— А… Ясно.
— Иди. Одинокой фее он поверит скорее, чем её спутнику-мужчине. И подыграй, как дама в беде, что-нибудь в этом роде. Фея, Виола, ты же это умеешь.
— Я?
— Иди скорее.
Иду. Дверь не заперта (на что я втайне надеялась), но я для порядка всё равно стучу. Потом вспоминаю, что всё это время Артур изволит почивать, и думаю, что будить его стану с заходом на кухню. Чтобы взять ведро воды. Экстремальная побудка.
В прихожей темно — окна зашторены. Пахнет пылью, и отчаянно скрипят половицы. Я прохожу в коридор, разглядываю двери: какая из них ведёт на кухню? Или в спальню? А может, позвать Артура и всё? Или…
Ничего сделать я не успеваю: меня хватают за многострадальную шею. Повязку с неё Туан снял, совсем недавно, когда меня «будил». Царапины от меча благодаря ему быстрее затянулись, но новые получать совсем не хочется. Я вскрикиваю, чувствуя холод лезвия. Так, фея, вспомнить, как должна вести себя фея, попавшая в беду фея…
Я визжу, что есть мочи.
С подоконника в холле падает горшок с геранью, а со стола — одинокая свеча. Артур отступает, глядя на меня, как на ужасного монстра. Ещё и меч перед собой выставляет, дескать, сгинь!
Я умолкаю, тоже смотрю на него, вспоминаю, что должна привести его в кусты с жасмином…
— Благородный рыцарь! — после визга получается хрипло, зато с надрывом. — Умоляю! — Для наглядности я падаю на колени. Чёрт, когда они последний раз полы тут мыли? — Помогите!
Артур моргает. Опускает меч.
— Вам… нужна помощь?
— О да! — я пытаюсь повторить выражение глаз кота из Шрека и прижимаю ладонь к груди. — Молю вас, пойдёмте! Мой… мой маленький… брат! На него напало чудовище!
Да, вот это верный подход. Артур сразу воодушевляется.
— Где? Где чудовище?! Идём, прекрасная дева, покажи мне его, я спасу тебя!
— Да не меня, а брата.
— И его спасу!
— Поспешим же, кхе-кхе!
Впрочем, у кустов жасмина Артур всё-таки чувствует недоброе.
— Здесь? — удивляется он.
— Нет. Чуть-чуть подальше пройдите, господин герой. Левее. Нет, на два шага. Видите? Видите его?
Артур послушно всматривается вдаль, но когда Туан появляется у него за спиной и замахивается булыжником, резво оборачивается.
— Предательница! — ревёт он и поднимает меч.
Туан уклоняется, шипит что-то ругательное.
— Вы служите Властелину! — угадывает тем временем герой. — Он прислал вас, чтобы пленить меня!
— Делать ему больше нечего, — бормочет Туан.
Они кружат по маленькому пяточку в центре жасминовых зарослей. Туан ужом извивается, но подобраться к Артуру не может. А герой не может достать его мечом — на таком коротком расстоянии ему неудобно.
При этом эти двое меня уже два раза чуть не зашибли. Один раз Туан — камнем, второй — Артур мечом. Я вжимаюсь в куст, чувствую, как острая ветка впивается мне в поясницу, и громко отчётливо думаю: «Пусть всё это прекратится немедленно!»
Жужжание над ухом смолкает. Точнее, оно превращается в мерное «у-у-у!» — я оборачиваюсь и наблюдаю совершенно ненормальное зрелище: пчёлы в едином порыве, собравшись в облако, летят на Артура.
Это знаменует конец поединка: Артур визжит не хуже меня в доме, роняет меч, Туан его поднимает и рукоятью бьёт Артура в висок. Пчёлы тут же взлетают и снова опускаются на цветы жасмина — как и положено нормальным пчёлам.
— Круто, — выдыхаю я.
— Помоги!
Вместе с Туаном мы связываем — крепко-крепко — Артура и выносим на поляну. Туан — за руки, я — за ноги, и дракон идёт впереди, потому первым падает тоже он. Вторым — Артур, но он без сознания, ему всё равно.
А я оказываюсь один на один со стариком в остроконечной шляпе.
— Здрасьте. — Я нервно кошусь на Туана. Тот в сознании, но не может пошевелиться, только морщится, словно ему больно. — А вы… уже проснулись, да?
— Предательница, — тихо, мрачно бросает Мерлин, и я тут же желаю, чтобы его покусали пчёлы: мне очень страшно.
Но Мерлин даже бровью не ведёт, а жужжащее облако, поднявшееся в ответ на моё желание, падает между нами маленькими мёртвыми пчёлками.
— За что? — выдыхаю я. — Их-то за что?
Мерлин не обращает на мои слова ровно никакого внимания.
— Ты не помешаешь, предательница.
— Почему вы меня так называете?!
Мерлин отворачивается — к Туану. И я еле успеваю заступить старику дорогу.
— Не троньте!
Мерлин усмехается. Право слово, даже у Дамиана не получается такая зловещая усмешка.
— В таком случае первой умрёшь ты.
— Умру? Вы что, серьёз…
Золотая молния врезается мне в грудь и выбивает дыхание. Я сгибаюсь, дрожу. И всё это время Мерлин спокойно наблюдает. Этот равнодушный взгляд сначала пугает меня, а потом так… так бесит!
Я выпрямляюсь и не замечаю, что тоже сияю золотом.
— Ну нет, дедуля. Ты… не пройдёшь!
Мама говорила, что я сильная, и я когда-то успешно сопротивлялась бабушке, которая требовала, чтобы я выпила её зелье. Но мне как-то не приходило в голову, что я могу участвовать, например, в магическом поединке.
Но что только не сделаешь, когда злишься!
Я изо всех сил, всем своим существом желаю, чтобы этот! Старик! Перестал! Путаться! У меня! Под ногами!
Виллинда утверждала, что нужно разобраться в себе, принять, захотеть… Не-а, достаточно просто очень, очень сильно разозлиться! С моих рук сыплется пыльца, Мерлина отбрасывает к дому, Туан садится на траве и смотрит на меня, открыв рот…
Самый невозмутимый в этой ситуации, на удивление, Мерлин. Он встаёт, смотрит на меня, говорит: «Далеко ты не сбежишь, предательница». И каменеет.
Звуки опять возвращаются внезапно, словно их включили: тяжёлое дыхание Туана, мычание Арутра… Птички…
— Ничего себе! — шепчет Туан, и смотрит на меня так, словно я только что, ну, например, гору сдвинула. На километр. — Повезло мне, оказывается. Ты ни разу не проклинала меня всерьёз.
Я смотрю на свои руки — с них по-прежнему сыплется пыльца.
— А… А… Что сейчас было?
— Ты играючи победила лучшего мага нашего мира, — отзывается Туан, по-прежнему во все глаза глядя на меня.
— Ха. Ха. А… как я это сделала?
Туан смеётся. Нервно, истерично — а я всё трясу и трясу руками. С них всё сыплется и сыплется пыльца…
— Полагаю, случайно, — вздыхает Туан, успокоившись. — Ладно. Виола, подержи нашего героя.
Я держу — точнее, сначала ловлю, потому что Артур резво уползает обратно в кусты. Связанный, ага. Как гусеница.
Туан снимает с шеи что-то вроде медальона, открывает, достаёт оттуда флакончик — я тем временем держу Артуру голову — и вливает содержимое ему в рот. Сноровисто зажимает Артуру нос.
Мы дожидаемся, пока герой сглатывает.
— Теперь затаскивай его мне на спину и улетаем, — говорит Туан. — Пара часов у меня ещё есть, потом нужно быть в Сиерне. Да поживей, фея!
Ага, поживей! Я сама-то по гладкой чешуе с трудом залезаю, а ещё Артура тащить. Он, гад, вдобавок упирается.
— М-м-м!
— Да, я знаю, как это неприятно, когда тебе затыкают рот. Потерпи.
— М-м-м!!
— Для тебя стараемся, потом спасибо скажешь. — Я укладываю Артура на спину, прижимаю руками к чешуе. — Ну, мы готовы. Полетели!
Туан пытается разогнаться, в итоге таранит «пряничный домик», запрыгивает на крышу (домик под его весом красиво складывается, как карточный), отталкивается и взлетает.
— Надеюсь, он был застрахован, — бормочу я, приникая к горячей чешуе и глядя вниз.
«Он был иллюзией», — отзывается Туан.
— Превосходно. Тогда вообще не о чем волноваться.
— М-м-м!
— Артур, заткнись!
— М-м-м!
— Сейчас сброшу! — в шутку говорю я.
Час спустя я уже не шучу. От постоянного «м-м-м!» раскалывается голова. Хочется кого-нибудь убить. Я даже знаю, кого.
«Туан, сколько действует это зелье?!»
«Не знаю, — честно отвечает дракон. — На самом деле я его впопыхах варил, так что, может, и полдня».
— Не-е-ет! М-м-м! — стонем мы с Артуром в унисон.
Внизу проносятся сверкающие на солнце волны моря-океана, я любуюсь ими, и несколько раз (мне кажется) замечаю дельфинов: они выскакивают из воды, блестя мокрыми спинами, и снова ныряют. А однажды мне даже видится сидящая на дельфине русалка: взметнувшиеся волосы, жемчужный рыбий хвост…
Артур всё мычит, я не могу оторвать глаз от волн, Туан парит, скользит по воздуху… Так что момент, когда небо заволакивают тучи и прорезает молния, мы всё пропускаем. А вот гром пропустить невозможно — грохочет он так, что я чудом не срываюсь с дракона вниз.
«Туан! Что происходит?!»
Дракон, не отвечая, резко ныряет — к самым волнам, вдруг переставшим быть такими уж мирными и красивыми. Море бурлит, рычит и изрыгает хлопья пены, а ветер грозится нас сдуть.
Я хватаюсь за Артура — тот или притих, или его просто не слышно. Его меч, который мы тоже забрали, я держу свободной рукой — наш герой всё тянется к нему, силится достать. Дракона шатает, его хвост бьёт по воздуху (зачем, так ведь сложнее лететь?), его чешуя нагревается…
— Так вот чем занимается мой самый верный слуга в свободное время, — раздаётся знакомый голос. Удивительно, но перекричать гром ему удаётся, кажется, даже не особенно напрягаясь.
Артур начинает рваться к мечу ещё упорнее, а я, дрожа, поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Дамианом. Он висит как раз надо мной, сквозь него просвечивает небо, которое напополам рвёт молния, а я пытаюсь улыбнуться. Перчатка у меня в лифе, достать её сейчас невозможно, да и не просить же Дамиана отвернуться.
— Но ты хотя бы нашёл фею, — замечает Властелин. — Однако везёшь её не ко мне, правда?
Туан стонет — страшно, действительно страшно, когда под тобой стонет огромная летающая ящерица.
— Что ж, — улыбается Дамиан, — мне скучно. У меня, видишь ли, забрали игрушку — придётся вам меня развлекать. Поиграем? Это, — Дамиан оглядывается, — Одинокое море, если я не ошибаюсь. Доберёшься, раненый, до берега?
Я сжимаю рукоять меча сильнее, но она вдруг становится невыносимо горячей. Я вскрикиваю, отпускаю, хватаюсь за Артура — больше, чтобы не упасть.