Никита остановился и в изумлении уставился на бабушку.
– А что ж ты вчера нас до моря не довела? – возмущенно воскликнул он.
Бабушка подняла руки в примиряющем жесте.
– Я думала, что Оля справится.
– Ты думала?!
– Если будем стоять тут и спорить, никуда не успеем, – сказала бабушка и первая тронулась с места.
Между Бобрей и Луковым они встретили путников. Никита догадался, кто они такие, сразу: как только их колеблющиеся в вечернем мареве фигуры появились на холме, он узнал могучие обезьяньи плечи Кузина и покачивающийся из стороны в сторону вопросительный хвост Спутника. Сердце Никиты тяжело забилось и по мере сокращения расстояния между ними билось все громче. Когда Кузин и Спутник подошли настолько, что можно было разглядеть шелуху от семечек на животе Кузина, Никита чуть не задохнулся от собственных сердечных ударов. Спутник, узнав его, бешено завилял хвостом и припустил вперед. Спустя несколько мгновений Никита уже сидел на корточках и обнимал пса, а тот лизал ему уши и тыкался носом в шею. Это было щекотно и приятно, и Никита тихо рассмеялся, хотя тень Кузина, подползающая к ним по дороге, наводила на него страх.
– Здравствуйте! – вежливо поздоровалась бабушка с Кузиным, когда тот подошел. – Доброго вам дня.
– Дбрня, – отозвался Кузин.
Он стоял и, немного покачиваясь, без улыбки оглядывал бабушку и Никиту.
– Домой? – светски осведомилась бабушка.
Кузин что-то пробурчал, махнул рукой назад, в сторону Лукова, а потом мотнул головой вперед, в сторону Бобри. Бабушка понимающе кивнула. Никита, продолжая гладить Спутника и трепать его теплые мягкие уши, осторожно посмотрел на Кузина снизу вверх.
– Сегодня такая погода хорошая, – проговорила бабушка.
Кузин харкнул, хрюкнул и сказал:
– Да.
Никита решился. Покрепче обхватив Спутника руками, чтобы не было так страшно, он громко выговорил, глядя на Кузина:
– Это я в ваш забор камень кинул.
Кузин харкнул еще раз, с непонимающим видом повертел головой и наконец остановил свой взгляд на Никите.
– А?
– Это я кинул камень в ваш забор! – срывающимся голосом повторил Никита.
– И чего? – спросил Кузин у Никиты.
Никита растерялся.
– Ничего, – тихо проговорил он. – Извините.
Кузин харкнул в третий раз. Возможно, это означало, что извинение Никите даровано. Бабушка побарабанила пальцами по термосу. Спутник смирно сидел в объятиях Никиты и с любопытством разглядывал ползущего по земле лосиного клеща. Когда клещ ему надоел, Спутник тряхнул головой, уткнулся носом в ключицу Никиты и засопел, прикрыв веки.
– Вы знаете, – заговорил Никита, снова поднимая глаза на Кузина. – Вы знаете, собак нельзя бить.
Кузин смотрел на него ничего не выражающим взглядом. На миг Никита ощутил бессилие – как будто он пустое место, до которого никому нет дела, и слова его ничего не значат. Ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы продолжить.
– Это нечестно! – сказал он. – Тем более когда собака вас любит. И верит.
Голос задрожал, глаза защипало.
– Да, Никита, – раздался голос бабушки. – Ты совершенно прав.
Она говорила это и пристально глядела на Кузина. Тот, встретив ее взгляд, сощурился и отвел глаза. Сунул руки в карманы, коротко свистнул и пошел прочь. Спутник поставил уши торчком, выпрямился и, высвободившись из рук Никиты, потрусил следом за Кузиным. Они уходили: Кузин – не оборачиваясь, Спутник – поминутно оглядываясь и виляя хвостом. Никита сел прямо на дорогу, в пыль, вытянул ноги и устало посмотрел им вслед.
– Ты хорошо говорил, – сказала бабушка. – Это были слова достойного и храброго человека.
– Спутник все равно ушел, – пробурчал Никита.
– Он так решил, – сказала бабушка. – Но он знает, что ты его любишь. Так что вы еще много раз встретитесь и будете вместе играть, гулять и таскать у меня из холодильника котлеты.
Она открутила крышку термоса.
– Чаю хочешь?
После Лукова они не повернули ни направо, ни налево, а пошли прямо и вскоре оказались в темной лощине среди высоких суровых елей. Дорога сужалась, истончалась и в конце концов превратилась в худосочную тропу, которая лавировала между ямами и кочками.
– Расскажи что-нибудь, – попросил Никита бабушку.
– Может, лучше бутерброд?
Никита помотал головой.
– Ладно. О чем?
Никита нетерпеливо взмахнул руками.
– Я не могу просто так о чем-нибудь рассказывать, – сказала бабушка.
Наступила тишина. Шуршали шаги по тропинке. В елях кто-то крикнул и умолк. Никита решил, что это птица. Хотя голос был совсем не птичий.
– Давай расскажу про Эн.
– Эн?
– Так говорят, когда не хотят называть имя человека. Эн, буква «эн», означает «Неизвестный».
Никита кивнул. На самом деле он не вполне понял про Эн, но решил, что разберется со временем.
– Это мой друг, – продолжила бабушка. – Он учился на астрономическом факультете университета, я тоже мечтала там учиться.
Она говорила, как будто взбиралась по ступенькам на высокую башню, – еле заметно запинаясь и переводя сбившееся дыхание.
– Я приходила иногда в обсерваторию, мы смотрели в телескоп, он рассказывал мне то, что знал. Мы не то чтобы часто виделись – он много ездил, никогда не сидел на одном месте. У него было несколько прозвищ, и некоторые приятели звали его Охотником. А я придумала ему прозвище Орион, но никогда не произносила этого имени вслух – мне казалось, что я буду выглядеть глупо и смешно, если назову его так, и он сразу поймет, что я его люблю. Мне ни с кем другим не было так весело, как с ним, и когда он возвращался и звонил мне…
Бабушка остановилась и вскинула руки вверх.
– Ба-бах! Ура! Да-да! Я была такая счастливая – как фейерверк! Мчалась к нему бегом.
Ее смуглые щеки горели. Оглядев лощину блестящими глазами, она перевела дух.
– Вот так прошло много лет. Я перестала ездить в город, сидела в деревне как сыч. Эн приезжал ко мне – сперва три раза в год, потом два раза, потом…
– Один раз, – сказал Никита.
– Последний раз он приехал десять лет назад, – продолжила бабушка. – Мы гуляли, ходили на море. На следующий день он уехал, и больше я его не видела.
Никита озадаченно посмотрел на бабушку.
– Он что, умер?
Бабушка пожала плечами.
– А где же он тогда?
Бабушка снова пожала плечами.
– Он мне больше не звонил. Его телефон не отвечал. Его знакомые в городе тоже не знали, куда он подевался. Кто-то говорил, что он уехал в Америку, а кто-то был уверен, что в Австралию.
Бабушка замолчала, пригладила волосы, подергала себя за пальму.
– Так вот почему ты так любишь звезды и телескопы, – с сочувствием произнес Никита.
– Что?
Бабушка остановилась.
– Я, – начала она строго, потрясая перед Никитой пальцем, – всегда любила звезды и телескопы, сама по себе! Эн тут ни при чем. Он появился гораздо позже. Я полюбила звезды раньше, чем научилась читать. В первом классе я уже знала, что хочу быть астрономом!
– Понятно, понятно, – торопливо заверил ее Никита. – Все хорошо, успокойся.
Бабушка фыркнула, повертелась на месте, нервно похлопывая ладонью по термосу.
– Ты очень умная, ты полюбила звезды раньше, чем научилась читать, – успокаивающим тоном проговорил Никита.
В елях снова кто-то крикнул. Бабушка громко вздохнула, открутила крышку термоса, налила в нее крепкий чай, отхлебнула и только потом сказала:
– Никита, мы заблудились.
Сперва Никита решил, что бояться нечего, – они просто вернутся в Луково по той же дороге, по которой шли. Они повернули назад, долго шагали по петляющей в лощине тропе и, когда сумерки опустились на лес, признали, что Луково куда-то делось. Но как, ради всего святого, оно могло куда-то деться? Бабушка пришла к выводу, что в лощине тропа разветвлялась, и они сами не заметили, как свернули раз, потом свернули другой, свернули третий – и вот, пожалуйста, вернуться в Луково теперь невозможно. Никита сказал, что не согласен – тропа совершенно точно не разветвлялась, но куда пропало Луково, он тоже не знает, и поэтому он предлагает съесть бутерброды. Бабушка ответила, что пусть он ест их один, а у нее совсем нет аппетита, потому что она старая и редко испытывает голод.
– Ты не старая, – возразил Никита, протягивая бабушке бутерброд. – Ешь.
Съев бутерброды, они пошли дальше, забираясь все глубже в ельник. Чернота обступала их, и только бледная тропинка под ногами и сереющее над головой небо спорили с этой чернотой. Хорошо, что летом ночи короткие и светлые. И хорошо, что они такие теплые.
– Никита, прости, это было чудовищно глупо, – сказала бабушка. – Мало того что я тебя потащила бог знает куда на ночь глядя, так еще и заблудилась.
– Бабушка, – укоризненно покачал головой Никита, – это же я хотел море найти. Ты-то здесь при чем?
Бабушка промолчала.
– У тебя телефон есть? – спросил Никита.
– Дома забыла, – пробурчала бабушка.
Они кричали «помогите!», «люди!», «эй, кто-нибудь!», пока не охрипли. Никто не откликнулся. Никита плюхнулся на землю и сказал, что не сделает больше ни шагу. Бабушка ответила, что отдохнуть минут пять не помешает, и плюхнулась рядом. Они откинулись назад, вытянулись, глядя в небо, и умолкли. Над ними протянулся Млечный Путь, рассыпая в стороны звезды.
– Я придумал, как найти Эн, – сказал Никита спустя какое-то время. – Надо разослать письма в горные обсерватории по всему миру и попросить астрономов повернуть свои телескопы вниз. Они осмотрят всю земную поверхность и найдут твоего друга.
Бабушка не ответила, и Никита решил, что она спит. Приподнявшись на локте, он заглянул ей в лицо. Бабушка лежала с открытыми глазами, но, увидев над собой Никиту, сразу зажмурилась.
– Ты что? – рассмеялся Никита.
Она обхватила его руками, притянула к себе, покачала.
– Спасибо, – услышал он ее шепот.