— Что-то она сегодня добрая! Предыдущие пять лет не вспоминает, — прошептал Валентин Валере.
— Светлана, немного сбавь обороты, мы не одни, — намекнул на присутствие армейской верхушки Коробов старший. Светлана замолчала, но все легко могли прочитать по губам её отношение к сказанному. Женщины осуждающе посмотрели на Светлану. Даже Росава нашептала мужу неприятные для Светланы оценки. Скоро комбаты и сотники разошлись, и Светлана задала Коробову свой главный вопрос.
— Олег сторонник тактики выжженной земли и террора. Погибнут десятки тысяч людей. Неужели по-другому нельзя?
— И так плохо, и эдак нехорошо. Нет никакой гарантии, что даже при таких бесчеловечных методах, Карачев победит. И если мы сможем разбить черниговского князя, не будет ли это пиррова победа? — грустно сказал Коробов.
— Мы заложники обстоятельств, — вмешался в разговор Олег.
— Ты заложник?! Любые проблемы ты сразу решаешь максимально жестко, — возмутилась Светлана, — с аланами — вообще беспредел. После первого обстрела, наверняка, десятки алан погибли. Можно было предложить черниговскому послу достойный выход. Суд князя, например.
— Мне вира за брата жены не нужна. Они убили моего ближайшего родственника, — остановил её речь Олег.
Росава и Вера одобрительно закивала головами в поддержку Олега. Он явно вырос в их глазах, как человек ценящий родство. «Как они тут спелись! Не разлей водой. Мужики сидят молча. Ни одного союзника.»
— Олежка, я понимаю твои чувства, но ты теперь больше политик, чем семейный человек, — продолжила Светлана, добавив теплоты в голос.
— Год не прошел, как муж умер, а она уже клинья под нового мужчину подбивает, — осуждающе сказала Вера Росаве. Затем добавила театральным шепотом, — старая сука. Вера немного недолюбливала бывшую гражданскую жену своего законного мужа.
На следующий день, рано утром, Светлана попыталась поговорить с Владимиром Александровичем.
— Я могу забрать долю мужа и уехать с сыном в Новгород?
— Да, но в следующем году. Сейчас слишком много денег вложено в оружие.
— А если Чернигов победит?
— Тот, кто останется в живых и на свободе, заберет жалкие крохи того, что удастся спасти. Мы в одной лодке.
— И какой мой статус на время войны? Старой суки?
— Ну, зачем ты так?! Вера беременна, надо сделать ей поблажку, — смутился Коробов.
— Олег забрал у меня даже личную охрану. Я никто! — внезапно разрыдалась Светлана.
— Если ты не против, то поживи у меня. Здесь тебя никто не обидит, — предложил бывший свекор.
— А Росава?
— Я сейчас поговорю с ней, — Коробов громко позвал приемного сына, тот постоянно крутился рядом с «тятей», — Ярослав, найди мать. «Чурбан бесчувственный. Мог, хотя бы для приличия, сказать, что я не сука. Или, на худой конец, молодая», — злилась Светлана в ожидании Росавы. Росава пришла нескоро. Недовольная, как будто её оторвали от важной работы. Возможно, это так и было.
— Росава, Светлана с сыном станут жить у нас. Я отдаю им свой кабинет, сам буду работать в конторе. Предупреди слуг.
— Она вторая жена, или первая? — Росава буквально испепеляла мужа взглядом. Но в голосе была покорность судьбе.
— Ты — единственная. Навсегда. Вопрос давно закрыт. Светлана гостья. Вдова моего лучшего друга, — нежно обнял и поцеловал в губы свою жену Коробов. Та ощутила необыкновенную любовь этого большого мужчины.
— Мой Муж тебя пригласил, живи у нас, гости, сколько потребуется, — обратилась к Светлане Росава. Ни разу Владимир Александрович не обманул свою жену. Росава была уверена в его словах. Душа у Росавы запела — она «единственная»! Росава сразу захлопотала, вызвалась помочь Светлане с обустройством на новом месте. Правда, на всякий случай, начала перебирать возможных женихов для Светланы. Два комбата неженаты. У Никиты две подружки, но он живет с ними невенчанным. Деньги у Светланы большие, Коробов человек щепетильный, отдаст ей долю Мышкина. От солидных женихов отбоя не будет, несмотря на худобу и старость невесты. Светлана смотрела на сумасшествие Росавы. Эта молодая, умная, тянущая весь воз текущей работы в конторе, женщина, чуть не до обморока, боялась потерять мужа. Старика Коробова! Чудеса!
Марфа еле успела попасть в Чернигов. Шайки карачевских разбойников рыскали по окрестностям, нисколько не опасаясь немногочисленных стражников. Олег-Муромец неожиданно быстрым маршем достиг Чернигова и практически окружил его. В городе осталось немного воинов, их едва хватало для наведения порядка. Марфа рассчитывала остановиться в кремле, у княгини черниговской Ясыны, давней подруги ее матери. Всеволод Большое Гнездо, близкий родственник матери был женат на сестре Ясыни. Малочисленная охрана Марфы с трудом прокладывала дорогу сквозь гомонящую толпу на узких улочках города. Единственная служанка, испуганно жалась к своей госпоже. Четверка охранников расталкивала лошадьми прохожих решительно, как у себя дома. Хороших воинов подготовил в свое время Олег. Её Олег. Городской снег был грязный, неожиданная оттепель превратила его в неприятную кашицу. Марфа стеганула плеткой зеваку, сумевшего миновать охрану. Тот повалился в канаву, уйдя в грязь по колено. «Какие все-таки холопы неловкие, скорее глупые. Жалкое племя рабов». Черниговский кремль встретил Марфу настороженно. Её долго не хотели пускать. Наконец нашелся слуга, помнивший бывшую карачевскую княгиню. Марфа гостила в Чернигове с мужем три года назад, когда Мстислав Святославич отдавал тому в княжение Карачев. Ясыня обняла Марфу, как родную дочь, долго расспрашивала. Говорить о своих невзгодах Марфе не хотелось, и постепенно разговор перешел на черниговские проблемы. Княгиня за три года сильно изменилась, постарела. В аланской гвардии, у её мужа, служило много родственников Ясыни. Их поголовное истребление Олегом-Муромцем вызвало дикую ярость княгини. И хотя Мстислав Святославич принимал решение о походе алан во многом по настоянию их вождя, Ясыня злилась на мужа. Промедление в войне с Карачевым грозило уже опасностью и для самой Ясыни, и для её сыновей. Марфа заранее предупредила своих охранников, чтобы они молчали о близком знакомстве с Олегом. Узнай княгиня об их отношениях, Марфе бы не поздоровилось. Ясыня долго рассказывала жуткие истории о зверствах Олега-Муромца, распаляла себя, в конце горько заплакала, завыла. Примешивая аланские слова в свою жуткую песню, княгиня заливала слезами свою юную гостью. Только к вечеру Марфа вырвалась от княгини. Она вся дрожала, эмоции перехлестывали через край. Две недели жизни в Чернигове были самыми ужасными в жизни Марфы. Всего две недели потребовались карачевским войскам для взятия города и начала осады кремля.
Войска Карачева окружили Чернигов без особых трудностей. Казалось, город не подозревал, что идет война. Олег за день до подхода основных войск сумел перекрыть все дороги и тропинки, теперь гонцы или бегущие из города жители были обречены. Диверсанты жестко блокировали Чернигов. Но если бы Мстислав Святославич со своими двумя сотнями оставил город и попытался прорваться в Киев, ему бы это удалось. На следующий день подошла легкая кавалерия во главе с Никитой и закрыла город на замок. Ситуация стабилизировалась. Чернигов был окружен плотно. Охотники с собаками прочесывали леса в поисках рабов. Они угоняли свою добычу на север и продавали купцам, вернувшись, уходили всё южнее, в сторону Киева.
Валера с обозом отстал от передовых отрядов всего на два дня. Он привез не только продовольствие, но и огнемет для испытаний в бою. Изготовление огнестрельного оружия было делом далекого будущего, а установка «греческого огня» получилась на славу. Дальность действия огнемета не превышала двадцать метров, но при штурме стены города этого хватало за глаза. У Никиты возникло желание сберечь людей, и своих, и чужих. Поэтому он поехал главой посольства к князю, рискуя собственной жизнью больше, чем жизнью других. Никита знал, что варяги привыкли жестоко казнить неугодных послов. Но ему повезло, Мстислав Святославич послов не принял, а воевода приказал их только высечь. Можно сказать, что послы легко отделались. С располосованной спиной любому человеку легче принимать жестокие решения и Никита отдал приказ жечь «греческим огнем» башню у главных ворот города.
Никита отлеживался на животе второй день. Спина болела гораздо сильнее, чем в первый день. Периодически он впадал в беспамятство, чем дальше, тем на больший срок.
«Я умру. Позорно, как раб. Поротый раб. Брежу уже, жар, температура», — думал он, очнувшись в очередной раз.
— Чернигов взяли? — еле слышно спросил Никита адъютанта.
— Нет. Даже «греческий огонь» не помог. Те, кто сгорали в башне, кричали ужасно, но сейчас бойницы закрыты щитами. Огнем врага не взять, зато штурмовать стену стало проще. Никита снова провалился в глубокий обморок.
Две бешеных атаки совершила конница князя Мстислава, пытаясь прорваться в Киев. Но саперы Валеры уже возвели трехметровые стены на этом опасном направлении, и Чернигов потерял последнюю надежду на спасение. Сразу же после второй атаки карачевские волки ворвались в город.
Никита полностью пришел в себя спустя только десять дней.
— Город взят? — еле слышно прошипел он. Язык опух, губы потрескались, лицо Никиты было черное.
— Да! — обрадовался адъютант улучшению здоровья Никиты.
— Князь схвачен?
— Он спрятался в кремле.
— Ни его, ни воеводу в плен не брать.
— Олег-Муромец отдал приказ брать живым, — виновато сообщил адъютант.
— Тебе повторить? — прохрипел Никита и потерял сознание.
Олег любил ночные операции. Темнота добавляла таинственности, делала процесс более случайным. Импровизация была стихией Олега. Особенно, когда в отряде есть две пары очков ночного видения. Место для подъема было выбрано удачно, Олег с напарником без труда забрались на стену. Бес