Сайлас. Я, как Сайлас. Что-то есть в его успокаивающем голосе и хороших мальчишечьих манерах. А нос — это опасный холодный нос.
Сайлас: «Мой папа…»
Сайлас: «Где ты?»
Сайлас: «Алло?»
Парень возвращается с курицей и блюдом с картофельным пюре. Много еды.
— Еще раз, как тебя зовут? — спрашиваю я.
— Ты такая сука, Чарли, — морщится он, ставя тарелки передо мной.
Переводит взгляд на Джанет.
— Извини, — добавляет он.
Она пожимает плечами.
— Как тебя зовут? — интересуется она с полным ртом еды.
— Дувр. Это то, как называют меня мои друзья.
Я киваю. Дувр.
— Так, в прошлые выходные…, - продолжаю я.
Дувр откусывает.
— Да, это было безумием. Я не ожидал увидеть тебя здесь снова в ближайшее время.
— Почему нет? — откликаюсь я.
Я пытаюсь быть спокойной, но мои внутренности в ужасе подпрыгивают.
— Хорошо, твой парень был очень зол. Я думал, что он собирался вывалить тут все свое дерьмо, прежде чем его выгнали.
— Вывалить свое дерьмо…? — я изменяю свой тон, так что это не до конца вопрос. — Вывалить свое дерьмо. Да. Это было…
— Ты выглядела обозленной, — объясняет Дувр. — Не могу тебя винить. Тебе могло бы здесь понравиться, если бы Сайлас все не разрушил.
Я сажусь сложа руки, курица вдруг кажется непривлекательной.
— Да, — соглашаюсь я, взглянув на Джанет, которая смотрит на нас обоих с любопытством.
— Ты закончила, сестренка? — спрашиваю ее.
Она кивает, вытирая жирные пальцы о салфетку. Я вытаскиваю двадцатку из кошелька и кладу на стол.
— Не надо, — морщится Дувр, отталкивая ее подальше.
Я наклоняюсь, пока наши глаза не оказываются на одном уровне.
— Только мой парень может покупать мне ужин, — обрезаю я, оставив деньги на столе.
Я иду к двери, Джанет следует за мной.
— Ну и отлично! — кричит мне вслед Дувр, — Живешь по этому правилу, можешь есть бесплатно семь дней в неделю!
Я не остановлюсь, пока не добираюсь до автомобиля.
Что-то случилось там. То, что сделал Сайлас, почти вывалив свое дерьмо.
Я завожу машину и Джанет выпускает громкую отрыжку. Мы обе одновременно смеемся.
— Никаких больше «Доритос» на ужин, — объявляю я. — Мы можем научиться готовить.
— Конечно, — пожимает она плечами.
Все нарушали свои обещания, данные Джанет. Она считает, что вокруг нее один смрад. Мы не разговариваем оставшуюся часть поездки домой, и когда я заезжаю в гараж, она выпрыгивает из машины прежде, чем я выключаю мотор.
— Мне тоже было приятно провести с тобой время, — кидаю я ей вдогонку.
Я представляю, как я захожу в дом, а мать Чарли ждет ее, возможно, чтобы поругать за то, что взяли машину, но когда я шагаю в дом, все темно, за исключением света под дверью нашей с Джанет спальне.
Мать ушла спать. Мать не заботится. Это идеальный вариант для моей ситуации.
Я могу обыскать все вокруг и попытаться выяснить, что случилось со мной, без вопросов и правил, но я не могу не думать о Джанет, о том, что она просто маленький ребенок, который нуждается в родителях.
Все так облажались.
Джанет слушает музыку, когда я открываю дверь.
— Эй, — зову я.
У меня вдруг появляется идея. — Ты не видела мой iPod?
Музыка говорит о человеке многое. Мне не нужно помнить, чтобы знать это.
— Я не знаю, — она пожимает плечами. — Может быть, на чердаке, где все твое дерьмо.
Все мое дерьмо?
На чердаке?
Я вдруг оживляюсь.
Может быть, у меня есть больше, чем мягкое покрывало и пачка плохих романов.
Я хочу спросить ее, какое именно дерьмо, и почему мое дерьмо на чердаке вместо того, чтобы быть в нашей общей спальне, но Джанет засовывает наушники в уши и прилагает все усилия, чтобы игнорировать меня.
Я решаю, что оптимальный вариант — это подняться на чердак и проверить свои вещи.
А теперь, где чердак?
Глава 8
Когда я ставлю машину на свою подъездную дорожку, входная дверь открывается и Эзра выходит на улицу, заламывая руки. Я вылезаю из машины и подхожу к тому место, где она стоит с широко открытыми глазами.
— Сайлас, — произносит она дрожащим голосом. — Я думала, он знает. Я бы не говорила, что Чарли была здесь, но вы, кажется, не скрывались, поэтому я подумала, что все поменялось и ей разрешили сюда…
Я поднимаю руку, чтобы остановить ее от дополнительных ненужных извинений.
— Все хорошо, Эзра. Правда.
Она вздыхает и засовывает руку в фартук, в который все еще одета.
Я не понимаю ее нервозности, или почему она думала, что я буду ругаться. Я показываю ей больше уверенности своей улыбкой, чем вероятно необходимо, но она выглядит так, словно нуждается в этом.
Она кивает и следует за мной в дом. Я замираю в прихожей, потому что не достаточно хорошо знаком с домом, чтобы быть в курсе того, где мой отец мог бы быть в данный момент.
Эзра прощается со мной, пробормотав «спокойной ночи», и поднимается вверх по лестнице. Она, должно быть, живет здесь.
— Сайлас.
Звучит как мой голос, но более старый. Я поворачиваюсь, и вдруг оказываюсь лицом к лицу с человеком со всех семейных фотографий, висящих на стенах. Хотя, сейчас у него отсутствует блестящая фальшивая улыбка.
Он осматривает меня сверху вниз, как будто даже взгляд на своего сына его расстраивает.
Он поворачивается и идет через дверь, ведущую из прихожей. Его молчание и уверенная походка, предполагают, что я следую за ним, что я и делаю.
Мы заходим в его кабинет, и он медленно обходит вокруг свой рабочий стол и садится. Он наклоняется вперед и кладет руки на красном дереве.
— Объяснишься?
Мне хочется объяснить. На самом деле.
Я хочу сказать ему, что я понятия не имею, кто он, не знаю, почему он злой, не знаю, кто я такой.
Я, наверное, должен нервничать или бояться его. Уверен, вчера Сайлас был бы именно таким, но мне трудно бояться того, кого я не знаю.
Насколько я понимаю, он не имеет надо мной власти, а сила — это основной способ запугивания.
— Объяснить что? — спрашиваю я.
Мои глаза перемещаются на полки с книгами на стене позади него. Похоже на классику. Коллекция. Интересно, он читал эти книги, или они — это просто еще один способ запугивания.
— Сайлас!
Его голос настолько глубокий и резкий, что кажется, будто кончиком ножа проделывают дырки в ушах.
Я кладу руку на заднюю часть шеи и сжимаю, прежде чем снова взглянуть на него. Он машет головой на стул напротив него, молча приказывая мне сесть.
У меня появляется ощущение, что вчера Сайлас бы сказал: «да, сэр», прямо сейчас.
Сегодня Сайлас улыбается и медленно идет на указанное место.
— Почему сегодня она была в моем доме?
Он говорит о Чарли, будто она — яд. Он отзывается о ней так же, как ее мать отзывалась обо мне.
Я смотрю вниз на подлокотник кресла и забираюсь на кусок потертой кожи.
— В школе она почувствовала себя нехорошо. Ее нужно было отвезти домой, и мы по-быстрому заехали сюда.
Этот человек…, мой отец… откидывается на спинку стула. Он подносит руку к челюсти и потирает подбородок.
Проходит пять секунд.
Десять секунд.
Пятнадцать.
Наконец, он снова наклоняется вперед.
— Ты с ней встречаешься?
Это вопрос с подвохом? Потому что, похоже на то.
Если я скажу «да», это, очевидно, разозлит его. Если скажу «нет», он будет чувствовать себя победителем. Не знаю почему, но я действительно не хочу, чтобы этот человек выиграл. Он выглядит так, будто привык побеждать.
— Что, если да?
Его рука больше не потирает челюсть, потому что теперь она движется через стол и хватает меня за воротник моей рубашки.
Он дергает меня к себе, а мои руки сжимают край стола в качестве сопротивления.
Мы смотрим в глаза друг другу, и я уже думаю, что он собирается меня ударить. Мне интересно, это и есть способ нашего с ним общения?
Вместо того, чтобы ударить меня, что я уверен он хочет сделать, он толкает меня кулаком в грудь и отпускает. Я падаю обратно на сиденье, но только на секунду. Я выталкиваю себя из стула и делаю несколько шагов к выходу.
Вероятно, мне следовало бы ударить этого мудака, но я ненавижу его недостаточно сильно, чтобы сделать что-то подобное. К тому же, я не люблю его настолько, чтобы волноваться о его реакции. Хотя, это меня не пугает.
Он хватает со стола пресс-папье и швыряет через всю комнату, к счастью, не в мою сторону. Оно разбивается о деревянную полку и часть вещей падает на пол. Несколько книг. Рамка с фотографией. Камень.
Я стою на месте и смотрю то на него, то обратно, пот капает с моего лба.
Я не понимаю, почему он расстроился из-за того, что Чарли сегодня была здесь. Особенно из-за того, что Эзра сказала, что мы выросли вместе.
Его ладони теперь прижаты к столу. Он тяжело дышит, его ноздри раздуваются, как у бешенного быка. Я жду, что в любую секунду он начнет ногами отбрасывать пыль.
— У нас было понимание, Сайлас. У меня и тебя. Я не собирался тебя заставлять быть свидетелем, если ты поклянешься мне, что больше не увидишься с дочерью этого человека.
Одна из его рук тянется к запертому ящику, пока его вторая рука проходится по тому, что осталось от его редеющих волос.
— Я знаю, ты думаешь, что это не она взяла файлы из этого кабинета, но я-то знаю, что это была она! И единственная причина, почему я не стал давать ход делу, это потому, что ты поклялся мне, что мы больше не будем иметь дело с этой семьей. И вот ты…, - он вздрагивает.
Буквально вздрагивает.
— Ты приводишь ее в этот дом, словно последних двенадцати месяцев никогда и не было!
Он выглядит очень разочарованным, машет рукой, выражение лица меняется.
— Отец этой девушки почти разрушил нашу семью, Сайлас! Это ничего для тебя не значит?
«Не совсем», — хочется мне сказать.
Я мысленно делаю примечание никогда не сердить его. Это не привлекательная сторона Нэша.