, как Ульрик сказал…
— А я бы еще щит поставил, потому что королева нас ищет! Виола, как можно быть такой легкомысленной?
— Я фея-полукровка, это у меня в крови. И вообще, не нравится — свободен.
— Чт-то?
— Будешь на меня кричать — обижусь, — корректирую я. В чем дело? Он прав, я ничего не смыслю в магии, и из-за меня нас чуть не поймала королева. Старилась бы сейчас перед зеркалом, если бы не Габриэль. Веду себя как блондинка-истеричка. «Ах не нравится — убирайся!» Брр! Ладно, это от нервов. — Извини, Дамиан. Просто давай мы не будем ссориться хотя бы здесь. И да, я не против, если ты сейчас пойдешь первым. Этот темный проход меня пугает.
— Там никого нет. — Дамиан, однако, действительно идет вперед. И он же щелчком пальцев создает свет.
А потом еще предлагает меня понести, когда на пролете этак десятом я выдыхаюсь. Королева… Она бы Ромиона еще в небоскреб положила…
Нести я, конечно, себя не даю (ага, а потом мой верный рыцарь свалится вместе со мной же на пятнадцатом пролете?), но идем мы медленнее. И да, я вспоминаю все те моменты, когда папа предлагал мне заняться спортом, а я гордо отказывалась: «Лягушке ничто не поможет!»
Сейчас лягушке очень бы помогло, будь она в хорошей форме, но что уж теперь делать! Зато я почти не замечаю раскиданные по лестнице цветы (в основном, белые розы), стоящие у стен музыкальные инструменты (в основном, скрипки) и мигающий плакат на стене: «Ромион, ты лучший!»
Принца любят сиернские девушки… Почему же тогда он до сих пор спит заколдованным сном?!
В башне одна-единственная комнатка — на самом верху. С одним-единственным окном, куда заглядывает одна-единственная луна (но это, конечно же, очевидно). Ромион лежит в чем-то, здорово напоминающем гроб, и мертвым совсем не выглядит. Просто крепко спящим. Бледный, мирный, спокойный — я смачиваю его губы водой из склянки и жду.