Остальные испугались опасной дороги, договорились с Коробовым о небольшом займе, стали работать на лесоповале. Мышкина посадили под домашний арест. Светлана ограничила его передвижения, после попойки, знаменующей торжественную встречу победителей половцев. На нее пригласили взводных, и пьяная молодежь распустила языки. Всё предстало перед Светланой в преувеличенной, гротескной форме. Мышкин был даже рад аресту, он получил формальный повод не участвовать в военных приготовлениях. Его психологический кризис ещё не закончился.
— Ради кого мы воюем? Кому нужна свобода? Рабам, которые сами не желают бороться? Мы освободили полторы тысячи человек из Карачева. Ни один добровольно не пошел воевать с половцами, — обосновывал он Олегу в десятый раз свое нежелание продолжать войну, прихлебывая пиво на очередной, вечерней посиделке.
— Жители были подавлены ужасами штурма Карачева, Бесконечный, голодный месяц в дороге, гибель родных и близких, унижения — люди были в шоке, им нужно было прийти в себя. Уже через неделю я завербовал больше полусотни. А после курского триумфа, люди сами начали проситься в отряд, — возражал ему Олег.
— Не оправдывай этих жалких людишек. Они любят состояние рабства. Это природные рабы. Сначала варяги, потом монголы. Какая для них разница? Из полутора тысяч завербовалось не больше десятка. Большая часть пришла в отряд из тех, других двух сотен пленников. Пока не побудут в рабстве у половцев, не перестанут бояться смерти, нечего от них ждать! А дружинники? Это форменные бандиты. Покупают рабов у половцев! Это им мы будем помогать в битве при Калке? Я их лучше сам передушу, своими собственными руками, — совсем разошелся Мышкин.
— Мы и так уже нагадили предкам. Сначала в Карачеве дружину уничтожили. Теперь в Курске.
— В Курске огромная дружина, больше пятисот человек. Мы всего сотню побили, и полсотни в плен забрали, — как бы, возразил Мышкин.
— Здесь у нас свобода выбора. Мы сами себе выбираем дело своей жизни. Нет правительства, которое засунет тебя в дерьмо и заставит расхлебывать, — начал философствовать Олег.
— Да, власть слаба! А мы с тобой самовластные разбойники!
— Здесь ты прав. Источник власти разбой. Самый большой разбойник царь, — засмеялся Олег.
— А смерды терпят, и будут терпеть дальше власть бандитов-варягов! Пока не наступит семнадцатый год.
— Возьми у Коробка историю. Почитай. Здесь восстание за восстанием. Новгород, Киев, Суздаль, народ умирал за свободу, а ты — рабы! У бандитов-варягов мечи, а мужики с топорами! Только после восстаний законы «руськой правды» стали смердов за людей считать.
— Но судили все одно варяги.
— Да-а … Посиделки за столом в беседке заканчивались обычно одним и тем же, приходил Никита, и вместо пива приходила очередь самогона.
— Сегодня, Никита, мы тебя заждались, — вместо приветствия сказал Олег.
— Ты утром кросс пропустил. Разленился, скоро жирок нагуливать начнешь, — упрекнул его Никита.
— Таким худым, как ты, мне что-то совсем не хочется стать. Конь меня носит пока, бабам я нравлюсь, а мышечной нагрузки мне с лихвой хватает, целый день беготня — учу и тебя, и твоих охотников уму-разуму.
— Сразу обиделся. Утром, по холодку, это же в удовольствие полчаса побегать!
— Ты, Никита, какой-то двужильный! Утром кросс, потом с охотниками целый день в лесу, вечером с механиками, до самой зорьки над арбалетами колдуете, — сказал Мышкин.
— Ты упустил кое-что! Он после бутылки самогона, выпитой с нами, на троих, ещё травки курнёт. А потом со своими двумя хохотушками всю ночь колобродит, — с долей зависти добавил Олег.
— Светлана свою служанка Любушку, каждый день посылает тебе постель стелить. Впустую? — удивился Мышкин. Олег промолчал. Никита ткнул его кулаком в бок и весело засмеялся.
— Сидели смурые, пили пиво. Под самогон веселее дело пошло? Не успели мужчины уговорить полулитру, как появилась Светлана и увела Мышкина. Почти сразу появилась её служанка, Любаша. Олег не мог отказать пышнотелой красавице. И хотя его постоянные домогательства к ней вызывали зависть всего свободного женского населения, утверждать, что Олег добился своего, не мог никто.
На третий день, после прибытия в поселок, Мышкин, Олег и Никита имели неприятный разговор с Коробком. Владимиру Александровичу не понравилось принятое Олегом в Курске решение, о выкупе дружинников и карачевских рабов.
— Ты нас всех подставил. Никто на твои условия не согласится. Курский князь побежит жаловаться папе. А тот двинет сюда полк, или два, — заботился о своей безопасности Коробок.
— Пусть только попробует. У меня на всех дорогах выставлены секреты. А на курской тропе заставы. Одна за другой, в самых удобных местах. Я узнаю о приходе этого полка за два дня. Глушитель к карабину я давно приспособил. Они еще до Карачева не дойдут, а князя или воеводу уже похоронят, — заметил, верный своему методу Олег.
— Я уже послал пятерку охотников, они выберут пару мест для устройства лесного пожара. Сейчас вербую безработных мужиков, через неделю пошлю их подсекать деревья. Высохнуть совсем они не успеют, но дыму напустить мы сможем, — добавил Никита.
— Но серебра вы не получите. Зачем дразнить гусей?
— До следующего лета еще полгода. А нашему отряду нужна практика. Возможны два варианта. Курский князь дурак, он быстро поднимает свою дружину, и через два-три дня мы покрошим в капусту три сотни курян, — начал рассуждать Мышкин.
— У тебя только сотня нормальных бойцов, — прервал его Коробок.
— Куряне не выдержат нашего удара. Это совсем дохлый для них вариант. Второй вариант опаснее. Через два месяца, по первому снегу, или через три месяца, уже по льду, приходит полк. Но я, как раз, хочу набрать еще три сотни кавалерии для обучения. Тогда столкновение с курянами будет для новобранцев учением.
— А почему нельзя зимой в Прибалтику сходить? Зачем своих колошматить?
— Кому это варяги свои? У Вас, Владимир Александрович, предки дворяне? Или Вы у меня подозреваете наличие голубой крови? Может Мышкин, на самом деле князь? — не в шутку разошелся Олег.
— В чем-то Вы правы. Но мы не планировали конфликт с курянами, всё получилось само собой, — промямлил Мышкин.
— Но вы же собирались воевать на Калке за русских, против монголов! — закричал Коробок.
— Никто не отказывается. Мы и теперь собираемся победить на Калке, — твердо сказал Мышкин.
— У вас не хватит денег оснастить пять сотен тяжелой кавалерии, а нужно пять тысяч всадников.
— То есть, путь правильный. У Вас, Владимир Александрович, возражения по финансированию? — засмеялся Олег.
— Я вас кормить не собираюсь. Не надейтесь. И деньги на доспехи у меня отсутствуют, — погрозил пальцем Коробок.
— Схватка с курянами теперь неизбежна. И вставлять нам палки в колеса смертельно опасно, — хмуро проговорил Мышкин.
— Как вы смогли так легко сговориться? Понятно — Никита, молодо-зелено, но Мышкин! Не понимаю? — пожал плечами Коробок.
— Я теперь буду защищать Карачев до последней капли крови — Светлана на четвертом месяце, — признался Иннокентий Петрович.
— А за это надо выпить, — достал из бездонной сумки две бутыли самогона Никита.
На следующий день Олег отправился в Брянск за новобранцами. Карабин с глушителем он оставил Мышкину, подробно объяснив, кого и когда надо отстреливать, а тот только хмыкал в ответ на поучения. С собой Олег взял пятерку «стариков», и сотню лучших лошадей.
Мышкин вышел на работу на следующий, после отъезда Олега, день. Короткий отдых кавалеристов закончился, лошадей у Мышкина было много, их он щадил больше, чем людей. Вся надежда кавалеристов оставалась на короткий осенний день. Светлана взяла на себя задачу пиар-компании. Чему ее учили в университете, неизвестно, но подошла она к работе без выдумки, формально. Подборка сказок и былин про Илью-Муромца и Добрыню Никитича была нагло переделана на Олега-Муромца и Никиту Добрынича. Каждый вечер, после ужина, весь отряд собирался в «красном уголке» и слушал небылицы о подвигах Олега и веселых приключениях его друга
Никиты. Олег был в Брянске, а Никита уехал с нанятыми им мужиками подсекать лес, готовить ловушку для курян. Когда приехал Олег и послушал хвалебные песни, возмущаться было поздно, а менять что-то Светлана категорически отказалась. Олег навербовал три сотни новобранцев. Качеством он был недоволен, и оставил в Брянске пару подчиненных, продолжать вербовку. Война в Прибалтике и успешный рейд в степь создали отряду неплохое имя. Больше военных успехов была оценена работа интендантов. Полевые кухни и лазарет произвели фурор среди дружинников. Все говорили об удачливости Мышкина и храбрости Олега, а потом долго смаковали подробности приключений Никиты.
Зарядили мелкие осенние дожди. Нудную работу по сдиранию коры в еловом лесу рабочие могли выполнять самостоятельно, присутствие Никиты не требовалось совсем. Он заскучал, забрал с собой пару охотников и уехал в Трубецк, самый ближний город на Десне, дорога туда была самая короткая. Никакой конкретной задачи Никита перед собой не ставил, им руководила скука. Гораздо умнее было вернуться в Карачев, но воспоминания о муштре Мышкина, и изматывающих занятиях, скорого на выдумки, Олега, толкнули Никиту на авантюру. Без плана, без легенды его поездка была попросту опасна.
Но судьба благоволила Никите. Сразу же после отъезда дождь перестал моросить, выглянуло солнце, ветерок разогнал облака и подсушил дорогу. Ближе к полудню на дорогу выбежала косуля, остановилась, ожидая стрелы в бок, получила целых две, и упала в лесу, рядом с дорогой, не успев спрятаться в чернеющих поодаль кустах. Пришлось вернуться метров сто назад, где охотники приметили у ручья вытоптанный пригорок — место стоянки путников. Валежник вокруг весь давно собран, но охотники быстро нарубили сухостоя и разожгли костер. Остановка на обед задержала Никитин