— Еще бы! — На этот раз он кивнул в сторону многообещающих двойных дверей и сам направился к ним. — Пошли.
Коррей шагнул следом. На него посыпался град объяснений, многие из которых он уже слышал, но ни одно, тем не менее, не прервал, поскольку для него они были исключительно, средством достижения конечной цели.
— Ну ладно. Где она? — спросил он уже в кабинете Алана.
— Кто? — Вид у друга был такой же невинный, как у кота с лоснящимися от сливок усами.
— Сам знаешь — кто.
Алан минуту колебался, но решительность, написанная на лице Коррея, граничила с неумолимостью.
— Коринна? Не знаю. Может, в дамской комнате. А скорее всего, ушла на ланч.
— Удобное объяснение.
— Сейчас время обеденного перерыва. Она же должна пообедать.
— Включая и право лично решать, с кем ей хочется встречаться, а с кем — нет. Ну же, Алан. Мне известно, что она не замужем, и что ни с кем определенным она не встречается. Что ты имеешь против того, чтобы я с ней поговорил?
— Коринна не в твоем вкусе.
— Это я уже от Джулии сто раз, слышал. Ты меня к ней только подпусти, а я уж сам решу.
— Вот видишь? Даже от твоих слов исходит угроза. Подпустить тебя к ней… Да что я, ненормальный, что ли?
— Я не кусаюсь.
— Знаю. Ты заглатываешь целиком.
— Меня разбирает любопытство. Вот и все.
— Что за любопытство?
— Не знаю. — Ответ прозвучал спокойно, но он уже начинал выходить из себя. — Обычная внешность, обычная фигура, вообще все — обычное. Под этой оболочкой должно что-то крыться. — Что-то кроется в ее глубоких, непроницаемо-карих глазах, подумал он, но вслух этого не произнес. Не смог. В жизни его называли кем угодно — обольстителем, дьяволом, ловеласом, грубияном, — но только не романтиком. Алан еще подумает, что он размяк. — Вы с Джулией ее любите. Почему?
— Я ее люблю потому, что она умна — остра как меч и проницательна. Джулия ее любит потому, что она практична, прекрасно ладит с детьми.
— Так почему я не могу ее полюбить?
— Можешь. И полагаю, полюбил бы. Вот в чем я не уверен — так это в том, что это пошло бы на пользу Коринне. — Он пригладил густые черные волосы, обошел стол и опустился в свое начальственное кожаное кресло — тактический ход, которым он наверняка надеялся придать следующим словам больший вес. — Она особенная, Коррей. Скрытная, в чем-то даже чопорная. Близкого мужчины у нее в жизни не было. Живет скромно, проводит дни — а часто и ночи — за работой, приглашения принимает с величайшей осторожностью, да и то, лишь чтобы отметить какое-нибудь событие. Но, несмотря на всю ее внешнюю стойкость, она очень ранима. Я не хочу, чтобы ей причинили боль.
— Я всего лишь хочу с ней поговорить.
— И что потом?
— Потом… возможно, просто уйду, если окажется, что мы друг другу неинтересны.
— Вполне вероятно, что она девственница.
— Тебе не кажется, что ты слегка опережаешь события?
Алан разглядывал его с задумчивым видом.
— Я подумал, что ты должен об этом знать. Если она дожила до тридцати, не позволив к себе прикоснуться, этому должны быть веские причины. — Он медленно покачал головой. — Нет, мой друг, думаю, тебе нужно держаться от нее подальше.
Коррей обдумал совет, но слова Алана лишь подлили масла в огонь. Странно. Девственницы были не в его стиле, как, впрочем, и чопорные деловые дамы. Дальнейшая беседа с Аланом — во всяком случае, о Коринне Фремон — абсолютно бесполезна.
— Сигнал принят, — покорно развел он руками, отступил к стене и, окинув взглядом кабинет, вздохнул. — Впечатляет. Ты преуспел.
Алан более чем охотно сменил тему разговора.
— Из твоих-то уст, — с ухмылкой отозвался он, — и такой комплимент! Ну а теперь — готов пообедать?
— Еще как.
После обеда, проведенного за дружеской беседой, Коррей проводил Алана назад в офис. В приемной они пожали друг другу руки, потом, рассмеявшись, крепко обнялись.
— Спасибо за все, Алан. Всегда так здорово отдохнуть с тобой, Джулией и малышами!
— Приезжай поскорее.
— Не сомневайся.
Хлопнув пару раз Коррея по спине, Алан ухмыльнулся, кивнул — и исчез за дверьми в медной окантовке.
Коррей не сдвинулся с места. Он улыбнулся, поймав вопросительный взгляд секретарши, затем нахмурился, запустив руку в карман брюк. Зазвенела мелочь. Он вынул руку и, не переставай хмуриться, полез во внутренний карман пиджака. Выудил оттуда визитную карточку, недоуменно уставился ни нее и сунул на место.
— Кое-что забыл, — мимоходом бросил он секретарше и метнулся сквозь двери
Однако вместо того, чтобы повернуть налево, в сторону кабинета Алана, пошел направо. Пропустил несколько дверей — и наконец отыскал то, что ему было нужно.
Кабинет Коринны сиял безукоризненной чистотой. Коррею достаточно было заглянуть сюда, чтобы догадаться, чьи это владения. Картины на стенах висели идеально ровно, книги на полках расставлены по высоте, в стакане на столе высилась шеренга одинаковых желтых карандашей — и он мог бы об заклад побиться, что кончики у них заточены до совершенства, — а сбоку лежало несколько аккуратных стопок с папками.
Коринна сидела за столом, развернув перед собой компьютерную распечатку. Голова чуть наклонена, кулачок подпирает щеку, отчего на виске собрались морщинки. Свободная рука покоится на листе, а между пальцев зажат знакомый желтый карандаш. Она с головой ушла в работу; любой другой тихонько ушел бы, чтобы не мешать. Но Коррей — не любой другой, к тому же, он вовсе не был уверен, что ему представится еще один шанс, если он не ухватит этот.
— Привет, Кори. Это Коррей, — шелестящим шепотом произнес он.
Голова ее приподнялась, глаза невидяще взглянули на него — но уже через миг отрешенное выражение исчезло.
— Привет, Коррей, — мягко ответила она.
Он безотчетно надеялся на улыбку, но не позволил отсутствию таковой сбить себя с толку.
— Мы только что вернулись с ланча.
— И где обедали?
— В «Кабачке у Филиппа».
— Там очень мило.
— Да уж, мило. — Он похлопал себя по животу. — Слишком мило. Признаться, чтобы не заснуть, мне не помешало бы глотнуть горячего кофе. Не хочешь прерваться?
— Не получится, — ответила она, опустив глаза на распечатку. — Отстаю от графика.
— Не могу в это поверить. — Он поставил бы все свое состояние на то, что Коринна Фремон никогда не отстает от графика. — Тебя компьютер подгоняет?
— Нет, клиент.
— Нервный попался?
— Они все нервные.
— Неприятно, должно быть.
— Так и есть. К этому привыкаешь
Коррей стоял у самой двери, глубоко засунув руки в карманы брюк. Не знай он себя, решил бы, что исходящее от нее хладнокровие его страшит. Но, разумеется, это не страх. Его не проведешь.
— Ты работаешь по графику?
— Да, всегда. Но, к сожалению, у клиента обычно есть свой график, и этот график неизменно предполагает парочку-другую чудес.
— А ты, значит, творишь эти чудеса, — поддразнил он в очередной попытке добиться улыбки и опять потерпел поражение. Она лишь изображала самый легкий кивок, что он уже однажды видел. Что это? Достоинство, скромность, застенчивость? Коррей был заинтригован.
— Я позволяю клиенту так думать. Хуже не будет.
Коррей рассмеялся.
— Речь истинного дипломата. Итак, как насчет чашечки кофе?
Устремив взгляд прямо ему в глаза, она покачала головой.
— Даже если я добавлю кофе по-турецки?
Вновь тот же отрицательный жест.
— Ну а, скажем, замороженный йогурт?
— Мне показалось, ты уже сыт.
— Верно. Я думаю о тебе.
— Считаешь, что я слишком худа?
— Этого я не говорил. — Ответ прозвучал слишком быстро, и Коррей почувствовал, что у него загорелись щеки. На нее, впрочем, даже его отрицание не произвело никакого впечатления.
— Ты прав, так оно и есть.
— Ну же, Кори. Пойдем, выпьем кофе.
Но она опять покачала головой.
— Окончательно?
Она кивнула.
— Даже если я угощу тебя пломбиром с орехами и горячим шоколадом?
В ответ она только сморщила нос, но это движение было настолько мимолетным, что Коррей засомневался, не принял ли он желаемое за действительное. Он мечтал хоть об одном спонтанном жесте — а теперь даже не был уверен, что добился его.
— Точно-точно?
На сей раз она не потрудилась даже кивнуть. Не отрывая взгляда от его глаз, она медленно склонила голову, а через миг так же медленно перевела взгляд на распечатку у себя на столе. В своем роде это был самый громогласный из когда-либо полученных им отказов.
Поскольку не в его правилах погонять дохлую лошадь, Коррей покинул ее кабинет. Однако к вечеру, добравшись до аэропорта, сумел убедить себя, что лошадь-то еще не окончательно пала. С его стороны это можно было бы назвать упрямством или уязвленной гордостью, но женщины еще никогда не одерживали над ним верх.
По очереди обыскав все свои карманы, он не обнаружил желаемого, а именно — листка бумаги. А потому вытащил бумажник, достал довольно-таки потрепанную долларовую банкноту, расправил ее и похлопал по карманам в поисках ручки. Несколько мгновений спустя он уже шагал к регистрационной стойке, ослепительно улыбаясь молоденькой дежурной. Подойдя к окошку, он сделал в воздухе жест, как будто пишет.
— Красную, если найдется. О, и конверт? Вы спасли мне жизнь!
На то, чтобы черкнуть несколько слов, вложить банкноту в конверт и надписать адрес, много времени не ушло. Пробежка к сувенирному киоску, и он стал обладателем почтовой марки. Кросс по коридору, и конверт оказался в почтовом ящике Обратный пробег через весь аэропорт — и он благополучно успел на борт самолета буквально за несколько секунд до того, как все люки были задраены.
На следующий день Коринна получили письмо от «Авиалиний Дельта». Аккуратно вскрыв конверт, она достала доллар. На банкноте крупными ярко-красными буквами было выведено четкое сообщение:
«Талон на получение одного огромного "Поцелуя Херши". Выкупать, когда будешь готова, но только у меня. Коррей Хараден