Я улыбаюсь, потому что она права.
– Уже поздно, – говорю я ей. – Нам надо поспать, потому что завтра твоему сердцу предстоит поднапрячься.
Я ставлю будильник на шесть часов утра, чтобы мы успели встать и выйти из дома до того, как проснутся остальные. Чарли ложится у стенки и засыпает за считаные минуты. Я чувствую, что в ближайшее время мне не удастся уснуть, поэтому беру из рюкзака один из ее дневников и решаю почитать его на ночь.
Сайлас сумасшедший.
Он просто невменяем. Но боже мой, с ним так весело. Теперь он иногда играет со мной в игру под названием «Сайлас говорит». Это похоже на игру «Саймон говорит», в которой игроки должны незамедлительно выполнять приказы водящего, называющего себя Саймоном. Но, как бы то ни было, «Сайлас говорит» куда прикольнее, чем «Саймон говорит».
Сегодня мы были на Бурбон-стрит, и было ужасно жарко, так что мы оба потели и мучились. Мы понятия не имели, куда подевались наши друзья, но знали, что теперь мы встретимся с ними только через час. Из нас двоих нытиком всегда являлась я, но на этот раз жара была такая, что даже он изнывал.
В общем, мы прошли мимо этого малого, сидящего на высоком табурете и выкрасившего себя в серебряный цвет, так что он был похож на робота. К его табурету была прислонена табличка, гласившая: «Задайте мне вопрос. Получите настоящий ответ. Всего 25 центов».
Сайлас дал мне четвертак, и я бросила его в ведерко, стоящее рядом с табличкой.
– В чем смысл жизни? – спросила я серебряного человека.
Он угловатым движением повернул голову и посмотрел мне в глаза. И голосом, очень напоминающим голос робота, произнес:
– Это зависит от того, о смысле чьей жизни идет речь.
Я посмотрела на Сайласа и закатила глаза. Просто еще один способ выуживания денег у туристов. Я уточнила свой вопрос, чтобы этот четвертак был потрачен не совсем впустую.
– Ладно, – сказала я. – В чем смысл моей жизни?
Он, развинченно двигаясь, слез со своего табурета и наклонился, согнувшись под углом в девяносто градусов. Своими серебряными пальцами он выудил из ведерка мой четвертак и вложил его в мою ладонь. Затем взглянул на Сайласа, перевел взгляд на меня и улыбнулся.
– Ты, моя дорогая, уже обрела свой смысл. Теперь остается только одно… танцевать.
И этот серебряный чувак начал танцевать. Взаправду танцевать, притом оставив попытки быть похожим на робота. А просто дурашливо улыбаясь и подняв руки, как балерина – и так, будто на него никто не смотрит.
Тут Сайлас схватил меня за руки и, подражая голосу робота, сказал:
– Потанцуй. Со. Мной. – Он попытался вытащить меня на улицу, чтобы я танцевала с ним, но я не захотела. Это было слишком неловко. Я вырвалась из его хватки, но он обхватил меня руками и проделал эту штуку, прижавшись ртом к моему уху. Он знает, что я это очень люблю, так что это было ужасно нечестно. Он прошептал: – Сайлас говорит – танцуй.
Не знаю, в чем тут было дело – в том, что ему было плевать, что на нас все смотрят, или в том, что он продолжал говорить со мной этим своим дурацким голосом, имитирующим голос робота.
Как бы то ни было, я уверена, что сегодня я влюбилась в него. Опять. Наверное, в десятый раз.
И я сделала то, что сказал Сайлас. Я пошла танцевать. И знаете что? Это было здорово. Так здорово. Мы прошли в танце вокруг всей Джексон-сквер и все еще танцевали, когда нас увидели наши друзья. Мы вспотели и задыхались, и наблюдай я за нами с тротуара, я бы, вероятно, оказалась той девушкой, которая сморщила нос и тихо пробормотала:
– Жесть.
Но я не эта девушка. И не хочу быть этой девушкой. До конца своих дней мне хочется быть той девушкой, которая танцевала с Сайласом на улице.
Потому что он сумасшедший. Поэтому я и люблю его.
Я закрываю дневник. Неужели это произошло на самом деле?Мне хочется почитать еще, но боюсь, что, читая дальше, наткнусь на что-нибудь такое, чего не хочу вспоминать.
Я кладу дневник на свою тумбочку и придвигаюсь к Чарли, чтобы обнять ее. Когда мы проснемся завтра, у нас останется всего один день. Я хочу, чтобы она забыла обо всем, что происходило с нами в последнюю неделю, чтобы она сосредоточилась на мне и на узах, связывающих нас, не думая больше ни о чем.
Насколько я знаю Чарли… это будет трудно. Чтобы добиться этого, потребуется нечто сумасшедшее.
Но, к счастью… я сумасшедший. Поэтому-то она меня и любила.
41
Чарли
– Итак, как именно это будет работать? – спрашиваю я, когда мы идем к его машине. – Мы что, поплывем на лодке, как Ариэль и Эрик в «Русалочке», и маленькие существа будут петь «Поцелуй девушку»?
– Не умничай, – улыбается Сайлас. Затем, схватив мою руку, останавливает меня и тянет назад. Я удивленно смотрю на него. – Шарлиз, – говорит он, глядя сначала на мои губы, а затем в мои глаза. – Если ты дашь мне шанс, я смогу заставить тебя влюбиться в меня.
Я прочищаю горло и пытаюсь не отводить взгляд, хотя мне и хочется это сделать.
– Ну… ты хорошо начал. Как-то так.
Он смеется. Я ужасно смущена и не знаю, как себя вести, так что делаю вид, будто чихаю. Он даже не говорит будь здорова, а только улыбается, будто знает, что это было ненастоящее чихание.
– Перестань, – говорю я. – Ты пялишься на меня.
– В этом-то и состоит фишка, Чарли. Как поется в песне «Посмотри мне в глаза».
Я смеюсь.
– Ты умеешь подкатываться к девушкам, Сайлас Нэш, – замечаю я, подходя к пассажирской двери.
Когда мы оба пристегиваем ремни, Сайлас поворачивается ко мне.
– Согласно твоему письму, в первый раз мы занимались сексом в…
– Нет, я не хочу ехать туда. Где ты нашел это письмо? Мне казалось, я спрятала его.
– Недостаточно хорошо, – ухмыляется Сайлас.
Кажется, мне нравится флиртующий Сайлас. Даже если завтра мы снова все забудем, по крайней мере, один день я проведу хорошо.
– Давай поедем в какое-нибудь приятное место. Я не помню, когда я в последний раз приятно проводила время.
Мы начинаем смеяться одновременно. Он мне нравится, очень. С ним так легко. Быть может, он слишком часто смеется. Сейчас мы с ним в полной жопе, а он все равно только и делает, что улыбается. Прояви хоть немного беспокойства, чувак. Он заставляет меня смеяться в то время, когда мне следует беспокоиться.
– Вообще-то, – говорит он, глядя на меня, – я бы предпочел отправится в то место, упомянутое в твоем письме, где я проделал эту штуку своим языком, но…
Это происходит непроизвольно – должно быть, так на это реагировала Чарли, – но как только он произносит эти слова, моя рука шлепает его по предплечью. Он хватает ее прежде, чем я успеваю ее отдернуть, и прижимает к своей груди. У меня такое чувство, будто это тоже происходило раньше – между Сайласом и Чарли, а не между мною и этим парнем.
Я начинаю чувствовать себя усталой, когда он вот так прижимает меня к себе, даже если речь идет всего лишь о моей руке. А я не могу позволить себе чувствовать усталость и потому вырываю руку и отворачиваюсь к окну.
– Ты противишься этому, – говорит он. – Тогда какой во всем этом смысл?
Он прав. Я хватаю его за руку.
– Это я так влюбляюсь в тебя. Прямо до безумия.
– Интересно, ты вела себя менее вздорно, когда твоя память была при тебе?
Я включаю радио, использовав для этого другую руку.
– Сомневаюсь.
Мне нравится вызывать у него улыбку. Заставить уголки его губ слегка дрогнуть нетрудно, но для того, чтобы они изогнулись, мне нужно вести себя по-настоящему дерзко. Сейчас его губы полностью изогнуты, и, когда он вливается в поток других машин, я могу смотреть на него, пока он на меня не смотрит. Мы ведем себя так, будто знаем друг друга, хотя на уровне сознания это не так. Так почему же это происходит?
Я тянусь за рюкзаком, чтобы поискать ответ в письмах или дневниках.
– Шарлиз, – говорит Сайлас, – ответа там нет. Просто будь со мной. И не беспокойся об этом.
Я роняю рюкзак. Я не знаю, куда он едет. Не знаю, знает ли это он сам, но в конечном итоге мы оказываемся на парковке в тот самый момент, когда начинает идти дождь. Вокруг нас нет других машин, и льет так сильно, что я не могу разглядеть, что находится в окружающих нас зданиях.
– Где мы?
– Не знаю. Но нам надо выйти из машины.
– Но ведь идет дождь.
– Да. Но Сайлас говорит – выйди из машины.
– Сайлас говорит..? Как в игре «Саймон говорит»?
Вместо ответа он просто смотрит на меня, так что я пожимаю плечами. В самом деле, что я теряю? Я открываю дверь машины и выхожу под дождь. Это теплый дождь, и я запрокидываю голову и подставляю лицо под его капли.
Я слышу, как хлопает его дверь, и вижу, как он обходит машину и становится передо мной.
– Сайлас говорит – оббеги вокруг машины пять раз.
– Ты чокнутый, ты это знаешь? – он продолжает смотреть на меня. Я пожимаю плечами и пускаюсь бежать. Это приятно. Как будто с каждым моим шагом какая-то часть напряжения уходит из меня.
Пробегая мимо, я не смотрю на него, а просто стараюсь не споткнуться. Возможно, Чарли занималась бегом. Пробежав пять кругов вокруг машины, я останавливаюсь перед ним. Мы оба вымокли до нитки. Капли воды висят на его ресницах и стекают по загорелой шее. Почему мне хочется коснуться этих мокрых полосок языком?
О да. Мы любили друг друга. А может быть, дело в том, что он так чертовски сексуален.
– Сайлас говорит – зайди вон в то заведение и потребуй хот-дог. Когда тебе скажут, что у них нет хот-догов, топни ногой и завопи, как ты вчера утром вопила в отеле.
– Какого чер…
Он складывает руки на груди.
– Сайлас говорит.
Почему я вообще делаю это? Я испепеляю его взглядом и иду в сторону заведения, на которое он указал. Это страховое агентство. Я распахиваю дверь, и трое взрослых мужчин с недовольными лицами поднимают головы, чтобы посмотреть, кто вошел. Один из них даже имеет наглость сморщить нос при виде меня, как будто я сама не знаю, что с меня ручьями течет вода.