– Мне нужен хот-дог со всеми причиндалами, – говорю я.
Они устремляют на меня непонимающие взгляды.
– Вы что, пьяны? – спрашивает секретарь, ведущий прием. – Вам нужна помощь? Как вас зовут?
Я топаю ногой и испускаю такой душераздирающий вопль, что все трое роняют то, что держали, и переглядываются.
Я пользуюсь их ступором, чтобы выбежать на улицу. Сайлас ждет меня под дверью. Он так хохочет, что даже согнулся.
Я бью его кулаком в плечо, и мы оба бежим к машине.
Я слышу, как мой собственный смех сливается с его смехом. Это было весело. Мы поспешно садимся в машину и отъезжаем, пока мужчины с недовольными лицами выходят, чтобы посмотреть на нас.
Сайлас проезжает несколько миль, затем останавливается еще на одной парковке. На этот раз я вижу неоновую вывеску, рекламирующую «Лучший кофе и лучшие пончики в Луизиане»!
– Мы вымокли до нитки, – говорю я, чувствуя, что улыбаюсь и не могу стереть с лица эту улыбку. – Ты хоть представляешь, как мы перемажемся, если будем есть пончики?
– Сайлас говорит – съешь десять пончиков, – стоически отвечает он.
– Тьфу. Почему тебе обязательно надо вести себя, как робот, когда ты играешь в эту игру? Это наводит на меня ужас.
Он не отвечает. Мы садимся за столик у окна и заказываем кофе и две дюжины пончиков. Похоже, здешнюю официантку нисколько не беспокоит ни наша мокрая одежда, ни тот факт, что Сайлас разговаривает как робот.
– Эта официантка считает нас забавными, – замечаю я. – И так оно и есть.
Я закатываю глаза. Это здорово. А Чарли сочла бы, что это здорово?
Когда приносят наши пончики, я испытываю такой голод, что мне нет никакого дела до моих мокрой одежды и волос. Я начинаю есть, испустив стон, когда теплый пончик касается моего языка. Сайлас удивленно смотрит на меня.
– Неужели тебе нравятся эти штуки?
– Вообще-то они та еще хрень, – отвечаю я. – Просто я тащусь от этой игры.
Мы съедаем столько пончиков, сколько можем, пока все не перемазываемся сахарной пудрой. Перед тем как уйти, Сайлас размазывает ее по моему лицу и волосам. Я отвечаю ему тем же. Господи, как же с этим парнем весело. Быть может, я уже в каком-то смысле вижу, что Чарли в нем нашла.
42
Сайлас
Она тащится от этого. В эти несколько последних дней, что я знаю ее, она почти не улыбалась, но теперь она, похоже, не может перестать улыбаться.
– Куда мы поедем сейчас? – спрашивает она, хлопнув в ладоши. В уголке ее рта все еще видно пятно сахарной пудры, и я протягиваю руку и стираю его.
– Во Французский квартал, – отвечаю я ей. – Там много романтических мест.
Она закатывает глаза, копаясь в своем телефон.
– Интересно, как мы развлекались прежде. Если не считать того, что мы делали селфи.
– По крайней мере, это были хорошие селфи.
Она смотрит на меня с жалостью.
– Это взаимоисключающие понятия. Не существует хороших селфи.
– Я пролистал фотографии на твоем телефоне и должен сказать, что я с тобой не согласен.
Она опускает голову и смотрит в свое окно, но я вижу, что ее румянец стал гуще.
После того как мы паркуемся, у меня нет абсолютно никакого плана. Мы съели столько пончиков, что вряд ли она уже готова сесть за обед.
После полудня мы проходим по каждой из улиц Французского квартала, заходя почти в каждый из магазинов. Ощущение такое, будто мы оба так заворожены тем, что окружает нас здесь, что позабыли о нашей цели. Я должен очаровать ее. Она должна подпасть под мое обаяние и влюбиться в меня. Вернись на путь истинный, Сайлас.
Мы движемся по Дофин-стрит, когда на нашем пути попадается книжный магазин. Чарли поворачивается и хватает меня за руки.
– Пошли, – говорит она, увлекая меня в магазин. – Я уверена, что путь к моему сердцу пролегает именно тут.
Здесь везде полно книг, от пола до потолка. Они стоят и лежат и так, и сяк, и одни книги служат полками другим. Справа за кассой сидит мужчина, и там тоже все заполнено книгами. Он приветственно кивает, когда мы входим. Чарли направляется в заднюю часть магазина, которая находится недалеко. Это маленький магазин, но книг здесь больше, чем человек может прочитать за всю свою жизнь. Чарли проводит пальцами по книгам, проходя мимо них, глядя вниз, вверх, вокруг себя. Она кружится, да-да, кружится, дойдя до конца прохода. Здесь она явно в своей стихии, независимо от того, помнит она это или нет.
Она стоит в углу, доставая с полки книгу в красном переплете. Я подхожу к ней сзади и говорю:
– Сайлас говорит… открой эту книгу на первой попавшейся странице и прочитай первые несколько предложений, которые попадутся тебе на глаза…
Она усмехается.
– Это просто.
– Я еще не закончил, – добавляю я. – Сайлас говорит – прочитай эти предложения во весь голос.
Она поворачивается ко мне, округлив глаза. Но затем ее губы растягиваются в шаловливой улыбке. Она выпрямляется, держа книгу перед собой.
– Хорошо, – говорит она. – Ты сам напросился. – Она откашливается и затем начинает читать, так громко, как только может: «ГЛЯДЯ НА ЭТО, Я ЗАХОТЕЛ ЖЕНИТЬСЯ НА НЕЙ! ЗАХОТЕЛ КУПИТЬ ЕЙ ВОЛШЕБНЫЙ САМОЛЕТ И ОТПРАВИТЬ ЕЕ НА НЕМ В ТАКОЕ МЕСТО, ГДЕ НЕ МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ НИЧЕГО ПЛОХОГО! ЗАХОТЕЛ ЗАЛИТЬ СЕБЕ ГРУДЬ РЕЗИНОВЫМ КЛЕЕМ И ЛЕЧЬ НА НЕЕ, ЧТОБЫ МЫ СКЛЕИЛИСЬ ВМЕСТЕ И ЧТОБЫ НАМ БЫЛО ЧЕРТОВСКИ БОЛЬНО, ЕСЛИ МЫ КОГДА-НИБУДЬ ПОПЫТАЕМСЯ ОТОРВАТЬСЯ ДРУГ ОТ ДРУГА!»
Закончив читать, Чарли смеется. Но когда слова, которые она прочла, начинают доходить до ее сознания, ее смех затихает. Она проводит пальцами по этим предложениям с таким видом, будто они что-то значат для нее.
– Это по-настоящему здорово, – говорит она. Затем начинает листать страницы, пока ее палец не упирается в еще один абзац. И она шепотом начинает читать опять: – «Судьба – это магнитное притяжение наших душ к людям, местам и вещам, которые должны быть в нашей жизни» [4].
Несколько секунд она не сводит с книги глаз, затем закрывает ее. И ставит ее обратно на полку, но при этом отодвигает две другие книги, чтобы эта книга была лучше видна.
– Ты в это веришь?
– Какую часть ты имеешь в виду?
Она прислоняется к стене из книг и смотрит поверх моего плеча.
– Что наши души притягиваются к людям, которые должны быть в нашей жизни.
Я протягиваю к ней руку и, потянув на себя прядь ее волос, провожу по ней пальцами, накручиваю ее на один из них.
– Не знаю, верил ли я прежде, что на свете есть люди, составляющие две половинки единого целого и предназначенные друг для друга, – говорю я ей. – Но на следующие двадцать четыре часа я бы поставил на кон свою жизнь, чтобы это было правдой.
Она прижимается спиной к стене из книг и смотрит мне в лицо. В эту минуту я готов поставить на судьбу все, даже свою жизнь. Во мне столько чувств к этой девушке, что все они просто не вмещаются в меня. И больше всего на свете мне хочется, чтобы она почувствовала ко мне то же самое. Чтобы она захотела того же, чего хочу я. А я сейчас хочу… припасть губами к ее губам.
– Чарли… – Я отпускаю ее прядь и нежно касаюсь щеки… провожу пальцами по скуле. Ее дыхание поверхностное и учащенное. – Поцелуй меня.
Она прижимается щекой к моей ладони, ее глаза моргают. Мгновение мне кажется, что сейчас она сделает это. Но тут страсть на ее лице уступает место улыбке.
– Сайлас не говорил мне это сделать. – Она подныривает под мою руку и исчезает в следующем проходе. Я не следую за ней, а беру ту книгу, строки из которой она читала, засовываю ее под мышку и иду к кассе.
Она знает, что я делаю. Пока я стою у кассы, она наблюдает за мной из прохода. Купив эту книгу, я выхожу на улицу и закрываю за собой дверь. И несколько секунд жду – последует она за мной или нет? Но она так и не выходит. Все та же упрямая Чарли.
Я снимаю с плеча рюкзак и засовываю в него книгу.
Затем достаю свою фотокамеру и включаю ее.
Чарли остается в книжном магазине еще полчаса. Я не против. Я знаю – она уверена, что я жду ее на улице. Я делаю фотографию за фотографией, снимая людей, проходящих мимо, и как солнце садится над крышами зданий, так что все предметы, даже самые мелкие, оказываются в тени. И я делаю снимки всего. Когда Чарли наконец выходит из магазина, мой аккумулятор уже почти разрядился.
Чарли подходит ко мне и спрашивает:
– Где моя книга?
Я вешаю рюкзак на плечо.
– Я купил эту книгу не для тебя, а для себя самого.
Она недовольно фыркает и идет вслед за мной по улице.
– Это неудачный ход, Сайлас. Тебе полагается быть заботливым, а не эгоистичным. Я хочу влюбиться в тебя, так что ты не должен меня раздражать.
Я смеюсь.
– Почему мне кажется, что, когда речь заходит о тебе, любовь и раздражение идут рука об руку?
– Что ж, ты действительно знаешь меня дольше, чем я сама. – Она хватает меня за руку и заставляет остановиться. – Смотри! Раки! – Она тянет меня в сторону ресторана. – Нам нравятся раки? Мне так хочется есть!
Оказывается, нам все-таки не нравятся раки. К счастью, в меню есть и куриные стрипсы. А курица, похоже, нравится нам обоим.
– Нам надо это записать, – говорит Чарли, идя спиной вперед посередине улицы. – Что мы терпеть не можем раков. Я не хочу опять пробовать эту дрянь.
– Подожди! Ты сейчас… – Чарли приземляется на пятую точку прежде, чем я успеваю закончить предложение. – Упадешь в яму, – договариваю я.
Я помогаю ей встать, но дело уже сделано. Мы наконец-то просохли после того, как намокли под дождем, но сейчас ее джинсы опять вымокли до нитки. На этот раз от грязной воды.
– Ты в порядке? – спрашиваю я, пытаясь удержаться от смеха, но все мои попытки тщетны. Я хохочу еще пуще, чем хохотал на протяжении всего этого дня.
– Ага, как же, – бормочет она, пытаясь вытереть дорожную грязь со своих джинсов и рук. Я все еще смеюсь, когда она щурит глаза и показывает на эту грязную лужу. – Чарли говорит – сядь в эту колдобину, Сайлас.