– Добрый день. Есть кто-нибудь?
Высунув голову из-за стойки, я поприветствовала незнакомого молодого человека:
– Чем могу помочь?
Посетитель, осматривавший лавку, резко обернулся и замер на какое-то время.
– Так могу я помочь? – Меня удивило внимание, с которым он меня разглядывал.
– Сабрина Сальваж?
– Именно. А вы кто?
– Вермонт Эстебан.
Я невольно напряглась. Хотя это ведь могло оказаться простым совпадением.
– Эстебан? – уточнила.
– Да, сестра. Приятно наконец встретиться.
Глава 16Родня
Я разлила чай по чашкам и повесила объявление «Закрыто». Молодой человек стоял на пороге раздвинутых дверей и любовался садом, пока я заваривала напиток, а теперь подошел к кухонной стойке и устроился на стуле.
– В первый момент я был поражен твоим сходством с мамой.
– Правда? – Я поднесла чай к губам, сосредоточившись на нем.
– Даже удивительно.
– Ну и как она поживает? – спросила я равнодушно, хотя в душе что-то сдавило от молниеносной мысли: «А все ли в порядке?»
– Передавала тебе привет; и вот еще подарок в честь окончания учебы.
Он выложил на стойку красивый ограненный аметист, заключенный в кулон-птицу. И мне стало еще больше не по себе, хотя сам факт явления еще одного брата уже выбивал из колеи. Просто вспомнилось, как мать обращалась ко мне: «Птичка моя».
– Очень милый.
Я не притронулась к подарку.
– Знаешь, она была так горда и рассказывала всем знакомым, что ее дочь удостоили ордена.
– Да ты что? – Я не могла скрыть скепсиса. – Обо мне говорят в вашей семье?
Вермонт Эстебан слегка скривился от насмешливого тона, но выпад не прокомментировал и ответил откровенно:
– Отец не любит таких разговоров, у них случаются ссоры по этому поводу, но именно мама одобрила мой приезд сюда, чтобы познакомиться с тобой.
– И это такая неожиданность!
– Недавно состоялось торжество по случаю моего совершеннолетия, так что я теперь не завишу от отца и его запретов. К этому торжественному событию я решил приурочить знакомство с сестрой.
– Так сильно желал познакомиться?
– Мама хотела.
Молодой человек принялся пить чай маленькими глотками и с таким достоинством, словно сидел где-то в столичном салоне, а не на кухне сводной сестры. Затем он неторопливо встал и вернулся к дверям в сад, произнеся:
– Здесь очень красиво.
Мне захотелось сказать, что чудесный вид, которым он любовался, принадлежал пока другому человеку, холостому мужчине, который любит купаться в источнике голышом, но я сдержалась, чтобы не шокировать аристократичного родственничка.
– Отец не любит говорить о прошлом мамы, но она часто рассказывает мне и моим сестрам о тебе. Делится последними новостями.
– Откуда только берет?
– Как я понял, из писем твоего отца.
– Они до сих пор переписываются?
– Это единственный источник достоверных новостей о тебе.
Он обернулся. Лучи заходящего солнца заплясали по волнистым блестящим волосам с рыжеватым отливом. Такой ухоженной шевелюре позавидовала бы даже Риана. Хотя и наличием столь лощеного, привлекательного и хорошо воспитанного брата восхитились бы многие девчонки с моего потока. Ведь прежде всем приходилось иметь дело с двумя другими братцами.
Вот где этот Эстебан раньше был?
– Ты забыла написать ей об окончании академии, – продолжил меж тем совершенно чужой мне человек по имени Вермонт.
– Да? Ну, у меня так сумбурно все прошло, не до писем было.
Молодой мужчина будто вздохнул и отправился в неторопливое путешествие по лавке. Миновал лестницу, поразглядывал выставку старинных безделушек, остановился у прилавка, где принялся перебирать шкатулки.
– Хорошая коллекция головоломок. У отца похожая.
– Головоломок? – уточнила я.
– Да. Внутри каждой – магнит. Вот «Ласточкин хвост», например, – он поднял ту, над которой дольше всего я ломала голову, – нужно посильнее стукнуть и сместить шарик магнита, а затем сдвинуть вбок. Или вот эта. Тоже открывается, если нарушить силу притяжения.
Так вот в чем загвоздка. Магнит!
Вермонт положил коробочки на столешницу и обернулся.
– Не рада моему приезду?
– Смотря что ты хочешь услышать.
– Знаешь, от окружающих я привык слышать исключительно вежливые и далекие от искренности фразы. Но ты ведь другая?
– С чего так решил?
– С маминых слов. Она, знаешь, всегда так рассказывала о тебе… В голове прочно сформировался образ, будто где-то в другой стране у меня живет идеальная сестра. Не то что две раздражающие девчонки, которые постоянно норовят порыться в моих вещах или выкинуть фокус, совсем не подобающий благовоспитанным девушкам.
– Добро пожаловать в реальность, – я усмехнулась и по инерции снова прижала кружку к губам, хотя пить совершенно не хотелось.
– Ты не разочаровала, если речь об этом.
Он замолчал, я тоже молчала. И давилась чаем, который вставал поперек горла.
– Отец запрещает ей навещать тебя, – вдруг выдал парень, совершенно утратив прежнюю сдержанность. Словно я требовала от него хоть каких-то пояснений или о чем-то спрашивала. – Я слышал как-то его слова, – он продолжил с видимым трудом, – что если она не забудет о собственном прошлом и девчонке по ту сторону границы, то лишится опеки над тремя другими детьми.
И вновь в комнате повисло молчание. Казалось, ему тяжело далась эта откровенность, а вероятно, и признание слабостей собственного отца. Каждому ребенку подобное нелегко. Но я все же набралась сил ответить:
– Она сама выбрала такую жизнь.
– Эта жизнь ей подходит, – безапелляционно заявил Вермонт, – и не подумай, будто отец настоящий тиран. Просто тогда он совершенно утратил контроль и вышел из себя. А обычно он очень сдержан и не бросается чудовищными обещаниями. Он серьезный, умный и настоящий эталон мужественности. Они хорошая пара. Однако отец слишком любит маму и ужасно ревнует.
– Мой отец ее тоже любил.
– Потому что она совершенно особенная, ее невозможно не любить. Оттого, наверное, отец и ревнует до сих пор, и боится отпустить к тебе, хотя мама сделала собственный выбор.
– Да, предпочла разбить сердце одному, чтобы устроить комфортную жизнь с бывшим женихом. А тот до сих пор ей простить не может. И даже удивительно, что ты, будучи его сыном, расцениваешь его обещание лишить опеки над детьми как нечто чудовищное. Еще из-за дочки, которая ей даром не нужна.
– Ты ошибаешься! – Внезапно в страстных словах юноши прозвучала такая сила, что затушила все желание оспорить. – Очень ошибаешься! Послушай, Сабрина, она ведь уехала потому, что у ее семьи начались неприятности и родители ей написали. А кто из нас способен остаться равнодушным и наплевать на людей, которые нас вырастили?
– Мне казалось, она им написала.
– Не знаю, кто первый. Маме непросто говорить о том времени. Но сейчас, став взрослым, я понимаю, что выбор ее был нелегким. Особенно когда ей пришлось оставить тебя.
– Послушай, Вермонт, это ты ошибаешься.
Я решительно отодвинула кружку с чаем. Вот ведь какая привычка у прошлого – вторгаться в настоящее, когда его совсем не ждали. Я уже пережила это, а теперь новый брат заявился бередить старые раны. Не сиделось ему в родном Монсе.
Однако же вести подобные разговоры, запивая жалящие слова чайком, никаких нервов не хватало. И я достала из холодильного шкафа вино, а к нему две кружки, поскольку бокалами не озаботилась закупиться. У воспитанного в иных традициях Вермонта глаза на лоб полезли. Даже впитанная с молоком матери сдержанность не помогла. Он пораженно наблюдал, как я разливаю благородный напиток в недостаточно благородные сосуды, небрежно выплеснув чай в раковину.
– Это местное вино, – я протянула кружку, а он очень неуверенно ее взял, – вполне себе неплохой напиток. Здесь неподалеку виноградники.
– Но я не употребляю алкоголь днем.
– Ты же не в Монсе. Пробуй, – и я отхлебнула из своей.
Молодой человек покачал кружку в руке, распределяя напиток по стенкам, затем поглядел внутрь, а после поднес к лицу и вдохнул аромат.
– Чувствую приятные нотки, – произнес он.
– А зачем взболтал?
– Только так на стенах бокал… кружки остаются слезы.
– Какие слезы?
– Слезы вина.
– А-а, – с умным видом протянула я, – ну, все понятно.
И без лишних разговоров стукнула своей кружкой о его.
– Не хотела она тебя бросать, понимаешь? – Брат обнимал меня за плечо и послушно шел в направлении харчевни «У тетушки». Я прекрасно помнила, что у меня назначен ужин с Джеком, вот только бросить нового родственника в лавке не смогла. – Она говорила, ты другая. Ты любишь свободу, она говорила. Ты как вольная красивая птичка. Тебе было лучше остаться с отцом. А у нее сердце болело!
– Угу, – подтвердила я и поудобнее перехватила его за руку, подставляя плечо.
– Ты бы не выдержала в тех условиях. Когда всегда четко знаешь, что можно, что нельзя. Она сказала, ты не привыкла к такому. Тебе было бы плохо. Вот она и уехала одна. А твой отец…
– Мой папа лучший.
– Я не говорю плохо. Твой отец тебя любит. Он и ее любил, но у него осталась ты, а у нее – нет. Она же наказала себя, понимаешь?
– С трудом.
– Она себя наказала, расставшись с тобой. Неужели не понимаешь? Ты женщина! Вы должны понимать друг друга.
– Значит, во имя любви можно бросить?
– Именно!
Я хмыкнула и втащила родственника по – слава звездам! – невысоким ступенькам крыльца.
– Вот и пришли. Отличное заведение! Идем, познакомлю тебя с лучшим адвокатом страны.
– Джек, это мой брат.
Варваро, поднявшийся со стула во время нашего эпичного заваливания в отдельный кабинет, внимательно оглядел Вермонта.
– Я его не узнаю.
– Это мой брат со стороны матери. У меня просто куча родственников, Джек! Четыре брата, две сестры, ты только представь! И, кстати, он тоже поступил на законника. Так что мечтал с тобой встретиться!