– Я же говорила вам, что он был там, наверху! – вопит она, тыча в меня пальцем. – Сегодня утром я предупреждала его, чтобы он держался подальше от моего дома, и вот он снова тут!
Сегодня утром?
Класс. Было бы куда лучше, если бы я проинформировал себя об этом в своем письме.
– Сайлас, – говорит полицейский, – ты не мог бы выйти со мной на улицу?
Я киваю и осторожно иду к ним. Похоже, я не сделал ничего противозаконного, ведь он просит меня только поговорить с ним. Если бы я сделал что-то противозаконное, он бы сразу зачитал мне мои права.
– Он знает, что я запрещаю ему являться сюда, Грант! – вопит женщина, пятясь по коридору в сторону гостиной. – Он знает это, но все равно приходит! Он просто пытается вывести меня из себя!
Эта женщина ненавидит меня, ненавидит всеми фибрами души. И поскольку я не знаю, за что, я едва удерживаюсь от того, чтобы просто извиниться за то, что я сделал ей, что бы это ни было.
– Лора, – говорит полицейский, – я поговорю с Сайласом на улице, но тебе надо успокоиться и посторониться, чтобы я смог это сделать.
Она отступает в сторону и злобно смотрит на меня, когда мы проходим мимо нее.
– Тебе все сходит с рук, совсем как твоему папаше, – говорит она, и я отворачиваюсь от нее, чтобы она не увидела растерянности на моем лице, и вслед за офицером Грантом выхожу из дома, держась за рюкзак, висящий у меня на плече.
К счастью, дождь прекратился. Мы не останавливаемся, пока не доходим до моей машины. Он поворачивается ко мне, и я понятия не имею, получится ли у меня ответить на вопросы, которые он мне задаст, но будем надеяться, что они не будут слишком уж конкретны.
– Почему ты не в школе, Сайлас?
Я поджимаю губы и пытаюсь придумать ответ.
– Я э-э… – Я смотрю на проезжающую мимо машину. – Я ищу Чарли.
Не знаю, следовало мне это говорить или нет. Наверняка, если бы копам не полагалось знать, что она пропала, я бы написал об этом в том письме самому себе. Но в письме было сказано только то, что я должен найти ее любой ценой, и заявить в полицию о ее пропаже – это, как мне кажется, то, с чего и надо начать.
– Как это – ты ищешь ее? В каком смысле? Почему она не в школе?
Я пожимаю плечами.
– Я не знаю. Она не звонила, ее сестра не знает, где она, и сегодня она не явилась в школу. – Я показываю на дом. – Ее мать явно слишком пьяна, чтобы заметить, что она пропала, вот я и подумал, что поищу ее сам.
Он склоняет голову, скорее из любопытства, чем потому, что он обеспокоен.
– Кто видел ее последним? И когда?
Я сглатываю и неловко переступаю с ноги на ногу, пытаясь вспомнить, что было написано о вчерашнем вечере в письме.
– Я. Вчера вечером. Мы с ней поругались, и она отказалась ехать со мной домой.
Офицер Грант делает кому-то за моей спиной знак подойти к нему. Я поворачиваюсь и вижу мать Чарли, стоящую в дверях. Она переступает порог и выходит во двор.
– Лора, вы знаете, где сейчас ваша дочь?
Она закатывает глаза.
– В школе, где ей и положено быть.
– Ее там нет, – возражаю я.
Офицер Грант продолжает смотреть на Лору.
– Вчера вечером Чарли возвращалась домой?
Лора бросает взгляд на меня, затем опять переводит его на полицейского.
– Разумеется, да, – говорит она, но в конце фразы ее голос срывается, как будто она не уверена.
– Она лжет, – выпаливаю я.
Офицер Грант делает мне знак замолчать, по-прежнему адресуя свои вопросы Лоре.
– Когда она вернулась домой?
Я вижу на лице Лоры замешательство.
– Я запретила ей покидать дом после того, как она на этой неделе прогуляла школу. Так что, думаю, она была на этом своем чердаке.
Я закатываю глаза.
– Ее вообще не было дома, – возражаю я, повысив голос. – Эта женщина явно была слишком пьяна, чтобы знать, что ее собственная дочь вообще не явилась домой!
Она подбегает ко мне и начинает колотить меня кулаками по рукам и груди.
– Убирайся с моей земли, засранец! – орет она.
Полицейский хватает ее за руки и глазами указывает мне на мою машину.
– В последний раз, Нэш. Возвращайся в школу.
Лора отбивается, пытается вырваться из его хватки. Но все ее усилия тщетны, он продолжает стоять как скала. Похоже, это кажется ему совершенно нормальным, и я начинаю гадать, не вызывала ли она полицию прежде, когда я приходил в их дом.
– Но… как же насчет Чарли? – Мне не по себе от того, что никто, кроме меня, не беспокоится о ней. Даже ее собственная мать.
– Как сказала ее мать, она, вероятно, в школе, – отвечает полицейский. – В любом случае она появится сегодня на игре. Там мы и поговорим.
Я киваю, но точно знаю, что не вернусь в школу. Я заберу с собой этот рюкзак с секретами Чарли и поеду прямиком к себе домой, чтобы выяснить все, что только смогу.
16
Сайлас
Зайдя к себе домой, я останавливаюсь. Ничто здесь не кажется мне знакомым, даже фотографии на стенах. Я стою и жду несколько секунд, пытаясь освоиться. Я мог бы обыскать дом и осмотреть эти фотографии, но, наверное, я уже это делал. У меня мало времени, и, если я хочу выяснить, что произошло с Чарли – что произошло с нами обоими, – мне надо сосредоточиться на том, чему прежде мы с ней не уделяли время.
Я нахожу свою спальню и иду прямиком к чулану для одежды – к той полке, где сложено все, что мы собрали. Я вываливаю все это на свою кровать, включая содержимое спортивной сумки. И пытаюсь понять, с чего начать. Тут так много вещей. Я беру ручку, чтобы сделать заметки по поводу того, что я здесь найду, на тот случай, если я снова все забуду.
Мне известно многое о моих отношениях с Чарли в последнее время, но больше я ничего не знаю. Я почти ничего не знаю о том, как мы сошлись и как наши семьи рассорились. Я не знаю, сыграло ли это вообще какую-то роль в том, что с нами произошло, но чувствую, что лучше всего начать разбираться со всем этим с самого начала.
Я беру одно из самых старых писем, адресованных Чарли – которое написал я сам. Оно было отправлено четыре года назад и представляет собой одно из многих посланий, которые я забрал с ее чердака. Возможно, если я прочту что-то, написанное мной, с моей точки зрения, я смогу лучше понять, что я за человек, даже если этому письму уже больше четырех лет.
Я сажусь на кровать, прислоняюсь к ее спинке и начинаю читать.
Чарли, ты можешь вспомнить хоть один раз, когда мы ездили на отдых врозь? Я думал об этом сегодня. О том, что я никогда никуда не ездил только с моей семьей. Мы всегда ездили вместе – твои и мои родители, Лэндон, Дженет, ты и я.
Одна большая счастливая семья.
И мне кажется, мы никогда не проводили врозь ни один праздник. Ни Рождество, ни Пасху, ни День благодарения. Мы всегда собирались вместе, либо в нашем доме, либо в твоем. Может быть, поэтому мне никогда не казалось, что у меня есть только мой младший брат, и все. У меня всегда было такое чувство, будто у меня есть брат и две сестры. И я не могу себе представить, что могу не ощущать себя так – как будто ты часть моей семьи.
Но я боюсь, что разрушил это. И не знаю, что сказать тебе, потому что мне не хочется извиняться за то, что вчера вечером я поцеловал тебя. Я понимаю, что должен бы сожалеть об этом, и знаю, что сейчас мне надо любой ценой искупить свою вину за то, что я, возможно, разрушил нашу дружбу, но я ни о чем не жалею. Потому что я давно уже хотел совершить эту ошибку.
Я пытался разобраться в своих чувствах к тебе, но сегодня вечером понял, что они не изменились. Мои чувства к тебе как к моему лучшему другу нисколько не изменились – они просто перешли на другой уровень.
Да, я люблю тебя, но теперь я еще и влюблен в тебя. И вместо того чтобы смотреть на тебя как просто на моего лучшего друга, я смотрю на тебя как на моего лучшего друга, которого я хочу поцеловать.
И да, я любил тебя, как брат любит свою сестру. Но теперь я люблю тебя, как парень любит девушку.
Поэтому, несмотря на тот поцелуй, я уверяю тебя, что между нами ничего не изменилось. Это просто стало чем-то большим. И намного, намного лучшим.
Вчера вечером, когда ты лежала рядом со мной на кровати, глядя на меня и заходясь от смеха, я не смог себя сдержать. Из-за тебя у меня столько раз захватывало дух, у меня столько раз падало сердце. Но вчера я не выдержал, потому что, когда тебе четырнадцать лет, это невозможно выдержать. И я обхватил твое лицо ладонями и поцеловал тебя в губы, как мечтал весь последний год.
В последнее время, находясь рядом, я ощущал себя слишком пьяным, чтобы говорить с тобой. И, хотя я никогда не пробовал алкоголь, я уверен, что чувство опьянения – это и есть то, что я испытал, когда поцеловал тебя. И если это так, то я уже беспокоюсь, потому что предчувствую, что моя потребность целовать тебя превратится для меня во что-то вроде зависимости от алкоголя.
Я не имел от тебя вестей с тех самых пор, как ты отстранилась от меня и решительно вышла из моей спальни вчера вечером, поэтому я начинаю беспокоиться, что ты запомнила этот поцелуй не так, как его помню я. Ты не отвечала на мои звонки, не отвечала на мои сообщения. Посему я и пишу тебе это письмо на тот случай, если тебе надо напомнить, какие чувства ты в действительности испытываешь ко мне. Потому что мне кажется, что ты пытаешься это забыть.
Пожалуйста, не забывай этого, Чарли.
Никогда не позволяй своему упрямству убедить тебя в том, что наш поцелуй был чем-то неправильным.
Никогда не забывай, как хорошо нам было, когда мои губы наконец коснулись твоих. Никогда не переставай желать, чтобы я поцеловал тебя так снова.
Никогда не забывай, как ты прижалась ко мне – желая почувствовать себя так, будто мое сердце бьется в твоей груди.
Никогда не мешай мне целовать тебя в будущем, когда твой смех снова заставит меня пожелать слиться с тобой.