Мои руки дрожат, пока я перебираю ключи, пытаясь отыскать тот, который отопрет следующую дверь. Я не знаю, чего ожидать, когда я пройду в нее. Коридор лечебницы, полный медсестер и врачей? И они потащат меня снова в эту тесную каморку?
Ну нет.
Я ни за что не вернусь туда. Я ударю этим куском трубы любого, кто попытается помешать мне вырваться отсюда.
Отперев дверь, я не вижу больничного коридора, как не вижу и больничного персонала. Вместо этого я оказываюсь во внушительного вида винном погребе, где из сотен маленьких отверстий торчат горлышки пыльных бутылок. Здесь пахнет брожением и пылью. На другой стороне погреба видна лестница, ведущая наверх. И дверь на ее верху.
Я бегу к лестнице, ударяю большой палец ноги о неровность на бетонном полу, чувствую, как из раны начинает идти кровь, поскальзываюсь на ней и, чтобы не упасть, хватаюсь за перила.
Лестница ведет на кухню, где горит только одна лампочка, освещающая рабочие поверхности и пол. Но я не останавливаюсь, чтобы оглядеться. Мне надо найти… дверь! Я хватаюсь за ее ручку, и на этот раз она не заперта. Я торжествующе вскрикиваю, когда она распахивается. Ночной воздух бьет мне в лицо, и я с радостью вдыхаю его.
И бегу вперед.
31
Сайлас
– Ты же не можешь вторгнуться в чужие владения, Сайлас! – кричит Лэндон.
Я пытаюсь вскарабкаться на ворота, но моя нога соскальзывает с них.
– Подсади меня! – кричу я ему.
Он подходит ко мне и подставляет ладони, хотя и продолжает пытаться отговорить меня от того, чтобы перелезть через эти ворота. Я ставлю ногу на его подставленные руки, и он подталкивает меня вверх, так что мне удается схватиться за верхнюю перекладину ворот.
– Я вернусь через десять минут. Мне просто надо здесь все проверить. – Я знаю, что он не верит ни единому слову из того, что я сказал ему сегодня, так что я не сообщаю ему, что, как мне кажется, эта самая Кора что-то знает. Если она в доме, то я заставлю ее говорить.
Наконец я добираюсь до верха и перелезаю вовнутрь. Спрыгнув на землю, я выпрямляюсь.
– Не уходи, пока я не вернусь.
Я поворачиваюсь и смотрю на дом. До него будет ярдов двести, и он скрыт рядами плакучих ив. Их ветви похожи на длинные руки, показывающие на парадную дверь и манящие меня вперед.
Я медленно иду по дорожке, ведущей к крыльцу. Это чудесный дом, и я понимаю, почему Чарли так скучала по нему. Я поднимаю глаза на окна. Два из них на верхнем этаже освещены, но нижний этаж совершенно темен.
Я уже почти дошел до крыльца, которое тянется вдоль всего фасада дома. Мое сердце колотится так часто, что я могу слышать его. Если не считать жужжания насекомых и этого биения моего сердца, здесь стоит полная тишина.
Пока не раздается собачий лай, такой близкий и громкий, что он отдается в моем желудке и сотрясает мою грудь. Но я не вижу, откуда он исходит.
Я застываю, стараясь не делать никаких резких движений.
Слышится низкий рык, похожий на раскаты грома. Я медленно оглядываюсь через плечо, не поворачивая туловища.
За моей спиной стоит пес, оскалив зубы, белые и острые.
Он встает на задние лапы и прежде, чем я успеваю отбежать или поискать что-нибудь, чем можно было бы отбиться, бросается на меня.
Нацелившись прямо в мое горло.
Я чувствую, как его зубы пронзают кожу на тыльной поверхности моей руки, и понимаю, что, если бы я не прикрыл мое горло, эти зубы вонзились бы в мою яремную вену. Сила и вес этого животного валят меня на землю, я чувствую, как оно вгрызается в мою руку и мотает головой, пока я тщусь сбросить его с себя.
Затем что-то врезается в него сверху – и слышится скулеж и затем глухой стук.
А затем наступает тишина.
Тут слишком темно, чтобы я мог разглядеть, что произошло. Я делаю глубокий вдох и пытаюсь встать.
Я смотрю на пса и вижу, что из его шеи торчит острый кусок металла. Вокруг его головы растекается кровь, окрашивая траву в темный цвет.
А затем порыв ветра доносит до меня цветочный аромат… благоухание лилий.
– Это ты.
Я узнаю ее голос сразу, хотя это всего лишь шепот. Она стоит справа от меня, и ее лицо освещает луна. По ее щекам текут слезы, одну руку она прижала ко рту. И смотрит на меня округлившимися потрясенными глазами.
Она здесь. Она жива.
Мне хочется обнять ее, прижать к себе, сказать ей, что все хорошо, что мы с ней во всем разберемся. Но она наверняка понятия не имеет, кто я.
– Чарли?
Она медленно отнимает руку ото рта и опускает ее.
– Меня зовут Чарли? – спрашивает она.
Я киваю. Страх на ее лице медленно сменяется облегчением. Она делает шаг вперед и, обняв меня, утыкается лицом мне в грудь. Ее тело начинают сотрясать рыдания.
– Нам надо бежать, – бормочет она сквозь слезы. – Нам надо выбраться отсюда до того, как они найдут меня.
О ком она говорит?
Я обнимаю ее, прижимаю к себе, затем беру ее за руку, и мы бежим к воротам. Увидев Чарли, Лэндон бросается к воротам, начинает трясти висячие замки. Он пытается найти способ вытащить нас отсюда, не перелезая через ворота, но ему это не удается.
– Используй мою машину, – говорю я ему. – Сломай ворота. Нам надо спешить.
Он смотрит на мою машину, затем опять на меня.
– Ты хочешь, чтобы я раскурочил ворота? Но Сайлас, ведь ты так любишь эту машину!
– Мне плевать на эту машину! – кричу я. – Нам надо выбраться отсюда!
Он действует быстро, помчавшись прямо к моей машине. Сев в нее, он кричит:
– Отойдите с дороги! – и, сдав назад, нажимает на газ.
Лязг металла о металл кажется мне не таким громким, как стук моего сердца, когда капот моей машины летит к чертям. Что ж, по крайней мере, я был не так уж привязан к ней. Ведь я знал ее менее двух дней.
Ему приходится сдавать назад и ехать вперед еще дважды, прежде чем он в достаточной мере сминает железо, чтобы мы с Чарли могли выскользнуть наружу. Когда мы оказываемся за воротами, я открываю заднюю дверь машины Лэндона и помогаю ей сесть в салон.
– Просто оставь мою машину здесь, – говорю я ему. – Мы можем побеспокоиться о ней позже.
Когда мы все оказываемся в машине и наконец отъезжаем от дома, Лэндон берется за свой мобильный телефон.
– Я позвоню папе и скажу ему, что мы нашли ее и он может сообщить об этом в полицию.
Я выхватываю телефон из его рук.
– Нет. Никакой полиции.
Он раздраженно хлопает рукой по рулю.
– Сайлас, ты должен сообщить им, что с ней все в порядке! Это же абсурд! Вы оба ведете себя в этой истории совершенно абсурдно.
Я поворачиваюсь на моем сиденье и многозначительно смотрю на него.
– Лэндон, ты должен мне поверить. Чуть более чем через двенадцать часов мы с Чарли забудем все, что знаем сейчас. Мне надо отвезти ее в отель, чтобы я мог ей все объяснить, а затем мне понадобится время, чтобы сделать заметки. Если мы оповестим полицию, то они, вероятно, разделят нас, чтобы допросить по отдельности. А мне надо быть рядом с ней, когда это случится опять. Мне плевать, веришь ты мне или нет, но ты мой брат, и мне надо, чтобы ты сделал это для меня.
Он не отвечает на мою просьбу. Мы доехали до конца улицы, и я вижу, как он сглатывает, пытаясь решить, куда ему повернуть: направо или налево.
– Пожалуйста, – прошу я его. – Мне нужно подождать только до завтра.
Он выдыхает воздух, который задержал в легких, и поворачивает направо – не туда, где находятся наши дома, а в противоположную сторону. Я вздыхаю с облегчением.
– Я твой должник.
– Да уж, – бормочет он.
Я оглядываюсь на Чарли, сидящую на заднем сиденье и глядящую на меня в явном страхе от того, что она слышит.
– Что ты имел в виду, когда сказал, что завтра это случится опять? – спрашивает она, и ее голос дрожит.
Я пересаживаюсь на заднее сиденье и прижимаю ее к себе. Она припадает к моей груди, и я чувствую, как неистово колотится ее сердце.
– Я объясню тебе все в отеле.
Она кивает.
– Он называл тебя Сайласом? Тебя зовут так, да?
Ее голос звучит хрипло, как будто она так долго кричала, что охрипла. Я даже не хочу думать, что ей пришлось пережить со вчерашнего дня.
– Да, – отвечаю я, потирая ладонью ее руку. – Сайлас Нэш.
– Сайлас, – тихо повторяет она. – Я гадала, как тебя зовут, со вчерашнего дня.
Я сразу же напрягаюсь и смотрю на нее.
– Как это – ты гадала, как меня зовут? Как ты можешь помнить меня?
– Ты мне снился.
Я ей снился.
Я достаю из кармана свои короткие заметки и прошу у Лэндона ручку. Он достает ручку из консоли и протягивает ее мне. Я делаю запись, что я снился ей и что Чарли узнала меня, хотя у нее и не было воспоминаний обо мне. Также я пишу, что мое собственное сновидение о ней было больше похоже на воспоминание. Могут ли мои сны содержать в себе подсказки относительно моего прошлого?
Чарли смотрит, как я записываю все, что произошло за последний час, но ни о чем не расспрашивает меня. Закончив писать, я складываю листок и засовываю его обратно в карман моих джинсов.
– Что нас связывает? – наконец спрашивает она. – Мы что… любим друг друга и все такое?
Я громко смеюсь – впервые со вчерашнего утра.
– Да, – говорю я, все еще смеясь. – Похоже, я люблю тебя уже восемнадцать лет.
Я сказал Лэндону явиться к нам в отель завтра в одиннадцать тридцать. Если это произойдет опять, нам понадобится время, чтобы прочитать мои заметки и приспособиться к той ситуации, в которой мы оказались. Он колебался, но в конце концов согласился и сказал, что заверит нашего отца, что искал нас весь день, но так и не нашел.
Я чувствую себя виноватым из-за того, что заставляю людей беспокоиться вплоть до завтрашнего дня, но я не выпущу ее из моего поля зрения. Черт возьми, я даже не дам ей закрыть дверь ванной, когда она скажет, что ей надо принять душ. Горячий душ, уточнила она.
Когда мы добрались до отеля, я рассказал ей все, что знал. И, когда выложил все это, оказалось, что мне известно очень немного.