23Дорого ушедший
— Откуда ты узнал, что я на тренировке? — спросила Изобель, как только он открыл багажник. — Я сказала тебе, что ушла из команды.
Он взял ее сумку и бросил в багажник, затем за ней последовал и рюкзак. Она заметила, что багажник его машины был в удивительном порядке. Кроме ее вещей, там был только комплект аккуратно смотанного соединительного кабеля и небольшой кейс с CD-дисками, который он доставал из своей сумки.
Она продолжала исподтишка поглядывать на него, ожидая его ответа, но из-за очков было сложно прочитать выражение его глаз, это было похоже на то, словно она пытается оценить глыбу камня.
Он сунул руку в сумку и достал из нее свой контейнер с ленча. Он поднял его.
— Одна птичка нашептала мне.
Гвен. Изобель осознала, что улыбается при мысли о ее новой, маловероятной подруге, в то время как она забралась на пассажирское сидение в машине Ворена.
Он сел на место водителя, снимая бумажник с цепей и поворачивая ключ в замке зажигания. Кугуар взревел, и портативный CD проигрыватель, находящийся между ними, начал вращаться. Быстрые удары музыки хлынули из динамиков автомобиля вместе со звуками электрогитары и грохотом барабанов, кто-то прокричал оборванную фразу: «пожалуйста, спасите наши души».
Изобель взяла проигрыватель, глядя на поцарапанный корпус и на ленту черного скотча, держащего все вместе.
— Как у тебя еще осталась одна из этих вещиц? — спросила она.
— Потому что я выплачиваю кредит за автомобиль, — сказал он. — Пристегнись.
— Ох, — протянула Изобель, решив оставить все свои вопросы.
Она обратила внимание на старомодный ремень вокруг ее коленей и защелкнула его. Он протянул ей кейс с CD-дисками, прося ее найти «тот, что с деревьями». Она листала диски, в то время как он переключился с ручной коробки передач и развернул машину.
Преодолев желание смотреть, как он водит машину (она никогда не думала, что кто-то мог делать это так грациозно), она наконец нашла диск, который он хотел — тот, на белом фоне которого стояли силуэты скрученных, голых и стройных деревьев. Изобель сразу же узнала эмблему группы на внешнем крае CD диска. Изображение мертвой птицы с поднятыми вверх ногами, которая была на его зеленой куртке. Она нажала на кнопку на проигрывателе, вставила диск, и он тут же закрылся. Машина ехала в блаженной тишине.
— Ты наказана, — сказал он, прежде чем из динамиков полилась душевная, таинственная ангельская баллада. — Почему?
Изобель поняла, что это самое подходящее время, чтобы соврать или, по крайней мере, опустить некоторые моменты истины.
— Из-за криков прошлой ночью, — сказала она.
Вот. Она не должна была лгать обо всем. Она просто упустит ту часть, где она изначально была наказана, когда вернулась домой после комендантского часа в чужой машине в прошлую пятницу — точнее, в его машине.
Она внезапно нахмурилась. Что она собирается сказать маме, когда они приедут к ее дому?
— Твои родители довольно-таки строгие? — спросил он так, словно уже знал ответ на этот вопрос.
— Я думаю, да, — призналась она. — А что?
Она повернулась, чтобы посмотреть на него, радуясь, что у нее есть предлог для разговора. Тормоза зашумели, когда они постепенно приблизились к остановке на красный свет.
— Я хочу тебя кое о чем спросить, — сказал он.
Изобель вздрогнула от неожиданности такого заявления. То, что его взгляд был прикован к дороге, не помогало. Это заставило почувствовать, словно что-то внутри у нее упало. Это ощущение всегда появлялось, когда она о чем-то беспокоилась, но не могла понять, из-за чего именно. Загорелся зеленый свет, он повернул, и они двинулись дальше.
— Да? — сказала она.
Она старалась не замечать потока своих внутренних вопросов, которые одолевали ее, и в то же время она ломала голову над тем, что она могла бы сделать или сказать.
— Это будет в пятницу вечером, — сказал он. — Что-то, что происходит каждый год, но не все знают об этом.
Изобель напряглась. Она повернула голову, чтобы посмотреть вперед, стараясь изо всех сил удержаться от поворота или у белого ясеня, или у красной пожарной машины. Этого не могло случиться. Он не мог пригласить ее. Должно быть что-то еще. Что бы это ни было, она без сомнения знала, что не было никакой возможности на земле, чтобы он мог попросить ее…
— Я хочу, чтобы ты пошла, — сказал он.
Она открыла рот, но тут же закрыла его, прежде чем он мог это увидеть.
— Со мной, — добавил он.
Это случилось.
Он бросил на нее быстрый взгляд, прежде чем они проехали мимо фонтана и ее окрестностей, и только тогда она увидела свое собственное выражение лица, полное оцепенения, в отражении его очков и поняла, что он все еще ждет ответа.
— Я... У нас игра в эту пятницу, — сказала она, и это было похоже на то, словно это за нее сказал кто-то другой. Слова просто сами выскочили, как будто это сделало ее Альтер эго навязчивой чирлидерши, которое отбросило все двигательные навыки. На мгновение она почти пожалела, что вернулась в команду в этот день. Почти.
— Ну, можно ведь не оставаться до конца...
Он еще раз украдкой посмотрел на нее.
— Ты имеешь в виду... сбежать?
Лишь после того, как она произнесла эти слова, она поняла их смысл, в то время как это прозвучало, как самый очевидный вопрос года.
Ей показалось, что он улыбнулся.
Он подъехал к ее почтовому ящику и припарковался. Когда он ничего не ответил, она уже знала, что, несомненно, это должно означать «да» — побег был частью ее соглашения.
Он вынул ключ из зажигания и сунул руку в задний карман, доставая красный конверт, точно такой же, который ему отдала Лейси. Вроде того, который он вытащил из кармана сегодня во время ленча, только этот был адресован ей. Он протянул его ей.
— Что это такое? — спросила она, открывая конверт.
Внутри она обнаружила карточку кремового цвета, украшенную красной лентой. Она поняла, что это что-то типа билета, хотя ей потребовалось долгое время, чтобы осознать, что он был выполнен в виде бирки, которую обычно прикрепляют на палец в морге. Иу.
В верхней части билета витиеватой надписью было выведено «Мрачный Фасад». Дата значилась просто как «Канун дня всех святых», ниже была надпись «Доступ», где было заполнено «Допуск одного». Где был тэг с именем, она увидела свое имя, написанное его изящной рукой (конечно же, фиолетовыми чернилами) и внизу на одной линии с «Пригласил» значилось его имя.
— Это не совсем официальный школьный прием, — сказал он. — Так что подумай об этом.
Она подняла глаза от билета.
— Эмм… Экстренное сообщение. Твои друзья ненавидят меня.
— Они не знают тебя, — сказал он. Открыв дверь, он выбрался наружу. Повернувшись, он оперся о дверь и посмотрел на нее. — Кроме того, — сказал он. — Ты будешь со мной.
Изобель изумленно посмотрела ему вслед, когда он закрыл дверь и подошел к багажнику, билет почти выскользнул из ее пальцев.
Это только что произошло?
Она снова уставилась на карточку, на их имена, которые были написаны рядом.
Изобель поспешно схватилась за ручку двери и вышла из машины.
Она нашла его у багажника. Из открытого багажника, он протянул ей сумку, а затем и ее рюкзак. Затем он повернулся и прислонился к бамперу, засунув обе руки в карманы черных джинсов. Она стояла, наблюдая за ним, снова столкнувшись с его скрытым выражением глаз за очками, которые отражали ее собственные размышления. Ее сердце пропустило удар. Мозг лихорадочно подыскивал слова, чтобы хоть что-то сказать.
— Ты…зайдешь? — спросила она.
Эти слова прозвучали так тупо для ее собственных ушей, словно маленький ребенок спрашивает у своего друга, что было бы очень классно им пообщаться.
Он снял очки. Она оказалась в ловушке этих нефритовых глаз.
— Я не знаю, — сказал он. — А можно?
— Мама! — закричала Изобель дома.
За своей спиной она придержала дверь открытой для Ворена. Он шагнул внутрь и затем вежливо остановился рядом с подставкой для зонтиков и перед вешалкой, аккуратно сложив руки перед собой, чувствовалось, что он был не в своей тарелке. Она почувствовала внезапный приступ паники, увидев его там, где ее мама вышила вставленную в рамку копию Молитвы Господни, частично видневшейся на плече, прикрепленной с помощью булавки.
— Мама! — она повернулась, чтобы крикнуть еще раз. — Эмм, подожди здесь, — сказала она. Волоча за собой сумку, Изобель поднялась по лестнице вверх, в ее комнату.
Однако ее мамы не было ни в своей комнате, не в ванной.
Изобель бросила сумку в свою комнату. Она быстро сняла с себя одежду для тренировки и надела свои любимые джинсы. Она надела чистую футболку и нанесла дезодорант. Потом, в то время как она подумала об этом, Изобель схватила Полное собрание сочинений Эдгара Аллана По с ее тумбочки.
Она так давно видела сон про Рейнольдса, и сейчас это казалось странным. Она потрясла головой, держа книгу обеими руками, вдруг обрадовавшись, что тогда у нее не было шанса закончить свой рассказ Ворену о сне, о снова появившейся книге или о том, что она выбросила ее. Или думала, что выбросила.
Казалось, все, что сейчас имело значение это то, что теперь у нее есть книга, и что они собираются закончить проект. Если она, конечно же, сможет найти свою маму и попросить ее не злиться.
Изобель спустилась с лестницы. Прежде чем войти в прихожую, она остановилась и вздрогнула, обнаружив пространство перед подставкой для зонтиков и вешалкой пустым.
Она подбежала к двери, чтобы выглянуть из нее и с облегчением увидеть, что машина Ворена все еще припаркована у ее дома.
— На самом деле я делала исследовательскую работу по сэру Артуру Конан Дойлу, когда я была на последнем курсе в Вашингтонском университете, — услышала Изобель голос своей мамы, когда она подходила к кухне. — Но когда я узнала, что герой рассказа По, Дюпен, был источником вдохновения для создания такого персонажа как Холмс, скажу я тебе, я действительно помешалась на чтении детективов По. Я помню, как хотела сделать свою курсовую работу по нему вместо Дойла.