Сквозь толщу воды я поймала взгляд его темных и одновременно прозрачных, мерцающих, словно светящаяся вода, глаз. И он даже вырваться не пытался, так и лежал неподвижно под моими руками. Пока я не переместила ладони с его груди на плечи и не потянула вверх, заставляя сесть в источнике.
– Ты умеешь дышать под водой, Ян?
В ответ он мотнул мокрой головой и закашлялся от попавшей в рот воды.
– Ненормальный!
У меня даже голос сорвался от крика. А небо над головами уже светлело, и солнце пробиралось по небосводу, пуская лучики сперва по земле, а затем и по листикам растений и деревьев.
– Эрик будет ждать, – просипела я, оттолкнулась от каменной стенки и сдвинулась с Раяна, отплыв к другому краю водоема. Посол же ничего не ответил. Но поднялся во весь рост и повернулся к бортику, а затем вышел по каменным ступенькам, и солнце очертило контур его фигуры на темнеющем фоне деревьев. Обрисовало тонкой золотой кистью каждый завиток волос, каждую мышцу, изгиб щеки, шеи и плеча, сбежало вниз по бедру, очертило щиколотки и коснулось земли. И солнце, и луна, и вода словно светились ярче, касаясь его, и всегда обнимали ласково, избегая острых углов, неказистых и негармоничных контуров.
Нежно собрав сверкающие капли с мужского тела, светило высушило его бережным теплом, мне же пришлось зажмуриться от яркости ударивших в лицо лучей и сморгнуть набежавшие слезы. Я не стала добираться до ступенек, а выбралась из водоема, подтянувшись на руках, и ушла в дом одеваться.
У меня практически закончился весь запас энергии, дарованной светящимся источником, но я до последнего крепилась, пока с губ не сорвалось: «А давайте присядем».
До этого мы шагали без передышки полдня, не меньше. Оказалось, я за долгое время учебы успела немного соскучиться по походам. И практически на всем пути, когда мы уже миновали знакомые мне подъемы и продвинулись дальше, я шла открыв рот и восхищаясь красотой вокруг: нависающими скалами, по которым взбирались к вершинам упорные деревца, расцветающими в расщелинах цветами, россыпью золотых листьев, уже начавших менять свой наряд на осенний. Это было настолько замечательно, что хотелось все запечатлеть в памяти, однако после нескольких спотыканий и одного болезненного удара коленом о камень восторга пускай и не поубавилось, но я стала больше смотреть под ноги, чем по сторонам.
Индигиец шагал впереди, и, клянусь, ему приходилось проще всех. Конечно, это похоже на выдумку, но все вокруг так и норовило ему помочь: поставит ногу, и этот камень непременно окажется удобной ступенькой и, конечно же, не будет качаться или выскальзывать из-под ноги, подобно камням, на которые наступала я; протянет руку, и тут же подвернется веточка, кустик или корешок, который поможет пройти выше и точно не обломится, подобно веточке, за которую попытаюсь ухватиться я. А уж если пробирались сквозь кусты, то те явно норовили расступиться. Зато когда я, окончательно устав раздвигать непослушные ветки и продираться сквозь траву, вытащила захваченный на такой случай мачете (в груде ненужных вещей, отправившихся после сортировки на чердак, нашелся и он), то индигиец так резко крикнул «нет», что я вздрогнула.
– Не руби растения, – проговорил мужчина, а затем решительно направился в обратную сторону. Эрик, который все время шел вторым, посторонился, пропуская. Индигиец протянул руку со словами: «Берись и следуй за мной». Не скажу, что идея мне понравилась, но под выжидающим и полным любопытства взглядом брата я все-таки взялась за ладонь посла, и он повел меня следом, словно маленькую девочку, ну, или мальчика, если учесть воздействие медальона. Однако за это время ни одна веточка по лицу не ударила и ничто не оцарапала, а трава перестала хлестать ноги и оставлять на штанинах колючки. Эрик, который теперь шел позади, вскоре взмолился: «И меня за руку возьми». В итоге мы пошли друг за дружкой втроем, сцепившись ладонями. А когда кусты закончились, мы вышли к горному ущелью, где текла река, и вот здесь я попросила о привале. Солнце перевалило за полдень, было жарко, и пот ручьями стекал по спине.
– Хорошо, – посол, ставший негласным предводителем крохотного отряда, дал свое разрешение.
Вниз по камням я спускалась с гораздо большим энтузиазмом, чем до этого карабкалась вверх. Уже в долине мы с Эриком едва не наперегонки рванули к реке, радостно пробираясь сквозь кусты.
На устланном крупной галькой бережку мы скинули рубашки и штаны, я бросила сверху куртку. Шортики в горошек сменились приличными семейниками, раздобытыми у Горика. Тот сперва очень удивился, но я пояснила, будто беру их для брата. В таком виде мы с Эриком и забрались в горную речку.
Вода оказалась бодрящей, однако ноги от холода не сводило, поскольку лето еще не покинуло горный край, и солнце словно отражалось стократно от возвышающихся вокруг скал и грело сильнее. Заходя в реку, нам пришлось поубавить пыл, поскольку дно было устлано как мелкими, так и крупными камнями, а местами и настоящими булыжниками. Шли осторожно, выбирая местечко поглубже – вода едва доходила до бедер.
Наконец мы нашли небольшой провал возле некрупных обломков скалы, гладких и обточенных водой. Вволю искупавшись и поныряв, мы с Эриком забрались на один из камней, легли рядом и подставили спины солнышку, наблюдая за мельтешащими в воде мальками. Я думала, посол сейчас опять разденется и пойдет купаться как привык – вообще без одежды, но тот сел на берегу и сперва расстелил на коленях карту, вероятно, сопоставляя маршрут.
– Что он ищет? – тихонько спросила я Эрика.
– Не знаю, какой-то нужный ему минерал. В наших справочниках я с таким названием ничего не нашел.
– Ну, а как твои успехи с изучением аниилийского?
Эрик бросил на меня быстрый взгляд и как-то подозрительно затих.
– Что?
Брат молчал.
– Эрик!
Он вздохнул.
– Я стал выяснять про окончания. В общем, они и правда меняют смысл слов. Вот то слово, которое означает смеяться и смешно, при постановке определенного окончания приобретает смысл «издеваться», а еще при обращении… – он замялся.
– Ну, – требовательно спросила я.
– При обращении, когда подставляют в конце «е», это уже аналог женского имени.
Кровь резко ускорила свой ток по организму, и стало практически так же жарко, как до нашего купания в горной реке. Эрик же, увидев, что молчу, попытался прояснить:
– Вот как «Саби» у нас. На аниилийском сокращенный вариант имени должен звучать «Сабе».
То, как сам посол произносил, когда сокращал, уже прежде вызывало во мне безотчетную тревогу. Это протяжное «А» и затихающее окончание, когда, несмотря на все правила произношения, предпоследняя буква, звуча твердо, несла в себе удивительную мягкость. Однако до последнего хотелось верить, что он меня не раскрыл, а поцелуй, дарованный кузену, лишь признак нетрадиционности индигийца. В любом случае, когда я присоединилась к ним с Эриком, мужчина ни словом, ни делом не намекнул о произошедшем в пруду. И вообще на меня лишний раз не смотрел и лишнего раза не обратился.
– Что теперь делать? – шепнул брат.
– Держать маску до последнего и всячески отпираться. Это может быть такая манера обращения у индигийцев, поскольку Саб демонстрирует нетрадиционные чувства, – едва слышно ответила я и села на камне. – И знаешь, пора есть. Идем, достанем еду из мешка.
Покрывало постелили на камешках, еду выложили по центру и рядом поставили бутылки с водой, а после позвали индигийца. Когда он устроился рядом и взялся за свой бутерброд, Эрик спросил его о маршруте.
– Если все будет идти успешно, – проговорил мужчина, – к вечеру надеюсь отыскать нужное место.
– Придется заночевать в горах? – борясь с нежеланием вообще привлекать к себе внимание, уточнила я.
– Перенесу нас обратно, если найдем, что ищем. – Мужчина поднял взгляд и замолчал, а я закашлялась, поперхнувшись бутербродом.
– Думаю, обязательно найдем, – быстро вмешался Эрик.
– У тебя даже куртки нет, а вечером станет холодно, – я тут же переключилась на брата. – Это ведь горы. Почему ты не взял?
– Потому что неудобно тащить с собой. И когда идешь, совсем не холодно.
– Это ты сейчас так рассуждаешь, – ответила я, – после захода солнца заговоришь по-другому.
Мысленно я уже смирялась с тем, что придется делить с братом куртку и носить по очереди, попеременно закаляя организм.
– Да ладно тебе, не замерзну. Ну что ты вечно волнуешься?
Я набрала в грудь больше воздуха, готовясь выдать тираду о том, что из-за переохлаждения легко заболеть, а этот непоседливый мальчишка совершенно не понимает очевидных вещей, но за меня высказался посол:
– Потому что сестра заботится о тебе.
– Именно! – Я обрадовалась, что хоть кто-то это понимает, хотя младший брат мою заботу совершенно не ценил.
Однако резко воцарившееся молчание, увеличившиеся глаза Эрика и выражение его лица, словно он без слов отчаянно пытался мне что-то сказать, заставили заново прокрутить фразу в голове. Я осознала, как, сосредоточившись на другом, в силу привычки упустила из виду одно короткое, но емкое слово, произнесенное к тому же на нашем языке. Перевела испуганный взгляд с Эрика на индиго, а тот невозмутимо произнес:
– Ну вот и попалась.
Глава 14Каменный свет
– Как вы догадались? – Этот вопрос озвучил Эрик.
Брат в полнейшем восторге воззрился на кумира, тот же в свой черед очень пристально следил за каждым моим жестом. И даже руку поднял медленно и плавно, видимо, не желая провоцировать резким движением. В отличие от брата я едва снова задышала и ни малейшего восторга не испытывала, готовая, если нужно, защищаться.
– Ты так боишься меня, Сабрина?
– А не из-за чего? Тебя, наверное, никогда в угол не загоняли с намерением поим… переспать? – Ради брата я заменила слово на менее грубое.
– Постоянно, – усмехнулся посол, правда, весело в этот момент не выглядел.
– Так тебе и надо! Хоть на себе ощутишь… – Я схватила бутылку воды и сделала несколько глотков. От волнения в горле пересохло и пальцы мелко подрагивали.