Я помню всех, с кем я никогда не встречался, но я не могу вспомнить девушку, в которую был влюблен на протяжении четырех лет?
Беспокойство растет внутри меня, проходит по моим венам, пока не поселяется в моем сердце.
Я провожу следующие несколько миль, перебирая про себя все имена и лица людей, которые могу вспомнить. Президенты. Актеры. Политики. Музыканты. Звезды реалити-шоу.
Но я не могу вспомнить имя моего младшего брата, который в данный момент выбирается с заднего сиденья. Я наблюдаю, как он идет в наш дом.
Я продолжаю смотреть на дверь, даже после того, как она закрывается за ним. Я смотрю на свой дом, как недавно Чарли смотрела на свой.
— Ты в порядке? — спрашивает Чарли.
Звук ее голоса словно высасывает, вытягивает меня из моей головы на бешеной скорости и засовывает обратно в прошлое. В тот самый момент, когда я вижу картину «Чарли и Брайан», где я притворяюсь, что меня не трогают его слова.
«Она тебе изменяет».
Я закрываю глаза, откидывая голову на подголовник.
— Как ты думаешь, почему это произошло?
— Тебе действительно нужно научиться быть более конкретным, Сайлас.
— Ладно, — решаюсь я, поднимая голову и глядя прямо на нее. — Брайан. Как ты думаешь, почему ты спала с ним?
Она вздыхает.
— Ты не можешь злиться на меня за это.
Я наклоняю голову и смотрю на нее в недоумении.
— Мы были вместе в течение четырех лет, Чарли. Ты не можешь винить меня в том, что я несколько расстроен.
Она качает головой.
— Они были вместе в течение четырех лет. Чарли и Сайлас. Не мы с тобой, — уточняет она. — Кроме того, кто сказал, что ты был ангелом? Ты просмотрел свои переписки?
Я отрицательно качаю головой.
— Теперь я боюсь. И больше не делай этого.
— Не делать что?
— Не обращайся к нам в третьем лице. Ты — это она. И я — это он. Нравится нам кем мы были или нет.
Как только я начал отъезжать с подъездной дорожки, у Чарли звонит телефон.
— Моя сестра, — сообщает она прежде, чем ответить «привет».
Она молча слушает несколько секунд, при этом, глядя на меня.
— Она была пьяна, когда я вернулась домой. Я буду через несколько минут.
Она вешает трубку.
— Назад в школу, — вздыхает она. — Моя мать-алкашка должна была забрать мою сестру после тренировки по плаванью. Похоже, мы встретимся с еще одним родственником.
Я смеюсь.
— Чувствую, в прошлой жизни я был водителем.
Лицо Чарли моментально вытягивается.
— Я перестану обращаясь к нам в третьем лице, если ты перестанешь называть это прошлой жизнью. Мы не умерли, Сайлас. Мы просто ничего не можем вспомнить.
— Кое-что мы можем вспомнить, — замечаю я.
Я начинаю поворачивать в сторону школы. По крайней мере, теперь я буду знать дорогу туда и обратно.
— В Техасе была семья, — говорит она. — У них был попугай, но он пропал без вести. Четыре года спустя, он появился из ниоткуда, заговорив по-испански.
Она смеется:
— Почему я помню этот бессмысленный рассказ, но не могу вспомнить, что делала двенадцать часов назад?
Я не отвечаю, потому что ее вопрос риторический, в отличие от всех вопросов в моей голове.
Когда мы подъезжаем к школе, опять же, вылитая Чарли стоит у входа с руками, скрещенными на груди. Она забирается на заднее сиденье и садится на то же место, где сидел мой брат.
— Как прошел твой день? — спрашивает ее Чарли.
— Заткнись, — отрезает ее сестра.
— Плохо, как я понимаю?
— Заткнись, — повторяет она.
Чарли смотрит на меня широко раскрытыми глазами, но с ехидной ухмылкой на лице.
— Ты долго ждала?
— Заткнись, — снова огрызается ее сестра.
Теперь я понимаю, что Чарли просто подстрекает ее. Я улыбаюсь, когда она продолжает приставать.
— Сегодня, когда я вернулась домой, мама была очень пьяной.
— То же мне новость? — фыркает ее сестра.
По крайней мере, на этот раз, она не сказала «заткнись».
Чарли задает еще пару вопросов, но сестра ее полностью игнорирует, обратив все свое внимание на телефон.
Мы подъезжаем к дому Чарли, и ее сестра начинает открывать дверь прежде, чем машина останавливается.
— Скажи маме, что я буду поздно, — просит Чарли, пока ее сестра вылезает из машины. — И, как думаешь, когда папа будет дома?
Ее сестра останавливается и презрительно смотрит на Чарли.
— От десяти до пятнадцати, по словам судьи.
И захлопывает дверь.
Я этого не ожидал, и Чарли, по-видимому, тоже. Она медленно поворачивается в своем кресле до тех пор, пока не упирается взглядом на меня. Делает медленный вдох и осторожно выдыхает.
— Моя сестра меня ненавидит. Я живу на свалке. Моя мама алкоголичка. Мой отец в тюрьме. Я тебе изменяла…
И глядя на меня:
— Почему, черт возьми, ты знаешься со мной?
Если бы я знал ее лучше, я бы ее обнял. Взял бы ее за руку. Хоть что-то сделал.
Я не знаю, что делать. У меня нет плана действий того, как утешить подругу, с которой одновременно был четыре года, и с которой встретился лишь этим утром.
— Ну, по словам Эзры, я полюбил тебя, даже раньше, чем научился ходить. Думаю, это трудно отпустить.
Она смеется под нос.
— Похоже, у тебя слишком сильная привязанность, потому что даже я начала себя ненавидеть.
Я хочу протянуть руку и прикоснуться к ее щеке. Заставить ее посмотреть на меня. Однако, я этого не делаю. Я разворачиваю машину и держу руки при себе.
— Может быть, в тебе есть что-то большее, чем просто твой финансовый статус и состав семьи.
— Да, — соглашается она.
Разочарование моментально сменяется краткой улыбкой.
— Может быть.
Я улыбаюсь вместе с ней, но мы оба отворачиваемся к своим окнам, чтобы скрыть это.
Мы едем дальше и Чарли тянется к радио. Она прокручивает несколько станций, останавливаясь на одной, на которой мы оба сразу же начинаем петь. Как только первые строки песни выходят из наших уст, мы сразу же поворачиваемся лицом друг другу.
— Тексты песен, — говорит она мягко. — Мы помним песни.
Ничего не добавляю. В этот момент моему разуму настолько хреново, что я даже не пытаюсь понять, что сейчас чувствую.
Я просто хочу небольшую передышку музыкой. По-видимому, как и она, потому что она спокойно сидит рядом со мной в течении довольно долгого времени. Лишь после некоторого времени, я чувствую на себе ее взгляд.
— Я ненавижу то, что изменяла тебе, — заявляет она и сразу повышает громкость на радио и устраивается на сиденье.
Она не ждет от меня ответа, но если бы она захотела, я бы сказал ей, что все хорошо. Что я прощаю ее. Потому что девушка, которая сейчас сидит рядом со мной, не похожа на девушку, которая могла предать меня ранее.
Она ни разу не спросила, куда мы едем. Я и не знаю, куда мы едем. Я просто еду, веду машину, потому что кажется это первый раз, когда мой мозг успокаивается.
Я не знаю, как долго мы едем, но солнце уже садится, и я решаю развернуться и отправиться обратно.
Мы оба потерялись в наших головах, что довольно иронично для двух людей, не имеющих никаких воспоминаний.
— Нам нужно просмотреть свои телефоны, — предлагаю я ей.
Это первые слова, прозвучавшие в течение часа.
— Проверить старые сообщения, электронную почту, голосовую почту. Мы могли бы найти что-то, что объяснило бы все это.
Она достает свой телефон.
— Я уже пыталась это сделать, но у меня нет тех возможностей, как у твоего телефона. Я получала только сообщения, да и тех немного.
Я веду машину на заправку рядом с парком, где темно. Я не знаю почему, но чувствую, что нам необходимо уединение, чтобы сделать это.
Я просто не хочу, чтобы кто-то приблизился к нам, узнав нас, потому что есть шанс, что мы их не узнаем.
Я глушу машину и мы оба начинаем копаться в своих телефонах.
Я начинаю с сообщений между нами. Прокручиваю несколько, но все они короткие и по существу. Предложение встретиться. Я люблю тебя и скучаю по тебе. Ничего не раскрывает наших отношений.
Исходя из моего журнала вызовов, мы говорим как минимум час, почти каждую ночь. Я просматриваю все вызовы, что хранятся в моем телефоне более двух недель.
— Мы говорили по телефону не менее часа каждый вечер, — сообщаю я ей.
— Правда? — искренне удивляется она. — Что такого могло происходить в мире, о чем мы говорили в течение часа каждый вечер?
Я улыбаюсь.
— Может быть, на самом деле, мы не много разговаривали.
Она качает головой и тихо смеется.
— Почему твои пошлые шуточки меня совсем не удивляют, хотя я абсолютно ничего о тебе не помню?
Ее полусмех превращается в стон.
— О, Боже, — стонет она, поворачивая свой телефон ко мне. — Посмотри на это.
Она пальцем включает на телефоне снимки камеры.
— Селфи. Все бы ничего, но селфи, Сайлас. Я делала селфи даже в ванной комнате.
Она выходит из своей папки камеры.
— Теперь убей меня.
Я смеюсь и открываю папку камеры в своем телефоне. Первая фотография нас двоих. Мы стоим перед озером, естественно, делая селфи. Показываю ей, и она стонет еще громче, резко опуская голову на подголовник.
— Мне начинает не нравиться кто мы есть, Сайлас. Ты богатый паренек, которому изменяет какая-то бедная девочка. Я имею в виду подросток абсолютно без личности, который занимается селфи, чтобы почувствовать себя важным.
— Уверен, мы не так плохи, как кажется. По крайней мере, нам казалось, что мы похожи друг на друга.
Она смеется себе под нос.
— Я тебе изменяла. Видимо, мы не были слишком счастливы.
Я открываю папку на своем телефоне и нахожу видео с надписью «Не удалять». Я нажимаю на него.
— Посмотри.
Я поднимаю подлокотник и пододвигаюсь поближе к ней, чтобы она могла увидеть видео. Я включаю звук через блютус. Она поднимает подлокотник и двигается еще ближе, чтобы получше рассмотреть.
Я нажимаю воспроизвести. Мой голос звучит через динамики автомобиля, что делает очевидным то, что это я снимаю видео на камеру. Темно, и похоже, я на улице.