Наступила жара. Удивительно, что он всегда мог предугадать, будет ли это просто единственный день с жарой, как на сковородке, или с этого дня наступает продолжительный ее период.
Джон прошел по набережной до Рендолфского моста и, перейдя по нему реку, направился в Февертон. Дженифер объяснила, что ее строительная фирма «Олбрайт-Крэвен» размещалась в комплексе на площади в Февертоне. Фирма занимала площадь раз в пятьдесят большую, чем была у Мейтленда, но он не мог не среагировать на аналогию с Черри. Казалось, вся его жизнь состоит из параллелей и предзнаменований.
Дженифер сейчас, должно быть, там. Понедельник, вторник, среда и четверг — по утрам, так сообщила она свой график работы. Джон скользнул взглядом по окнам, пытаясь представить, за каким ее офис. Совсем так же, как в те дни, когда он простаивал под окнами коттеджа Питера Морана, наблюдая за ней. Небо было пронзительно синим, солнце, отражаясь во всех стеклах и серебристом металле рам, слепило глаза. Он раздумывал, не пройтись ли пешком, а лучше доехать на автобусе через Ростокский мост до кошачьей лужайки. Правда, за последнюю неделю он побывал там несколько раз, но в тайнике центральной опоры ничего не было. Казалось, что мини-Мафия снова затаилась.
Невинская площадь была запружена народом. «Как палаццо в каком-нибудь зарубежном городе, — подумал Джо, — заполнена туристами».
Все выползли на солнышко после пасмурных дней. Городской совет распорядился сделать клумбы с декоративной капустой coleus в ярком разнообразии оранжевых, коричневых и пронзительно зеленых соцветий, перемежающихся с красными и золотистыми шелковистыми перьями петушиных гребешков и amaranthus caudatus, что в народе называли просто «кровавыми любовниками». Джон присел на низкий парапет, ограждающий статую Лисандра Дугласа, глядя на свисающие стебли «любовников» с ярко-малиновыми цветами. Солнечные лучи играли в струях фонтана, расположенного позади памятника, дробясь в водяной ныли на тысячи маленьких радуг. Когда-то давно, в такой же невыносимо жаркий день, Черри, еще совсем малышка, подбивала его, тоже подростка, прыгнуть в фонтан. Но он не был смелым мальчиком и так и не отважился сделать это.
Джон развернул газету и начал просматривать ее. Глаза наткнулись на репортаж из зала суда о группировке, занимавшейся рэкетом. Двоих из нее обвиняли в вымогательстве денег с применением насилия. Что ж, старая песня, хоть он знаком с этим больше по страницам триллеров, чем из жизненного опыта. Банда, если это действительно была банда, обещала владельцам небольших магазинов или хозяевам пабов защиту от вандализма за еженедельную плату. Одним из свидетелей проходил хозяин паба у Бекгейтской лестницы. Фотографии паба были напечатаны в газете тоже. Джон рассмотрел на снимке подвешенные над входом в салон корзинки с цветами, которые привезли из Троубриджа и которые он сам рекомендовал и выбирал.
Хозяин свидетельствовал, что после еженедельных проплат пусть даже не очень значительных сумм он в конце концов отказался это делать дальше, ему вдребезги разбили телефон позади паба и порезали обивку диванов в комнате отдыха бара.
Было установлено более полудюжины свидетелей и предполагалось завершить дело в течение нескольких дней.
Джон вернулся на первую страницу газеты и увидел сообщение, что тело пропавшего школьника Джеймса Харвилла нашли в озере где-то в Мидленде.
Прошло более двух месяцев со времени его исчезновения, но, несмотря на жару, Джон зябко поежился.
15
«Господи! Отпусти грехи наши своим благословением, — пел Манго. — Наполни сердца наши радостью и покоем. Веди нас любовью всеобъемлющей, торжествуй в спасительной милости!..»
Когда вся школа собиралась в церкви Россингхема, было так тесно, что следовало прижимать к себе локти, чтобы не врезаться ими в сидящего рядом. Обычно служба шла по расписанию, сначала для третьих и четвертых классов, затем для пятых и шестых, но сегодня день был особенный, последний день семестра, последний день учебного года. Поговаривали о расширении церкви, число учащихся Россингхема значительно возросло. Но дело оказалось значительно труднее, чем выглядело первоначально, так как потребовалось специальное разрешение, — церковь, как сказал отец, была памятником прерафаэлитизма, то есть эпохи Возрождения. Манго оглядел синие и малиновые окна, роспись на стенах — менялы, продавцы птиц, полевые лилии, птицы в небе, караваи хлеба и рыбы — и перевел взгляд на соседние скамьи.
«…Укрепи нас в скитаниях по пустыне…»
Было невыносимо жарко. В солнечных лучах плясали пылинки, лазурь и киноварь росписей ярко высвечивалась. Грэхем О'Нил сидел рядом и старательно выговаривал слова. У него ломался голос, и петь ему запретили, в то время как его близнец — три мальчика сидели между ними на скамье — просил восстановление сил в пустыне уже отличным настоящим баритоном. Начальная школа была впереди. Патрик Крэшоу и Чарльз Мейблдин пищали не прошедшими мутацию голосами, Роберт Кук ревел, как осел, почти тенором, Николас Ролстон немного ниже, чем обычно.
«…Господи, помилуй…»
Не первый раз Манго задумывался, что как-то странно просить «умереть с миром», как будто они только и думают умереть. Но, возможно, это не самый подходящий кусочек из Библии для школьных каникул.
Грэхем ехал к ним домой на часть каникул. Он проведет две недели вместе с Камеронами на Корфу, в то время как Кит поедет с тетей и дядей в Швецию. И когда они вернутся на занятия в следующем семестре, они будут уже в пятом. И как у старшеклассников у них будут отдельные комнаты, большая свобода. Но первым делом необходимо разгадать шифр Штерна, сказал себе Манго.
Ему разрешили накануне сходить в Сант-Мари, но от Харибды в тайнике под кормушкой ничего не было. В следующем году спрашивать разрешение на такие походы ему уже не придется. Будет достаточно просто отметиться в журнале. Странно, что Ангус отказался от руководства, именно когда получил свободу, необходимую для главы Лондонского Центра. Манго во всем шел по стопам Ангуса и с момента, как себя помнил, редко чувствовал, даже когда Ангус мягко напоминал ему, разницу в возрасте между ним и своим братом. Но эту бездну ему однажды придется перепрыгнуть, подружка и заявление в медицинский колледж ожидают его на другой стороне.
А сейчас в течение восьми недель — никаких школьных занятий. Можно сказать «до свидания» миссис и мистеру Линдси, обязательные слова благодарности кастелянше, внимательно осмотреть и убрать комнату. В следующем году у него уже будет другая, больше и этажом ниже. Ему казалось, что у него вещей больше, чем у кого другого. «Сверхсекретные» материалы Лондонского Центра, различные книги, касающиеся того, что Ангус упорно продолжал называть Краем привидений, заняли целую сумку.
— Ты не видел мою «Армию броненосца»? — спросил он у Грэхема. — Мне нужно для шифра.
— Подожди! — изумился Грэхем. — Я думал, ты поменял шифр, когда Штерн разгадал его.
— Только переменил рассказ. Вместо третьего теперь восьмой. Думаю, это довольно хитро.
Они попросили Роберта Кука помочь им снести сумки вниз. Во времена Фергуса он был бы обязан выполнить просьбу старших, или, в случае отказа, его побили бы, к примеру, щеткой для волос. Но в демократичной атмосфере сегодняшних дней за услуги младших товарищей, за их тяжелую работу они должны заплатить.
— Были же раньше времена! — вздохнул Манго.
Мистер Линдси пожимал руки всем кругом. Казалось, он не мог дождаться, когда можно будет уехать на свою ферму здоровья.
— Пришлите мне открытку с Керкиры, — сказал он.
Ангус сидел на переднем сиденье рядом с отцом. Манго и Грэхем забрались назад. Фергус, рассматривая в газете фотографию найденного тела Джеймса Харвилла, сказал Манго:
— Я надеюсь, ты отдаешь себе отчет, какую опасность представляют для детей твоего возраста незнакомые мужчины? Они могут совершить непоправимое.
— Па-а, — протянул невозмутимо Манго. — Я выше тебя. — Он действительно был выше. — Они побоятся меня.
Так называемый «климат-контроль» перестал работать и погнал по салону горячий воздух. Мальчики опустили стекла дверей. Фергус сердито заметил, что Мейблдин обещал установить кондиционер, но подвел.
— Неудивительно, — бросил Манго, и они переглянулись с Грэхемом.
Днем позже из тайника — Штерн нагло пользовался им в самом сердце империи Манго — в узком пространстве между бронзовой рукой Лисандра Дугласа и книгой, которую он держал открытой, Манго извлек кусочек картона размером шесть на десять сантиметров с сообщением в не разгаданном до сих пор шифре. Как обычно, он скопировал его и вернул картонку на место между рукой и книгой.
Жара не спадала. Посмотрев на башню «Сит-Вест», Манго лишний раз убедился в этом. Он не мог вспомнить, когда еще до этого видел такую комбинацию цифр: восемь тридцать одна и двадцать шесть градусов. Он обратил на это внимание Грэхема, который сидел, ожидая его, в «Смеющемся бургере». В этом кафе они собирались перекусить. Мальчики прошли по Невинской площади к Руксетер-роуд. В этом месте улица расширялась и начинались магазины, по которым Манго хотел пройтись. Внезапно он замедлил шаг и бесцельно уставился в витрину магазина принадлежностей для рыбной ловли.
— Не оглядывайся, — сказал он Грэхему. — Похоже, Штерн прицепил нам «хвост». И, кажется, я узнал его. Это Филипп Перч. Надо же заметить его у рыбного[16] магазина.
— Малыш с морковными волосами и скобкой на зубах?
— Есть один способ определить, «хвост» ли это. Я называю его «рогаткой».
Они разделились. Манго направился по Хауленд-роуд, Грэхем продолжил идти в северном направлении по Руксетер-роуд, но перешел на другую сторону.
Как Грэхем сумел разглядеть с такого расстояния, даже не оглянувшись, что у Филиппа Перча надета на зубы скобка, Манго понять не мог. Должно быть, у него удивительное зрение. Но кое-что прояснилось: Перч решил следовать за Манго. Предположительно, он подумал, что объект Западного отделения с большей вероятностью расположен в боковой улице, а не на главной дороге. Кружа по пыльным улочкам, Манго завел «хвост» за Фонтейн-парк, туда, где — Манго в этом был уверен — он ориентировался гораздо лучше, чем Перч. Ворота парка были заперты, а с этой стороны высокая сте