— Для начала наведи порядок вон там, — Эмил кивнул в сторону железнодорожной станции. — Отправь отсюда все, что можно, и дожидайся Десятый корпус из Рима – Марк непременно приведет его на подмогу. А завтра произойдет одно из двух: либо мы удержим Форт-Хэнкок, либо потеряем его вместе с Джанкшн-Сити, а затем бантаги перекроют железнодорожную линию. И что тогда?
Эндрю издал тяжелый вздох. Потеря узловой станции – это катастрофа. «Гансу придется пробиваться с войском через Зеленые холмы, — подумал он, — а если бантаги перекроют все проходы, то он окажется в ловушке. Пэту подобная участь вряд ли грозит – он в любой момент может вернуться по железной дороге. Вот только куда? В лучшем случае ему придется отбивать у бантагов Джанкшн-Сити. При этом фронт приблизится на сотни миль к границам Республики. У бантагов в тылу будет порт – надежная база – и неограниченное пространство для маневра. Нам же, весьма вероятно, придется отступать до самого Рима, а они в конце концов обставят нас в производстве вооружения и разгромят».
Тут он понял, что бесполезно пытаться решить все проблемы сразу. Прежде всего надо отправить войска на поддержку Винсенту и уповать на то, что Ганс и Пэт сумеют справиться с ситуацией.
Эта мысль вызвала у него улыбку. Не Ганс ли научил его самого всем премудростям военного искусства и разве не Пэт спас их армию при отступлении с Нейпера, а потом успешно удерживал центр обороны под Испанией?
— Сдаюсь, Эмил, ты, безусловно, прав.
Эмил удовлетворенно кивнул, затем вдруг выхватил у Эндрю сигару и бросил ее на землю.
— Курить вредно, Эндрю.
Эндрю улыбнулся:
— Эмил, я отправляюсь в Джанкшн-Сити. Возможно, железнодорожное сообщение с Гансом еще не нарушено, и с Римом тоже. Ты оставайся здесь и готовь раненых к отправке. Если удастся связаться с Пэтом, передай ему, чтобы переходил Шенандоа и был готов к возвращению.
— Слушаюсь, сэр!
Не тратя больше слов, Эндрю крутанулся на каблуках и вышел. Вернувшись в штаб, он объявил своим офицерам, чтобы они готовились к отъезду.
Эмил следил за ним. Убедившись, что Эндрю его не видит, он вытащил из кармана еще одну сигару, раскурил ее и медленно поплелся к себе в госпиталь.
Ружейный залп прогремел среди деревьев, листья и сучья посыпались Пэту на голову. Он натянул поводья, увидев, что один из сержантов вместе с группой рядовых уходит с линии огня.
— Эй, сержант, куда это, черт побери, вы уводите свое отделение?
— Досточтимый сэр, я отвожу свой полк в тыл на перекур.
Пэт, не находя слов, взглянул на усталое, почерневшее от порохового дыма лицо:
— Шоп Мак-Дугал?!
— Он самый, Пэт О'Дональд.
Пэт уже созрел для того, чтобы задать сержанту хорошую взбучку, но сдержал себя, внимательно посмотрев на самого Мак-Дугала с простреленным знаменем через плечо и полтора десятка изможденных людей, сгрудившихся вокруг своего сержанта.
— Что-то я не вижу тут полка.
— Ну как же, дружище, вот же он, злосчастный Тридцать третий Римский полк.
— Ты так и не бросил пить, Мак-Дугал?
— Да, сукин ты сын, ты прав как никогда. А у тебя, что, тоже проблемы с этим?
— Где же остальные люди?
Мак-Дугал покрутил головой:
— Да, вот именно, где?
Раздался еще один залп, и Пэт невольно вздрогнул, когда пуля ударилась о ствол дерева в каком-то футе от него, обрызгав его древесным соком и обсыпав щепками.
Мак-Дугал усмехнулся.
О'Дональд вопросительно взглянул на офицеров своего штаба.
— Тридцать третий Римский должен был стоять на крайнем левом фланге, сэр.
В лесу раздался грохот бантагской пушки. Вражеские стрелки, до которых было всего пятьдесят ярдов, усилили огонь. Строй республиканцев дрогнул, часть их отступила. Бантаги тотчас устремились в образовавшуюся брешь. На выручку кинулась рота, стоявшая в резерве, и завязался ожесточенный рукопашный бой.
Мак-Дугал наблюдал за схваткой абсолютно безучастно – видно было, что он навоевался до полного отупения.
— Мак-Дугал, что там у вас произошло? — спросил Пэт, кивнув в сторону севера.
— Нас застукали со спущенными портками, вот что произошло. Они налетели со всех сторон, вопя, как дьяволы. Я сказал полковнику – это, говорю, Чанселлорсвилль, и он убедился, что я прав, да… И никто из тех, на ком была офицерская форма, не знал, что делать. Тогда я сказал себе: Шон, говорю, вот неплохой случай, чтобы сделаться командиром полка. Ну вот и сделался, — совершенно не интересуясь тем, какую реакцию вызвали его слова, он полез в заплечный мешок, вытащил оттуда бутылку и, приложившись к ней, допил содержимое до конца, после чего грохнул бутылку о дерево. — Ну примерно час мы отбивались, потом кончились снаряды. А у этих нестриженых нехристей были такие странные трубки, вроде мортир, которые стреляли снарядами. Они понавтыкали их вокруг и раздолбали все, что было в форте. А потом они вломились вовнутрь с западной стороны – с западной, прошу учесть, сзади. Ну я собрал тех ребят, кому удалось уцелеть, и прорвался вместе с ними.
Между тем республиканцам удалось залатать дыры в обороне, но под натиском противника они стали отступать. На западе послышалась перестрелка, — видимо, атака бантагов возобновилась и там. Пришло время отходить. Им-то до железной дороги оставалось совсем немного, но 1-й и 9-й корпуса отстали, растянувшись на несколько миль, а с востока надвигались не менее двадцати бантагских уменов.
— Да-а, Пэтруша, в хорошенькое местечко мы с тобой попали, нечего сказать! — возопил Мак-Дугал. — Прямо меж двух огней!
Усмехнувшись, Пэт подумал, что сержант очень точно охарактеризовал обстановку. Ему уже сообщили, что форт на северном фланге 11-го корпуса принял на себя основной удар бантагских частей, брошенных в наступление на фланге, и намертво застопорил его, удерживая позиции в течение целого часа, что позволило остальным полкам корпуса вовремя перестроиться и избежать полного разгрома в отличие от некоторых других подразделений. Может быть, эта стойкость объяснялась тем, что им просто некуда было отступать, а может, в этом была заслуга Мак-Дугала. Пэт подозревал, что сыграло роль и то, и другое. Не мог он не подивиться и тому, как этому старому пьянчуге удалось провести своих людей три мили по лесу, который кишел жаждущими крови бантагами.
— Веди людей в тыл, Шон. Ты и так сделал сегодня немало.
— Уж это точно, черт побери, — проворчал Мак-Дугал. Повернувшись к остаткам полка, он пролаял команду, и молодые римские воины, вскинув винтовки на плечо, строем отправились в тыл. Пэт двинулся вслед за ними вместе с последней цепью отступавших стрелков.
— Этот тип вполне заслужил «Почетную медаль», — заметил он штабным офицерам. — Боюсь только, он обменяет ее на бутылку водки при первой возможности.
Пуля пролетела так близко, что Пэт почувствовал ветерок на щеке. Повернув голову, он увидел выбегавшего из леса бантага, который на ходу перезаряжал винтовку. Он выхватил пистолет и трижды выстрелил. Одна из пуль сразила громилу. Но за ним показались еще фигуры, и, пришпорив лошадь, Пэт бросился наутек, петляя среди деревьев и пригибаясь, чтобы уклониться от низкорастущих веток. Наконец он добрался до места, где перестраивались отступившие части. Местность здесь была очень удобной для обороны – к северу она шла под уклон, деревья росли мощные, за каждым могли спрятаться два человека. Не успел Пэт миновать выстроившуюся цепь воинов, как все они выстрелили разом, совершенно оглушив его.
По звукам, доносившимся из леса, он понял, что бантаги пошли в атаку. Батарея десятифунтовок, которую с трудом протащили по узкой лесной тропе, заняла позицию, и ее командир заорал пехотинцам, чтобы они не болтались в зоне обстрела. Те мгновенно свернули с тропы. Остановившись позади батареи, Пэт от удовольствия крякнул, когда все четыре орудия послали в лес заряд двойной картечи, содравшей с деревьев кору и сломавшей множество веток, а заодно прервавшей атаку бантагов.
— Генерал!
К нему приближался Рик Шнайд, которому Пэт поручил организовать отход.
— Как дела? — крикнул Пэт.
— Они воодушевились, вообразив, что победа уже близка, и рвутся вперед с удвоенной силой. По пути мы потеряли в чаще пару батарей. Я приказал нашим занять оборону возле самой станции. Уже начали загружать в вагоны раненых, но боюсь, что многим ребятам придется уходить на своих двоих.
Бантаги опять пошли в атаку; лошадь Пэта взбрыкнула, когда пролетевшая пуля задела ее ухо.
— Сэр, не слишком ли здесь горячо? — спросил Шнайд. — По-моему, вам лучше отправиться туда, где вам полагается быть.
Пэт пропустил его слова мимо ушей и послал лошадь легкой рысью вдоль цепи стрелков, размахивая шляпой, — для поддержания боевого духа воинов.
— Не отставать, не отставать! — кричал Винсент. — Вы что, хотите стать обедом для этих гурманов?
Поравнявшись с группой еле тащившихся по открытой степи солдат, он достал саблю и, держа ее плашмя, принялся шлепать отстающих по спине, в ответ на что те только бросали на него возмущенные взгляды.
— Шевелитесь же, черт побери! Они окружают нас!
В сгущавшихся сумерках на юге виднелась черная масса бантагской пехоты, которая устремилась в погоню, надеясь обойти отступающих с фланга. А людям уже не хватало сил, чтобы ускорить шаг.
Мимо просвистел снаряд, разорвавшийся на склоне холма и унесший жизни нескольких человек. В миле позади медленно, но неотступно за ними следовали самоходки в сопровождении пехотинцев, которые бросались вперед и, встав на колено, стреляли, затем поднимались и снова обгоняли машины.
Он знал, что на холме перед самым Джанкшн-Сити их ожидают свежие части – 2-я дивизия 5-го корпуса, подошедшая вечером. Один из солдат рядом с Винсентом вдруг молча опустился на четвереньки, хватая ртом воздух и отплевываясь кровью. Его товарищи остановились, чтобы поднять его.
— Вы ему уже не поможете, оставьте его! — крикнул Винсент.
Сержант гневно посмотрел на него: