Через несколько минут в подъезд зашел негр, который работал рядом со мной, с юношей примерно моего роста. В полумраке они меня сначала не заметили.
— Что там мама приготовила на обед, Сэм? — спросил мой напарник.
— Немного горячего супа, сэндвичи с копченой колбасой и кофе, — ответил парень.
— Как я проголодался! Посиди на ступеньках, пока я буду есть.
Они приблизились к лестнице и остановились, увидев меня.
— Что ты здесь делаешь? — спросил тот, кто постарше.
— Курю, — ответил я.
— Ты что, не обедал?
— Я не голоден.
Они сели рядом. Старший достал из пакета две молочных бутылки — одну, наполовину наполненную горячим супом, вторую с кофе — и несколько сэндвичей. От запаха супа мои рот мгновенно наполнился слюной.
— Много работы? — поинтересовался Сэм.
— Нет, Сэм. — Старший повернулся ко мне и сказал: — Это мой младший брат. Он принес мне обед.
— Молодец, — кивнул я.
Негр начал пить большими глотками суп из бутылки. Я поднялся на несколько ступенек, чтобы ему было свободнее. Негр изредка поглядывал на меня, и я отвернулся, чтобы не видеть, как он ест. Докурив сигарету, выбросил ее через перила.
Братья обменялись взглядами. Старший повернулся ко мне.
— Послушай, не так уж я и голоден, как думал! — Он сказал мальчишке: — Мама налила слишком много супа. Я не могу весь съесть. Может, допьешь? — спросил он у меня. — Жалко выливать.
Я с минуту молча смотрел на негра, потом взял бутылку.
— Спасибо, — пробормотал я и принялся пить.
Не знаю, что это был за суп, но он показался мне страшно вкусным. Через пару минут, когда я еще пил суп, негр, не поворачиваясь, протянул сэндвич. Пиши руки соприкоснулись, и мы словно заключили сделку. Он, наверное, понял, о чем я думаю, и очень деликатно, не унижая меня, предложил помощь. Я не стал его благодарить, потому что в благодарностях не было необходимости: Да он и не ждал их!
После кофе я достал три сигареты.
Сэм покачал головой, а его брат взял одну и объяснил:
— Сэм учится в школе и занимается легкой атлетикой. Мы закурили.
— Давно в Нью-Йорке? — спросил негр.
— Со вчерашнего дня.
— Сегодня чертовски холодно.
— Угу... — проворчал я.
— Меня зовут Том Харрис.
Я назвал свое имя. Через несколько минут на улице раздался свисток.
— Это нам, — сказал Том. — Пошли! — Когда я начал вставать, он повернулся к брату. — Сэм, дай ему пальто. Ты ведь будешь сидеть в тепле. А вечером я его принесу.
Юноша молча снял пальто, и я надел его. Не думаю, что я смог бы отблагодарить его, даже если бы захотел. Мы вышли на улицу и присоединились к своей бригаде.
После обеда время тянулось немного быстрее, чем до обеда. Вечером, перед самым окончанием работы. Том спросил:
— Где ты остановился?
— Еще нигде.
— Пару ночей можешь переночевать у нас. По крайней мере до тех пор, пока не появятся деньги.
— У тебя может не хватить места, — слабо запротестовал я.
— Хватит! — заверил меня негр. — У нас большая квартира.
Рабочий день неожиданно закончился. Мы вернулись вместе с бригадиром в контору и сдали лопаты. Негр похлопал меня по плечу, и мы отправились на Сто двадцать шестую улицу. Он жил между Конвентом и Сэйнт Николас-стрит. В подъезде горела тусклая лампочка. Дома, в которых жили негры, чем-то отличались от остальных, может, тусклым освещением, может, запахом свинины. Мы поднялись на третий этаж и вошли в квартиру Харрисов.
В кухне стоял стол и несколько стульев. Около грязного деревянного шкафа на угольной печке томилась большая кастрюля.
— Мама, это Фрэнсис Кейн, — сказал Том седой негритянке лет пятидесяти. — Ему негде остановиться, и он переночует у нас.
Тогда я еще не знал, что эта ночь растянется на месяц. Мать Тома пару минут пристально смотрела мне в лицо. Не знаю, к какому выводу она пришла, но я понимал, что без ее разрешения я не смогу остаться.
— Садись, Фрэнки, — наконец сказала она. — Сейчас будем ужинать.
Я поблагодарил, и мы сели за стол. От тепла меня сразу потянуло в сон. Голова стала тяжелой и приходилось время от времени встряхивать ею, чтобы не уснуть.
После ужина старуха сказала:
— Том, вы идите спать. Вам ведь в пол-одиннадцатого на работу.
Я удивленно взглянул на Тома, и он объяснил:
— На углу Сто двадцать девятой и Третьей можно найти работу. Там никто не знает, что мы работали днем. Хочешь со мной?
— Да. Спасибо.
— Я тебя разбужу, — улыбнулся он.
Мы улеглись на большую двуспальную кровать. В комнате стояла еще кровать. Я разделся, лег и моментально отключился. Внезапно кто-то начал трясти меня за плечо.
— Вставай, парень, вставай! Пора на работу.
Я открыл глаза и сел. В комнате было темно, через трещину в стене виднелся свет в соседней комнате. Когда мои глаза привыкли к темноте, я увидел, что на второй кровати кто-то лежит. С подушки на меня смотрели глаза, белеющие на фоне черного лица. Я безо всякого стыда оделся и, выходя из комнаты, пожелал ей спокойной ночи. Девочка ничего не ответила. Мать Тома приготовила пакеты с едой, и мы вышли на улицу. Расчищали снег до утра. В полшестого вернулись домой, завалились спать, а в полдевятого нас разбудила миссис Харрис, и начался новый рабочий день.
Глава 5
Прежде чем нас уволили, мы проработали два с половиной дня. Заплатили нам с Томом за пять дней по семнадцать с половиной долларов, потому что мы работали в две смены. Мне казалось, что весь мир у меня в кармане. Зарабатывать деньги или найти работу не так уж и трудно, думал я. Впервые за несколько последних недель я стал нормальным человеком, таким, как все. Я работал, как все, пусть и временно, но работал.
В лавке старьевщика приобрел за одиннадцать долларов костюм, две рубашки, пальто и туфли, все ношеное. Старую одежду оставил в лавке.
Вернувшись домой, я предложил миссис Харрис половину того, что у меня осталось, но она сказала, что деньги мне понадобятся самому.
Мы с Томом завалились спать часа в два дня и проспали почти до девяти вечера. Во время ужина я впервые разглядел сестру Тома Элли.
Ей было лет четырнадцать. Жесткие, прямые черные волосы, зачесанные за уши, продолговатое лицо, темно-коричневая кожа и ярко накрашенные, красные губы. У Элли были широкие плечи, тонкие руки и ноги. Она села за стол и спросила:
— Уволили?
— Угу, — буркнул Том.
— Что теперь будешь делать?
Том промолчал, и я вонял, что она имела в виду меня.
— Не знаю, — ответил я. — Пойду, наверное, искать работу.
— Черта с два ты ее найдешь! — воскликнула девчонка. — Здесь нет никакой работы.
— Разве? — удивился я. — Мы без труда нашли.
— Тебе повезло, но так везет только раз в жизни.
— Где мама? — спросил Том, тактично меняя тему разговора.
— Пошла с Сэмом на собрание. Она велела передать, чтобы мы тоже шли, как только ты проснешься.
— Тогда нам нужно спешить, — заметил Том. Он надел пальто, и они вышли.
Меня никто не позвал, потому что все мы знали, что меня туда не пустят. Примерно с час я читал газету, курил и уже начал дремать, когда вернулась Элли.
— Еще не спишь? — поинтересовалась она, усаживаясь за стол. — Они вернутся часа через два. Я устала и ушла раньше.
Я молча сел у окна и выглянул во двор. Окно было чуть приоткрыто, чтобы слушать соседское радио, но этой ночью радио не работало.
— Спокойной ночи, — попрощалась Элли.
— Спокойной ночи.
Девочка вышла в спальню, и я слышал, как она ходит по комнате. Потом Элли крикнула:
— Ты не устал? Почему не идешь спать?
— Не устал. Я дождусь Тома.
— Они вернутся поздно. Ты же знаешь эти собрания.
— Ничего, посижу. Я не устал.
Минут пятнадцать мы молчали. Потом Элли, набросив на ночную сорочку пальто, прошла через кухню в туалет, который находился в коридоре. Через несколько минут вернулась. Проходя мимо, она посмотрела на меня, но я отвернулся. Еще несколько минут в спальне царила тишина, затем Элли попросила:
— Фрэнки, принеся, пожалуйста, воды.
— Хорошо. — Я подошел к раковине, набрал воды и отправился в спальню.
Она села, прикрывшись одеялом, и выпила воду. Когда Элли вернула стакан, одеяло соскользнуло с плеч, и я увидел, что она сняла сорочку. На фоне серовато-белой простыни отчетливо виднелись черные плечи и грудь. Девчонка с вызовом посмотрела на меня.
Я повернулся, чтобы уйти, но она схватила меня за руку.
— Что с тобой, Фрэнк? Боишься?
— Нет... а может, и боюсь.
— Никто не узнает.
— Не в этом дело. — Я направился к двери, думая о Томе и не желая расплачиваться подобным образом за гостеприимство.
Абсолютно голая Элли спрыгнула с кровати и схватила меня за плечи. Она крепко прижалась ко мне. Я попытался оттолкнуть ее, но она не уступала. Теперь я уже боролся не с ней, а с собой. В конце концов, пришлось влепить ей пощечину.
Она отпустила меня, вся сжалась и пригрозила:
— Если уйдешь, я закричу и всем расскажу, что ты пытался изнасиловать меня.
Несколько секунд я смотрел на нее, потом развернулся и направился к двери. Она закричала. Я зажал Элли рот рукой и велел замолчать, пригрозив убить, но девчонка лишь укусила меня за руку. Я бросил ее на кровать и опять пошел к двери.
— Я закричу, — предупредила Элли.
— Ладно, ладно, — сдался я.
Около половины первого вернулись Харрисы. Элли спала, а я сидел на кухне и пытался читать в полумраке «Амстердамские вести».
— Ночь будет холодная, — сказал Сэм. — Поднялся ветер.
После паузы я кивнул.
— Да, похоже, похолодает.
— Хочешь чего-нибудь горячего? — спросил Сэм у матери.
— Нет. Может, Том с Фрэнки захотят кофе. Кофейник на плите.
Мы не стали пить кофе, а пошли спать. На следующее утро я отправился на поиски работы, но ничего не нашел. Даже места с жалованьем девять, десять долларов в неделю исчезли. Я зашел в агентство на Шестой авеню, но, как многие другие, и там ничего не нашел. Около семи вернулся домой и все рассказал.