– Я обещаю тебе, что этого не случится, когда мы увидим One Direction, – серьезно говорит он.
– Ты же терпеть не можешь One Direction [3].
– Да, но думаю, мне надо будет загладить свою вину перед тобой. Быть хорошим бойфрендом и все такое прочее. – Его руки ласкают обнаженную кожу ее ног. Его пальцы делают шагающее движение вверх по ее бедру. Я почти чувствую, как ее кожа покрывается мурашками.
Она запрокидывает голову и начинает петь песню One Direction. Она не попадает в ноты играющей где-то недалеко мелодии и поет еще хуже, чем он.
– О боже, – говорит он и рукой закрывает ей рот. – Я люблю тебя, но вот этого не надо. – Он убирает руку, и она хватает ее и целует его ладонь.
– Да, любишь. А я люблю тебя.
Когда они начинают целоваться, я просыпаюсь. И чувствую горькое разочарование. Я лежу неподвижно, надеясь уснуть снова, чтобы увидеть, что случилось с ними дальше. Мне необходимо узнать, выбрались ли они из этой кладовки вовремя, чтобы успеть увидеть, как The Vamps исполнят хотя бы одну из своих песен. Или же он сдержал свое слово и повел ее на концерт One Direction. Их близость, их духовное единение заставляют меня ощутить такое невыносимое одиночество, что я утыкаюсь лицом в подушку и плачу. Их душная каморка нравилась мне куда больше, чем моя комната. Я начинаю напевать мелодию песни, которая играла на заднем плане, и вдруг резко сажусь.
Да, они выбрались оттуда. Во время антракта. Я слышу его смех и вижу недоумение на лице уборщика, который открыл перед ними дверь. Откуда я это знаю? Как я могу видеть то, что никогда не происходило? Разве что…
Это был не сон. Это и впрямь произошло. Со мной.
О боже. Той девушкой была я сама.
Я касаюсь своего лица, слегка улыбаясь. Он любил меня. Он был… так полон жизни. Я снова ложусь, гадая, что с ним случилось и не из-за него ли я попала сюда. Почему он не пришел, почему не разыскал меня? Разве можно забыть такую любовь?
И каким образом после этого моя жизнь дошла… до этого кошмара?
22
Сайлас
Уроки закончились пятнадцать минут назад. Коридор пуст, а я все продолжаю стоять там, ожидая Креветку. Хотя не знаю, о чем именно я спрошу ее, если она все-таки появится. Просто, когда я увидел ее, у меня возникло чувство, что она что-то скрывает. Может быть, она и сама не осознает, что что-то скрывает, но я хочу выяснить, что она знает. Почему так ненавидит Чарли. И меня самого.
Мой телефон звонит. Это опять мой отец. Я нажимаю на кнопку «отключить», но тут вижу, что пропустил несколько сообщений. Я открываю их, но среди них нет сообщения от Чарли. Правда, его и не может быть, ведь ее телефон находится у меня. У меня все еще теплится слабая надежда, что все это какая-то шутка. Что она позвонит мне или напишет, или появится и посмеется надо всем этим.
Самое недавнее сообщение пришло от Лэндона.
«Оторви задницу от сиденья и приходи на тренировку. Я больше не буду тебя покрывать, а до матча осталось только три часа».
Я понятия не имею, что мне надо предпринять, чтобы лучше всего использовать оставшееся у меня время. Разумеется, тренировка не относится к этим действиям, ведь сейчас мне плевать на американский футбол. Но если при обычных обстоятельствах я в это время бываю там, то, наверное, мне стоит пойти туда на тот случай, если там появится Чарли. Ведь, похоже, все считают, что сегодня вечером она точно придет на матч. И, поскольку я не знаю, где еще можно ее искать и что делать, думаю, мне стоит попытаться найти ее именно там. К тому же, похоже, Креветка все равно не явится на нашу встречу.
Я наконец нахожу раздевалку и испытываю облегчение, обнаружив, что она пуста. Все остальные уже находятся на поле, и я использую это уединение, чтобы отыскать коробку, о которой я написал в письмах самому себе. Найдя ее в верхней части моего шкафчика, я ставлю ее на скамейку и снимаю с нее крышку.
Я просматриваю фотографии. Наш поцелуй. Наша первая ссора. Место наших встреч. Наконец я добираюсь до письма, лежащего на дне коробки, с именем Чарли наверху страницы, письма, написанного почерком, в котором я узнаю свой собственный.
Я оглядываюсь по сторонам, чтобы удостовериться, что вокруг никого нет, затем разворачиваю письмо.
Оно датируется прошлой неделей. За день до того, как мы потеряли память в первый раз.
Чарли! Думаю, это конец. Конец наших отношений. Конец Чарли и Сайласа.
По крайней мере, это не застало нас врасплох. Мы с тобой оба знали с того дня, как твой отец был приговорен, что мы не сможем это преодолеть. Ты обвиняешь моего отца, а я обвиняю твоего. А они обвиняют друг друга. Наши матери, которые прежде были лучшими подругами, теперь даже не произносят имен друг друга вслух.
Но мы с тобой хотя бы пытались, не так ли? Мы очень старались, но, когда две семьи отрываются друг от друга, трудно смотреть на будущее, которое мы могли бы иметь, и действительно испытывать по этому поводу радостное волнение.
Вчера, когда ты спросила меня об Аврил, я все отрицал. И ты поверила моим словам, потому что тебе известно, что я никогда не лгу тебе. Каким-то образом ты, кажется, всегда знала, что творится в моей голове, еще до того, как об этом начинал думать я сам, поэтому ты никогда и не задаешься вопросом, правду я говорю или нет – потому что и так уже это знаешь.
И именно это и беспокоит меня, то, что ты так легко приняла мою ложь, хотя мне известно, что ты знала, что это неправда. И это заставляет меня поверить, что я был прав. Ты встречаешься с Брайаном за моей спиной не потому, что он тебе нравится, а потому, что ты хочешь мне отомстить. Ты с ним только по одной причине – потому что так ты пытаешься наказать меня. И ты приняла мою ложь, потому что, если бы ты порвала со мной, это бы сняло с тебя твою собственную вину.
А ты не хочешь снимать с себя эту вину. Твоя вина – это то, как ты наказываешь себя за то, что ты делала в последнее время, и без нее ты не смогла бы относиться к людям так, как ты относишься к ним теперь.
Я знаю тебя, Чарли, потому что мы с тобой похожи. Какой крутой ты бы ни пыталась казаться в последнее время, я знаю, что в глубине души твое сердце кровоточит, когда ты видишь несправедливость. Я знаю, что всякий раз, когда ты наезжаешь на кого-то, это заставляет тебя внутренне сжиматься. Но ты делаешь это, потому что считаешь, что ты должна это делать.
Потому что твой отец манипулирует тобой, стараясь заставить тебя поверить, что если ты будешь достаточно мстительна, то никто не сможет обидеть тебя.
Как-то раз ты сказала мне, что если в жизни человека слишком много доброты, это задерживает его личностный рост. Ты сказала, что боль необходима, потому что для того, чтобы человек достиг успеха, ему надо научиться преодолевать напасти. И именно это ты и делаешь… пытаешься привносить эти самые напасти туда, куда только можно. Возможно, ты делаешь это, чтобы добиться уважения. Чтобы внушить окружающим страх. Но каковы бы ни были твои мотивы, сам я больше не могу этого делать. Не могу смотреть, как ты унижаешь других людей, чтобы возвыситься самой.
Я лучше буду любить тебя униженной, чем презирать тебя там, куда ты пытаешься подняться.
Но это не обязательно должно быть так, Чарли. Ты можешь любить меня, несмотря на то, что тебе говорит твой отец. Ты можешь быть счастливой. Но ты не должна позволить негативным чувствам душить тебя до тех пор, пока мы с тобой не перестанем дышать одним и тем же воздухом.
Я хочу, чтобы ты перестала встречаться с Брайаном. Но я также хочу, чтобы ты перестала встречаться со мной. Я хочу, чтобы ты перестала искать способ освободить своего отца. Хочу, чтобы ты перестала позволять ему вводить тебя в обман. Хочу, чтобы ты перестала злиться на меня всякий раз, когда я защищаю своего собственного отца.
Перед всеми остальными ты храбришься, но вечером, когда я звоню тебе по телефону, я слышу настоящую Чарли. Это будет настоящей пыткой, если я не буду каждый вечер набирать твой номер и слышать твой голос до того, как заснуть, но больше я не могу этого делать. Я могу любить только одну часть тебя – настоящую. Я хочу любить тебя, когда слышу вечерами, но я также хочу любить тебя, когда вижу днем, но ты начинаешь демонстрировать две разные стороны себя.
А мне нравится только одна из этих сторон.
Как бы я ни старался, я не могу себе представить, какую боль ты испытываешь с тех пор, как твоего отца посадили в тюрьму. Но ты не должна позволять этому изменить твою суть. Пожалуйста, перестань придавать значение тому, что думают другие. Перестань позволять тому, что сделал твой отец, определять то, что делаешь ты сама. Выясни наконец, что ты сделала с той Чарли, в которую я влюбился. И когда ты отыщешь ее, я буду рядом. Я же говорил тебе, что никогда не перестану любить тебя. И никогда не забуду того, что у нас есть.
Но в последнее время мне кажется, что это забыла ты сама.
Я вложил в это письмо несколько фотографий и хочу, чтобы ты просмотрела их. Надеюсь, они напомнят тебе о том, что мы могли бы иметь когда-нибудь в будущем. Любовь, которую нам не навязали наши родители и которую не определяет общественное положение наших семей. Любовь, которую мы не могли бы остановить, даже если бы попытались Любовь, которая помогла нам преодолеть самые тяжелые моменты нашей жизни.
Никогда не забывай, Чарли.
Никогда не останавливайся.
Сайлас
23
Сайлас
– Сайлас, тренер хочет, чтобы ты надел экипировку и вышел на поле через пять минут.
При звуке голоса, произносящего эти слова, я выпрямляюсь. Я нисколько не удивлен тем, что не узнаю парня, стоящего в дверях раздевалки, но киваю, как будто мне известно, кто он. Я начинаю перекладывать все фотографии и письмо из коробки в рюкзак, затем кладу его в шкафчик.