Остаётся только ждать.
13 — Чарли
Моё сердце колотится так быстро, что выбивается из ритма. Во рту пересохло. Я хватаю бутылку воды с тумбочки Силаса и делаю щедрый глоток.
— Это ужасно, — говорю я ему. — Мне бы хотелось прокрутить следующие пять минут и, наконец, покончить с этим.
Он выпрямляется и берёт меня за руку.
— Сядь передо мной.
Я слушаюсь. Мы оба сидим в позе лотоса на кровати, прямо как пару дней назад в отеле. Когда я вспоминаю то утро, мне становится тошно. Я не хочу признавать возможность, что через пару минут я забуду, кто он такой. В этот раз я должна верить. Так не может продолжаться вечно. «Ведь правда?» Закрываю глаза и пытаюсь выровнять дыхание. Силас тянется и смахивает волосы с моих глаз.
— Чего ты боишься забыть больше всего? — спрашивает он.
Я открываю глаза.
— Тебя.
Он проводит пальцем по моим губам и наклоняется за поцелуем.
— И я. Люблю тебя, Чарли.
Я отвечаю без раздумий:
— И я люблю тебя, Силас.
Когда его губы касаются моих, я перестаю бояться. Потому что знаю — что бы ни произошло в следующие пару секунд,… то же произойдёт и с Силасом, и это меня утешает.
Он вновь переплетает наши пальцы и говорит:
— Десять секунд.
Мы оба делаем глубокий вдох. Я чувствую, как дрожат его руки, но мои дрожат и того сильнее.
— Пять… четыре… три… два…
14 — Силас
Единственное, что я слышу, это хаотичное биение своего сердца. В остальном же вокруг царит гробовая тишина. Мои губы всё ещё нежно касаются её. Наши колени впиваются друг в друга, глаза закрыты, дыхание смешивается, и я жду, прежде чем сделать свой следующий шаг. Я точно знаю, что не потерял память. Уже второй раз подряд,… но я не уверен насчёт Чарли.
Медленно открываю глаза, чтобы увидеть её. Она сидит с закрытыми. Наблюдаю за ней несколько секунд, ожидая хоть какой-то реакции. «Вспомнит ли она меня? Будет ли знать, где находится?»
Чарли плавно отодвигается, её веки трепещут и поднимаются. На её лице застыло выражение страха и удивления. Она отодвигается ещё дальше и изучает меня. Затем поворачивает голову и рассматривает комнату.
Когда она снова сосредотачивается на мне, моё сердце ухает вниз, как якорь. «Она понятия не имеет, где мы».
— Чарли?
Её глаза начинают слезиться, и она быстро прикрывает рот ладонью. Похоже, ей хочется закричать. Надо было оставить записку на двери, как в прошлый раз.
Она опускает взгляд на кровать и кладёт руку себе на грудь.
— Ты был в чёрном, — шепчет она.
Затем указывает на подушку рядом со мной.
— Мы были прямо здесь. На тебе была чёрная футболка, и я смеялась, потому что она слишком тебя обтягивала. Я сказала, что в ней ты похож на Саймона Коуэлла. Ты прижал меня к матрасу, а затем… — мы встречаемся взглядом. — Ты меня поцеловал.
Я киваю, потому что,… каким-то чудом я помню каждое мгновение.
— Это был наш первый поцелуй. Нам было по четырнадцать. Но я мечтал поцеловать тебя с двенадцати лет.
Она снова прикрывает рот. От всхлипов всё её тело сотрясается. Девушка кидается вперёд и обнимает меня за шею. Я усаживаю нас на кровати, и воспоминания начинают накатывать на нас волнами.
— Ночь, когда тебя поймали у меня в спальне? — спрашивает она.
— Твоя мама гоняла меня с ремнём в руках. Мне пришлось выпрыгнуть прямо из окна твоей комнаты.
Чарли одновременно плачет и смеётся. Я прижимаю её к себе, уткнувшись лицом ей в шею. Закрываю глаза и копаюсь в своей памяти: в хороших воспоминаниях, в плохих, во всех ночах, когда она плакала у меня на руках из-за того, как сложились обстоятельства между её мамой и папой.
— Телефонные звонки, — тихо говорит она. — Каждую ночь.
Я в точности понимаю, о чём она. Я звонил ей каждую ночь, и мы болтали целый час. Когда наши воспоминания нас покинули, мы не могли разобраться, зачем мы так долго общались, если наши отношения рушились.
— Джимми Фэллон, — говорю я. — Мы оба любили Джимми Фэллона. И я звонил тебе каждый раз, как начиналось его шоу, чтобы мы смотрели его вместе.
— Но мы никогда не говорили. Просто молча смотрели телевизор, а затем шли прямиком спать.
— Потому что я любил слушать твой смех.
Ко мне возвращается не только память, но и чувства. Всё, что я когда-либо чувствовал к этой девушке, раскрывается передо мной, и на долю секунды я сомневаюсь, что смогу выдержать такой поток ощущений.
Мы крепко держимся друг за друга, роясь в воспоминаниях, накопившихся за всю жизнь. Проходит несколько минут: мы оба смеёмся с хороших воспоминаний и пытаемся осмыслить плохие. Боль, которую принесли нам действия наших родителей. Боль, которую мы причинили друг другу. Боль, которую мы причинили другим людям. Мы чувствуем всё разом.
Чарли сжимает мою футболку в кулаки и закапывается лицом мне в шею.
— Мне больно, Силас, — шепчет она. — Я больше не хочу быть этой девушкой. Как убедиться, что мы больше не те, кем были до начала всего этого?
Я провожу рукой по её волосам.
— Но мы и есть они. Мы не можем стереть прошлое, Чарли. Но мы властны над тем, кем станем теперь.
Я поднимаю её голову со своего плеча и держу её обеими руками.
— Чарли, ты должна мне кое-что пообещать, — смахиваю слёзы с её глаз. — Обещай, что никогда не перестанешь меня любить. Я больше не хочу тебя забывать. Ни единой секунды, проведённой с тобой.
Она качает головой.
— Обещаю. Я никогда не перестану любить тебя, Силас. И никогда не забуду.
Я наклоняю голову, пока наши губы не соприкасаются.
— Никогда-никогда.
Конец
Эпилог
Силас привез нам ужин. Я жду его у кухонного окна, пока делаю вид, что мою овощи для салата. Мне нравится притворяться, что я что-то мою у раковины, просто чтобы увидеть, когда он заедет во двор.
Спустя десять минут он паркует машину; мои пальцы уже сморщились от воды. Я хватаю полотенце, чувствуя, как затрепыхались чёртовы бабочки в животе. Они никогда не исчезают. Судя по тому, что я слышала, это редкое явление спустя столько лет брака.
Первыми из машины выходят дети. Джесса, наша дочь, и её парень Гарри. Обычно я сразу же переводила взгляд на Силаса, но на сей раз что-то заставляет меня присмотреться к молодой паре.
Джесса пошла в меня: упрямая, острая на язычок и замкнутая. Я бы расплакалась, но чаще она вызывает у меня смех своими остротами. Гарри мне нравится; они вместе с девятого класса и планируют поступать в один колледж после выпуска, который будет через год. Как правило, они являют собой воплощение подростковой любви, - с мечтательными глазами и нежными прикосновениями. Когда-то и мы с Силасом были такими. «Такими и остались». Но сегодня Джесса стоит сбоку от тротуара, и её руки скрещены на груди.
Гарри выходит из машины и становится рядом с ней.
«Наверное, поссорились», — думаю я.
Джесса любит иногда пофлиртовать с соседским мальчиком, и Гарри это расстраивает.
Через минуту в дом заходит Силас. Он хватает меня сзади, обнимает и целует в шею.
— Привет, малышка Чарли, — говорит он с придыханием. Я прижимаюсь к его груди.
— Что это с ними? — спрашиваю я, наблюдая за детьми из окна.
— Не знаю. Они как-то странно вели себя по дороге домой. Почти не разговаривали.
— Ой-ой. Наверное, опять из-за соседа. — Я слышу, как хлопает входная дверь, и зову дочь на кухню: — Джесса, подойди!
Она медленно бредёт к нам, оставив Гарри позади.
— Что случилось? — спрашиваю я. — У тебя расстроенный вид.
— Разве?
Мы с Силасом переглядываемся, и он пожимает плечами.
— Где Гарри?
Она указывает себе за спину.
— Там остался.
— Ладно, идите готовьтесь к ужину. Я вас позову, как только будет готов салат.
Она кивает, и, могу поклясться, на её глаза наворачиваются слёзы.
— Эй, Джесса, — зову я, как только она собирается уходить.
— Да?
— Я тут подумала, может, съездим в Майами на твой день рождения через месяц? Как тебе такая идея?
— Круто, — отвечает она.
Когда девочка уходит, я поворачиваюсь к Силасу. Его брови сведены к переносице.
— Я не знал, что мы собираемся в Майами. Вряд ли мне удастся так быстро отпроситься с работы.
— Силас! — резко говорю я. — Её день рождения только через полгода!
Складочка между его бровями разглаживается.
— О, точно. — И тут до него доходит. — Ой. Ой! — поднимает руку к затылку. — Чёрт, Чарли! Только не опять!
СПАСИБО НАШИМ ЧИТАТЕЛЯМ. ВЫ – НАШЕ ВСЁ.
ТАРРИН И КОЛЛИН