– Вспомнил, – нарочито спокойно произнес Кард. – И что с того? Я уже сказал, что не считаю нынешнюю систему верхом совершенства. Я просто не вижу лучшей альтернативы.
– А вам не попадаются среди конфискованной подрывной литературы издания из «красного» списка? – поинтересовался командор. – Почитайте… помимо бреда и трескучих фраз там встречаются и довольно интересные теории государственного устройства, особенно у левых социалистов.
– Встречаются, – подтвердил Кард. – Но прежде чем взяться за внедрение подобных теорий в нашу почву, я бы хотел ознакомиться с результатами практических испытаний. Желательно, на орках или гоблинах. Белых мышей для таких целей использовать, на мой взгляд, слишком жестоко. И, – развернулся он к майору, – предвидя вашу следующую реплику, Мэллори: про великолепную, идеальную систему, которая уже создана, опробована, работает и после устранения с ее пути всяческих «пережитков прошлого и прочих архаизмов» обеспечит невиданную устойчивость трону и процветание всей Арании. Так вот, дорогой мой майор – я опасаюсь подобной перспективы больше, чем всех социалистов скопом. Взгляните хотя бы вокруг… что вы видите?
Озадаченный майор медленно повернул голову сначала направо, а затем и налево.
– Вас, вашего помощника, командора, – начал перечислять он, – бочку из-под солонины, три ящика, стойку палатки, саму палатку…
– Достаточно, – перебил его Кард, – ответ неверный. Вы, Мэллори, видите перед собой вопиющее нарушение нескольких десятков инструкций, предписаний, дополнений, а также прочих ценнейших указаний, на века вырубленных перьями по бумаге. Исполнить их все – значит, вместо реальной работы писать, писать и еще раз писать отчеты, доклады, отписки, рапорты… и все равно что-то да придется нарушить, ведь они составлены так, что порой прямо противоречат друг другу. Эта клейкая паутина уже сейчас опутывает нас от макушки до пят. Пока мы с вами просто рвем эту дрянь, как досадную помеху – спасибо той самой архаичной и вымирающей аранийской специфике. А нижние уровни уже сейчас чем дальше, тем больше превращаются в болото, производящее лишь бумагу вместо реальных действий. Какая там власть закона, о чем вы, Мэллори! В день, когда у всех, от монарха и до подметальщика улиц окажутся связаны руки, когда предписания свыше полностью заменят здравый смысл, тогда-то и наступит настоящее, подлинное беззаконие, в сравнении с которым все мечтания анархистов – сущий детский лепет.
– Вы рисуете жуткую картину, – майор попытался усмехнуться, но усмешка вышла кривая, словно часть лицевых нервов объявила забастовку. – И даже не пытаетесь толком задуматься. Конечно, легко бичевать пороки, но кто стал их причиной? Кто делит чины и кресла не по личным заслугам, не по уму, не по выслуге, что предполагает хотя бы опыт, а исключительно по знатности рода, богатству, влиянию? Ваша нежно любимая аристократия, не так ли, полковник? Между тем, приход к руководству реально компетентных людей, вынужденных сейчас прозябать на вторых ролях…
– Бездельники! Дармоеды! Всех к демонам р-разжаловать! В отставку, вон из армии!
Для человека Мэллори неплохо владел собой, но все же контролировал рефлексы не до конца. По крайней мере, я заметила, как от звуков начальственного рыка он чуть втянул голову и ссутулился. Дальние раскаты грома затихли, но гроза быстро приближалась, шумно дыша и топоча.
– Приношу извинения за задержку, джентльмены!
Удивительно, но ворвавшийся в палатку бригадный генерал выглядел промокшим, злым и при этом весьма довольным собой. Впрочем, куда больше меня заинтересовал его спутник: молодой офицер в темно-зеленом, почти лишенном столь обожаемых людьми вычурных побрякушек, мундире. Он двигался плавно и почти бесшумно, словно перетекая из одного положения в другое, словно… по-эльфийски? И от него шла волна странной, но в чем-то притягательной смеси запахов: дождя, смолы, горьковатого вербного дыма и еще чего-то химического, с кисловатым привкусом на языке.
– Рекогносцировка завода заняла больше времени, чем я предполагал. Зато теперь, – буквально лучась гордостью, заявил Григс, – мы имеем точнейшие и свежайшие данные о мятежниках. Полагаю, гы-гы, мы осведомлены лучше, чем их собственные вожаки. Больше промедлений не будет – план операции уточнен и готов к исполнению. Осталось лишь начать и кончить! – выдохнул генерал и, сев на ящик, провел пятерней по лицу, размазывая пот и дождевые капли. – Дайте бренди, майор, я знаю, у вас есть. Погода нынче гадская, вдобавок там, наверху, еще и ветром пробирает.
– А где вы потеряли мистера Чемачека? – спросил Кард.
– Кого? – непритворно удивился Григс. – А, инженеришку… я решил, что нам он больше не потребуется, и отпустил… буль-буль-буль! – судя по запаху из горлышка и почти моментальной смене цвета генеральских щек, продукт дистилляции малины имел крепость не менее шестидесяти градусов.
– Ух! Спасибо, Мэллори, вы просто… что вы на меня так уставились?! – рявкнул Григс. – Я не вышвырнул этого хлыща за борт, хотя, Творец свидетель, – майор при этих словах очертил «святой круг», – он своим нытьем более чем напрашивался. Нет-нет, его бренную тушку мы благополучно вернули на твердь земную и даже приставили к ней конвой, с приказом сопроводить до самых дверей… буль-буль-буль! Фух, до чего забористая штука! Кард, не желаете? – генерал сунул фляжку едва ли не под самый нос полковника. Тот слегка отстранился и качнул головой. – А вы, командор? Тоже нет? Ну, как хотите. Тогда, – чуть помедлив, Григс жестом фокусника выдернул из рукава одну из давешних синек и развернул ее на бочке, – к делу, джентльмены. Лейтенант Хауст, изложите диспозицию.
– Слушаюсь, сэр.
Голос у лейтенанта был вполне обычный для людей, тенор-альтино, рука выделялась разве что ровно и аккуратно подстриженными ногтями без темной каймы. Но в качестве указки загадочный лейтенант использовал ветку-писалку, причем того чистого, янтарно-желтого цвета, какой бывает лишь у почтенных трех– или даже пятивековых письменных столов. Наших столов.
– Лейтенант Хауст, – повторил моряк. – Вы ведь из 7-го Полка?
Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы догадаться, почему командор так отчетливо выделил последнее слово – а затем стало по-настоящему страшно. 7-й егерский полк… или просто Полк. Со времен королевы Райлы егеря считались нами самым опасным противником – очень умелым и совершенно безжалостным. Единственные, кто способен драться в лесу почти – а порой и без почти – на равных с эльфами. «Злобный егерь Джон придет, родной мэллорн подожжет» – и еще на сотню куплетов детской страшилки. Больший ужас внушали разве что боевые монахи. Правда, внешне лейтенант Хауст не был похож на зверообразных чудищ из книжек, у него не свисали до колен грязные, свалявшиеся лохмы, отсутствовали орочьи клыки, борода и горящие зловещим красным пламенем глаза. Но и я уже была достаточно взрослой, чтобы знать – Зло далеко не всегда выглядит отталкивающе. А в том, что сейчас в трех шагах от меня встало концентрированное Зло, не имелось ни малейших сомнений. Иначе и быть не может… лейтенант не взглянул в мою сторону, а ведь он должен был увидеть – и узнать! – эльфийку. Явно что-то замыслил… Великий Лес! Бежать уже бесполезно, их здесь целый отряд, вся надежда на полковника, но что Кард сможет один против банды головорезов?!
Мне хотелось одновременно вопить, бежать, сжаться и стать как можно незаметнее – и в итоге я просто замерла, не шевелясь и почти не дыша.
– Большая часть восставших концентрируется у северных и западных ворот, – ветка-писалка очертила два тонких прерывистых полукруга, – а также в складских зданиях, конторе заводоуправления и площадке перед ней.
– Жгут костры из бухгалтерских книг, – вставил генерал Григс.
– Проходы между баррикадами, – веточка уткнулась в разрыв между пунктирами, – судя по всему, простреливаются из тех самых самодельных пушек. Кроме того, – за первыми полукругами появились вторые, на этот раз уже сплошной линией, – как раз сейчас повстанцы заняты строительством новых баррикад. Учитывая их количество и энтузиазм, полагаю, к утру они закончат работу.
– Если мы им позволим! – снова не удержался от реплики генерал.
– Остальная территория завода, – невозмутимо продолжил Хауст, – восставшими контролируется достаточно слабо. Небольшой, – порядка сотни человек, – отряд занимает пристань, но к серьезной обороне они не готовы. Вдоль забора расставлены дозорные, парами и тройками, вдобавок, из основного лагеря регулярно выходят на патрулирование территории группы числом от нескольких десятков до полусотни. Что касается зданий цехов, то часть из них либо не занята вовсе, – веточка поочередно коснулась нескольких прямоугольников, – либо занята малочисленными гарнизонами, главной задачей которых является наблюдение за воздухом. В другое время, – добавил егерь, – этого было бы вполне достаточно. Но сегодня ночью у нас есть «Ночная моль» и благоприятная погода…
– А-а, так вы, Григс, решили пустить в ход вашу новую игрушку, – протянул моряк. – То-то вас прямо распирает от гордости. Как же, армия заполучила собственный корабль.
– Заслуженной гордости, командор, целиком и полностью заслуженной. – Бригадного генерала и в самом деле буквально распирало, Григс даже расстегнул ворот мундира. – Нам давно уже надоело выпрашивать у флота снег зимой. К тому же вы любите все большое и шумное, а нам требовался кораблик, умеющий летать как можно ниже, тише и незаметней – его мы и получили. Я лично опускался в наблюдательной гондоле, в последнем заходе до земли оставалось не больше пятисот футов – и никто из тысячной толпы бунтовщиков не заподозрил, что в облаках над ними пролетает воздушный корабль!
Лично я была уверена: в такую ночь даже толпа эльфов не заподозрила бы, что в облаках над ними пролетает весь аранийский флот. Но Григс явно не утруждал себя подобными размышлениями, а возражать ему никто не пытался. Командор вытряхивал трубку, майор изображал преданное ожидание, Хауст просто ждал, а Кард медленно крутил в руках собственную шляпу.