Я молча ложусь — подальше от Дамиана, что несложно: кровать огромная, она уместила бы десять Дамианов и даже ещё парочку Виол. Как Ромион, малютка Ромион, на ней спал? Ему совсем не было одиноко?
Впрочем, удобно, да… Даже очень… М-м-м, мягко, и одеяло, хоть и меховое, но совсем не давит, и такое пушистое…
Только бы папа не узнал, что я сплю в одной кровати с парнем…
Только бы мама не узнала, что я сплю в одной кровати с Властелином…
Я уже совсем почти засыпаю, когда чувствую, как мне на плечо ложится прохладная рука.
— Забыл… совсем… приказать принести тебе… одежду… для сна, — бормочет Дамиан, обнимая меня со спины.
— Да ладно, — выдавливаю я. — Мне и так неплохо.
Сон, конечно, как рукой снимает. Этот… Властелин так и будет за меня держаться? Ему, что, кровати мало?
— Успокойся, — шепчет Дамиан. И тут же, увернеее, добавляет: — Пожалуйста.
Странно, но я расслабляюсь практически сразу. Да ладно, это же Дамиан! Вон какой милый и уже даже тёплый. И потом, мне самой приятно. М-м-м, даже очень приятно. Мне, оказывается нравится, когда меня обнимают вот так… просто так. И так даже ютнее…
В общем, я уже засыпаю, когда Дамиан, прижав меня к себе ещё крепче, вдруг шепчет:
— Как тебя зовут?
Вовремя, что тут скажешь!
— Ви-и, — зеваю я и спохватываюсь, — ил.
— Я тоже буду звать тебя по имени, Виил, — зачем-то сообщает Дамиан.
— Класс, — отзываюсь я, понимая, что, наверное, это какая-то привилегия. Только не понимая, какая. — Спокойной ночи.
Дамиан не отвечает, наверное, уже спит. Я тоже засыпаю следом за ним и впервые за долгое-долгое время (месяц или даже два!) сплю спокойно. Пусть и в постели с Властелином.
Я в образе парня в постели с Властелином. Этот мир определённо сходит с ума.
Глава 3
В которой я пытаюсь ужиться с Тёмным Властелином.
Это самое. Ужасное. Пробуждение в моей. Жизни!
Стоит только глаза открыть (что уже само по себе достижение), так в голове начинают бить молоточки с таким усердием, будто военный марш отбивают, а живот крутит, словно я вчера очень сильно отравилась.
И голос Дамиана, холодный, капризный, ввинчивается в уши, как маркер нашего математика. О, ну… что за жизнь!
Дамиан отдаёт приказы. Щурясь и собирая по крайней мере двух одинаковых Дамианов в одного, очень злого и с утра просто неприлично (по сравнению со мной) свежего и бодрого, я смотрю, как он вышагивает мимо шеренги слуг и выплёвывает распоряжения. Слуги не шевелятся. Сначала мне даже кажется, что они уже окаменели. Но нет, цветные статуи Дамин делать ещё не научился, да и ткань фактурная, и глаза сверкают, и…
Марш в голове становится громче, и я со стоном отворачиваюсь. Нет, всё, хватит с меня. Может, если отдохну, мне станет лучше, а?
Но кто же даст мне отдохнуть-то!
— Виил, ты проснулся? — говорит (а мне кажется, что кричит) Дамиан, склоняясь надо мной. — Виил, я хочу, чтобы ты завтракал со мной! Вставай! Немедленно!..
Я разворачиваюсь и цепляюсь за рукава его шёлковой рубашки.
— Убей меня!
— Что?.. — оторопело шепчет Дамиан, а за его спиной раздаётся тихий вздох удивления. Или ужаса — нет сил определять.
— Я хочу умереть, — выстанываю я. — Это всё ты! Ты меня вчера отравил! О-о-о, плохо мне…
На лицах слуг появляется выражение, достойное описания, но я пока могу только корчиться от приступов тошноты и головной боли, а не подыскивать нужные слова.
— Что стоите? — шипит Дамиан, аккуратно укладывая меня на подушки. — Целителя, живо!
— Не нужно, Повелитель, — раздаётся спокойный голос Габриэля. Я жмурюсь и уже даже не пытаюсь открыть глаза. Слишком сложно. — Моему господину станет лучше, как только он примет ванну, — продолжает демон.
— Га-а-аби! — хриплю я. — Меня уби-и-или!
Холодная рука Дамиана ложится на мой лоб, и я блаженно вздыхаю. Это почти как компресс со льдом, только не тает…
— Нет, Повелитель, — отвечает Габриэль на какой-то вопрос Дамиана, который я даже не слышала. — Мой господин всегда такой с утра. А бывает и хуже.
— Непра-кха-ха! — протестую я.
— Прошу вас. — Габриэль поднимает меня и осторожно куда-то несёт…
— Не в воду! — спохватываюсь я. — Не смей кидать меня в воду! Слышишь? Не смей!
— Господин, угомонитесь, — шепчет Габриэль. — Представьте, что за дверью слышно. Я ещё не поставил звуковой контур.
— Какой контур? Какой дверью? — Я снова открываю глаза, озираюсь и понимаю, что мы в королевской купальне — и Габриэль осторожно опускает меня на бортик бассейна. И не менее осторожно начинает раздевать.
— Ты что творишь, демон! — шиплю я, хватаясь за растёгнутю рубашку. От волнения сразу легче становится, я прямо оживаю.
— Однажды мы с вами обо этом говорили, — невозмутимо замечает Габриэль, стягивая с меня носки. — И я дал понять, что твоё тело интересует меня в последнюю очередь, фея.
— Ах, значит, всё-таки немного немного интересут? И это не повод… Отвернись!
Габриэль отворачивается — но только когда я оказываюсь полностью раздета и опущена в воду.
— Габи, — тут же прошу я. — А можно я перчатку с ниму? Мне бы волосы промыть…
Чтобы не мешались, они собраны в пучок, толстый и не очень удобный, но крепкий. Кажется, Габриэль вчера полил их сиропом, и сегодня голова чешется — просто страсть как!
— Нужно. — Габриэль становится у двери. — Тебе нужно отдохнуть. У тебя и так отняли слишком много сил.
— Эй а тебя с той стороны не слышно? — я пытаюсь размотать косу, но она прилипла намертво.
— Уже нет. К тому же, мыслеречь ты сейчас, к сожалению, не выдержишь.
— Тогда скажи, почему мне так… так плохо?!
— Ты и Властелин связаны, — словно само собой разумеющееся, говорит Габриэль. — Он согревается и добреет рядом с тобой, а ты теряешь энергию.
Это он так добреет?!
— То есть, я ещё и его батарейка? А это можно как-то… Как-то… Ну…
— Нет. Если ты не поторопишься, и через месяц Дамиан не получит сердце назад, тебе придётся или вернуться домой, или расстаять.
— Что, как русалочка?
— Нет, куда болезненней, если ты про знаменитую пьесу…
— Я про сказку, но неважно. Значит, месяц? Габи, честно, мне очень плохо уже сейчас, я так и дня не протяну.
— Протянешь. Я приготовил тебе хорошее зелье…
— О, ну только не зелье!
— Которое ты выпьешь, и тебе станет лучше, — тоном, которым обычно отдают приказы, говорит демон, и я молча выражаю своё мнение потолку. Тот тонет в ароматном пару — персик, что ли? — и весь искрится от позолоты. А ещё на нём резвятся милые феи. Приятно-то как!
Дверь дёргается, и я вздрагиваю. Очевидно, Дамиан не счёл нужным постучать. Очевидно, его манеры исчезли вместе с сердцем.
— Я задержу его, а ты поторопись, — бросает Габриэль, и на бортике появляется бокал с алым, точно кровь, зельем, а сам демон исчезает за дверью.
Кое-как я укладываю волосы и заканчиваю принимать ванну в рекордные сроки, всё время в панике оглядываясь на дверь. Залпом выпиваю зелье, потом корчусь на полу, пока оно пытается вернуться назад, гадость какая, ну почему меня все вокруг травят!
И вдруг всё проходит. Я замираю, прислушиваюсь к себе, потом осторожно встаю. Не знаю, что это было в бокале, но штука эта убойная. У меня такое чувство, что я сейчас взлечу!
Чуть не подпрыгивая на каждом шагу, я одеваюсь, проверяю перчатку, проверяю волосы, кутаюсь в пушистый халат, который нахожу в резном шкафчике, и торжественно возвращаюсь в спальню. Вот, обновлённая, оздоровлённая я, прошу любить и жаловать!
Дамиан, до этого наседавший на Габриэля, поворачивается ко мне, изумлённо вздёргивает брови… и хохочет!
— Что? — мой голос снова пищит. — Что?!
Дамиан сгибается от хохота, а суетящиеся вокруг слуги замирают, поражённо смотрят на него.
— Да что такое? — беспомощно повторяю я. — Я одел-лся не так? Что?
Дамиан пытается что-то выдавить, но его сгивабет новый приступ хохота.
— Полагаю, повелитель хочет сказать, что в этом халате, господин, вы похожи на цыплёнка, — невозутимо замечает Габриэль.
— Я? — Оборачиваюсь в поисках зеркала, но как и положено, в мужской спальне его нет.
— Вы, господин, — отзывается Габриэль.
Под халатом у меня влажная белая рубашка, так что я вцепляюсь в полы — не сниму! Пусть на цыплёнка, но не сниму!
— Ещё и тощий! — хихикает Дамиан.
— Я тощий?! — Ну да, тощий, но не надо говорить это… так! И смеяться при этом тоже не надо! — Да я… — Подбегаю к кровати и хватаю одну из подушек. — Я тебе сейчас покажу. — Размахиваюсь. — Тощий!
Дамиан мгновенно умолкает, ловит подушку, притягивает меня за неё к себе и выдыхает в ухо:
— Не смей этого делать. Не смей на меня нападать. Никогда.
— Х-хорошо…
— Ты меня понял?
— Д-да!
Дамиан кивает, отпускает подушку — она падает между нами — смотрит на меня и снова улыбается.
— Пойдём завтракать, будем тебя откармливать.
Ага, на убой. Я иду за ним, и краем уха слышу, когда дверь в спальню уже закрывается:
— Повезло мальчишке, я думал, камнем не отделается.
— Ага…
Дамиан тем временем стоит у накрытого стола с таким видом, словно вместо затрака на нём — отбросы.
— Я же говорил, что ненавижу бруснику! — рычит он, и удивительно, почему даже стены не подпрыгивают от его гнева.
Трое лакеев и дворецкий дружно падают на колени.
— Зато я люблю! — преувеличенно-радостно восклицаю я, падая в кресло. — М-м-м, вкуснятина! Дамиан, а ты точно не любишь? А ты на булочке с маслом её пробовал? С сахаром — прелесть просто! Держи, попробуй.
Дамиан — кажется, больше от изумления, берёт бутерброд.
— Но я правда не люблю…
— А слабо кусочек попробовать?
Дамиан хмыкает, но пробует. Потом поврачивается к так и не вставшим слугам.
— Хочу. Ещё.
Они тут же поднимаются, и буквально мгнвоение спустя перед Дамианом лежит целая тарелка брусничных бутербодов. Как перед капризным избавлованным ребёнком. Странно, очень странно мне видеть его таким. Тактичного, милого Дамиана…