ле войны незаконным репрессиям подвергся партийный актив Ленинграда, были расстреляны несколько членов ЦК ВКП(б). Даже в начале 50-х годов Сталин готовился к новым репрессиям и фактически отстранил от участия в руководстве страной и партией таких ее лидеров, как Молотов, Микоян, Каганович и Ворошилов. На нем лежит ответственность за глубокий кризис советского сельского хозяйства и грубые просчеты во внешней политике. Сталин поощрял культ своей личности, фальсифицировал историю партии и лично вписывал в собственную «Краткую биографию» целые страницы с неумеренными восхвалениями в адрес И. В. Сталина.
Ход закрытого заседания не стенографировался, и прения по докладу Н. С. Хрущева было решено не проводить. Делегаты съезда в смятении покинули Кремль. В постановлении, принятом ими единогласно, но опубликованном лишь несколько месяцев спустя, было сказано, что съезд одобряет доклад Хрущева и поручает ЦК КПСС «последовательно осуществлять мероприятия, обеспечивающие полное преодоление чуждого марксизму-ленинизму культа личности, ликвидацию его последствий». Только вечером 25 февраля в Кремль были приглашены делегации других коммунистических партий, прибывших на XX съезд. Им дали ознакомиться с докладом Хрущева, предупредив о секретном характере этого документа.
Доклад Хрущева не удалось сохранить в тайне, да и сам докладчик к этому не особенно стремился. Уже 1 марта 1956 года текст доклада с небольшой редакторской правкой был разослан всем руководящим работникам ЦК КПСС, а 5 марта гриф «строго секретно» на первой странице этого текста был заменен грифом «не для печати». В типографии ЦК КПСС были срочно отпечатаны несколько тысяч экземпляров доклада в форме брошюры в красном бумажном переплете, которую разослали по всем обкомам, горкомам и райкомам партии всего Союза.
ЦК рекомендовал прочесть доклад Хрущева на собраниях всех партийных и комсомольских организаций страны с привлечением актива из рабочих, служащих и интеллигенции. Я хорошо помню эти дни. В небольшой сельской школе Ленинградской области, где я работал директором, было получено предписание: всем учителям собраться на следующий день в 4 часа дня в «красном уголке» соседнего кирпичного завода. Сюда пришли также многие работники завода, руководители соседнего совхоза и колхоза. Только меньшая часть пришедших состояла в КПСС. Собрание открыл работник райкома партии. Он сказал нам, что прочтет полный текст секретного доклада Н. С. Хрущева на XX съезде партии, но не будет отвечать на вопросы или открывать прения. Никто из нас не должен делать никаких записей. После этого началось чтение небольшой брошюры, которое продолжалось несколько часов. Все мы слушали внимательно и безмолвно, почти с ужасом. Когда была прочитана последняя страница, в комнате еще несколько минут стояла тишина. Затем все начали молча расходиться.
Не везде чтение доклада Хрущева прошло так спокойно. В некоторых аудиториях требовали открыть обсуждение. Несколько человек в разных частях страны, вернувшись после этого домой, покончили жизнь самоубийством. Парторг журнала «Коммунист» Евгений Петрович Фролов, человек со сложной и противоречивой биографией, прочитав на партийном собрании текст полученного им в ЦК доклада, заперся на всю ночь в своем кабинете и к утру перепечатал весь этот доклад в двух экземплярах на своей пишущей машинке. Он решил писать большую книгу о Сталине, положив в основу ее доклад Хрущева. В Грузии доклад был прочитан 6 марта 1956 года только для высших партийных и государственных руководителей, однако слухи о нем широко распространились в республике, особенно среди молодежи, вызвав волнение, возбуждение и недовольство среди части грузинского общества. Еще 5 марта в центре Тбилиси и на набережной Куры у монумента Сталина начались манифестации в связи с 3-й годовщиной смерти Сталина. Они продолжались 6 и 7 марта, и общее напряжение нарастало, число манифестантов достигло 70 тысяч человек. По городу распространялись самые нелепые слухи, многие предприятия и учреждения 8 марта не работали, а 9 марта город оказался во власти стихии, и лозунги в честь Ленина и Сталина соседствовали с самыми грубыми националистическими призывами. В ночь на 10 марта при попытке захватить Дом связи раздались первые выстрелы. В центре города появились баррикады, произошло столкновение с военными и милицией у Дома правительства, на площади им. Ленина и в других местах города. 10 марта войска, милиция и органы КГБ установили полный контроль над городом, хотя кое-где еще были попытки провести манифестации. Даже по официальным данным МВД Грузии, в ночь на 10 марта в Тбилиси было убито, главным образом у Дома связи и возле памятника Сталину, 15 человек, а ранено 54 человека [98] . По неофициальным данным, число убитых достигало 250–300 человек, число раненых было не менее тысячи. Несколько сот участников манифестаций и беспорядков были арестованы. Проверить эти данные почти невозможно, так как многих раненых, а возможно, и убитых укрывали их родные, лечили и хоронили их почти тайно.
О событиях в Грузии в советской печати не было никаких сообщений. Не поднималась нигде и тема Сталина. XX съезд КПСС не изменил ритуалы, принятые в Советском государстве, в партии, во всех общественных организациях. Но это было только внешнее впечатление, ибо наше государство стояло в то время не столько на национальных или исторических традициях, сколько на идеологии, и поэтому его прочность была очень тесно связана с прочностью идеологии. Одних только репрессивных методов было недостаточно. Но XX съезд КПСС нанес удар по той догматической идеологии марксизма-ленинизма, которая была тогда официальной идеологией государства. Из нее выпали крупные блоки, фундамент здания ослабел, и оно начало медленно крениться, как Пизанская башня. XX съезд был подобен взрыву, но не атомной, а нейтронной бомбы. Он поражал людей, но не обстановку. Изменения в стране были большими, но они происходили в душах, в мыслях, в сознании людей. Одни радовались обретению правды, у них появлялась надежда на перемены к лучшему, на возвращение пострадавших друзей и родных или хотя бы на реабилитацию погибших. Другие были обеспокоены. Недавние узники радовались близкой свободе, но было много людей, которые негодовали и боялись. Поэт Семен Липкин написал вскоре после съезда стихотворение «Вождь и племя», в котором были и такие строки:
Страна присутствует на читках громких.
Мы узнаем ту правду, что в потемках,
В застенке, в пепле, в урнах гробовых,
Была жива, росла среди живых.
И вот ее в словах мы слышим емких,
На четверть века взятых под арест:
Теперь им волю дал двадцатый съезд.
До съезда
XX съезд стал сильным потрясением для делегатов, для всех членов КПСС, для всех граждан страны, которые в конце февраля или в марте 1956 года слушали доклад Хрущева, а также для иностранных наблюдателей, специалистов, политиков. Они смогли ознакомиться с его текстом, так как он довольно скоро попал на Запад по разным каналам. В некоторых публикациях этот доклад связывали только с именем и инициативой Никиты Хрущева и с борьбой разных групп в Президиуме ЦК КПСС за власть. Но он не был личной инициативой и импровизацией Хрущева. XX съезду и докладу с критикой Сталина предшествовало много различных событий и обсуждений, споров и политической борьбы, а также весьма острых интриг за кулисами. Лишь о немногих подобного рода событиях я могу рассказать в рамках настоящего очерка.
Смерть Сталина 5 марта 1953 года не была неожиданной с медицинской точки зрения; опасные симптомы нездоровья Сталина появлялись еще с конца 40-х годов, хотя он почти никогда не обращался за серьезной помощью к врачам и не проходил необходимого обследования. Но с политической и со всех иных точек зрения никто не готовился к неожиданной смерти Сталина и не обсуждал тех ситуаций, которые могли бы возникнуть в этом случае. Не существовало никаких инструкций, не было и официальных преемников. Сталин менял своих фаворитов, и только по косвенным признакам можно было предположить, что с поздней осени 1952 года он начал думать о Михаиле Суслове как о своем возможном преемнике. «Старых» членов Политбюро это не устраивало. При жизни Сталина каких-либо консультаций на этот счет не проводилось, члены Президиума ЦК почти не общались друг с другом, они встречались только за обедами и ужинами у самого Сталина и затем разъезжались по домам и по своим ведомствам. Только после его смерти им удалось сговориться друг с другом и образовать первый триумвират в составе Маленкова, Берии и Хрущева, – мы уже писали об этом выше.
Созданная Сталиным система тоталитарной власти, которая достигла своего могущества после войны, была основана на полной и абсолютной власти одного человека. Обо всех проблемах докладывали ему, и он решал их сам, сообщать об этих проблемах кому-либо другому не разрешалось. При этом речь шла не только о проблемах армии и военного производства, деятельности карательных органов, огромной системе ГУЛАГа, но и о деятельности возникших после войны огромных предприятий или целых отраслей по изготовлению атомного и водородного оружия. Многие вопросы внешней политики также решались лично Сталиным. Он обсуждал с министром внешней торговли все главные вопросы внешней торговли, а с министром финансов – проблемы финансирования и накопления валюты. Ни один из членов Политбюро или заместителей Председателя Совета министров не имел права вмешиваться в те области жизни страны, которые контролировал сам Хозяин. Три человека, которые после его смерти приняли на себя власть в стране, обнаружили существование таких проблем или областей государственной и общественной жизни, о которых они раньше не имели представления. Система власти в Советском Союзе была лишена всякой прозрачности даже для высших ее представителей, она была прозрачна только для одного Сталина, и это обстоятельство не в меньшей степени, чем террор и культ личности, обеспечивало всю полноту его власти.
Так, например, только Берия знал систему ГУЛАГа, а также имел представление об отраслях, производящих атомное и водородное оружие. Но и эти системы были разбиты на ряд секторов, руководители которых выходили с докладами исключительно на Сталина. К тому же еще в 1945 году единый наркомат НКВД был разделен на два – НКВД и НКГБ, а Берия стал в качестве заместителя Председателя Совета Народных Комиссаров (или Совнаркома) курировать как оба этих наркомата, так и некоторые другие близкие ведомства. Однако некоторые наркомы, ставшие в 1946 году министрами, и некоторые другие ответственные лица имели прямой доступ к Сталину и только от него получали указания. В 1951 году Берия почти потерял контроль над карательными и следственными органами страны, и репрессивные акции, начатые в это время, представляли немалую угрозу и для него самого. Берия к тому же никогда не контролировал армию и не стремился к этому. Георгий Маленков знал еще меньше областей и отраслей государственной и общественной системы. Большую часть своей жизни он занимался организационной работой в партийном аппарате и идеологией, хотя время от времени его направляли на ликвидацию провалов то в авиационной промышленности, то в сельском хозяйстве. Никита Хрущев считался в верхах КПСС хорошим знатоком проблем сельского хозяйства, но он имел и опыт ру