В любом случае представление оказалось на высоте и Эрика впечатлило. Особенно акробаты. Ради них собрали специальную конструкцию с лестницей, по которой они забирались на нереальную высоту, а внизу натянули сетку. В какой-то момент Эрику даже вспомнилось, как в детстве он тоже хотел стать акробатом. Ведь так здорово цепляться руками за перекладину, лететь вперед, а затем, отцепившись в полете, совершать кувырки и в итоге красиво приземляться на землю.
– А теперь угощение!
Сцену и все конструкции быстро разобрали, а столы, напротив, установили. И проголодавшиеся гости радостно направились к ним. Эрик же вновь огляделся в поисках сестры. Затем отыскал среди гостей Джека, а тот в ответ на вопросительный взгляд пожал плечами. Парень снова повернулся к цветочной арке, когда над головой блеснуло. То, что Эрик сперва признал за далекие отблески грозы, когда над темными вершинами периодически сверкало, дошло до бальной площадки. Парень запрокинул голову вверх, а на нос упала первая капля.
– Неужели дождь? – воскликнул кто-то из гостей.
– Не волнуйтесь, – прозвучал громкий призыв министра, – сейчас развернут шатры, ни один дождь не помешает нашему празднику.
– Что за отвратительная колымага? – ругалась я, пытаясь не испачкать платье и при этом починить колесо, которое совсем скособочилось и чудом пока не отвалилось.
– Какую выдали. Раритетам в музеях стоять надо, а не в горах разъезжать туда-сюда. – Возница поглядывал, как я колдую над ветхой древностью, и уважительно кивал головой.
– Что ж вы стоите, помогите немного, вы держите, я буду крепить.
Таким образом с колесом мы совладали вместе. Однако если мне казалось, что его починка решает вопрос прибытия на бал, то я знатно ошиблась. С неба начал накрапывать дождь. И мне пришлось расправлять откидной верх, чтобы укрыть себя и спасти драгоценное платье. А ведь так радостно было насладиться сегодня теплым солнечным деньком.
– Ох ты ж! – Возница вдруг отдернул ладонь от рычагов, из основания которых посыпались искры. Коляска встала как вкопанная.
– Что там еще?
– Никак, в механизм вода попала. Ну-ка глянь.
– Вы свой зонтик надо мной подержите, иначе я вымокну, – велела я мужчине, наклоняясь вперед и начиная уже тихо ненавидеть и экипаж, и всю дурацкую затею с древним транспортом, который только для сухой погоды и годился.
– Ну что? Закоротило, да? Коробка старая совсем. Протекает, видать.
– Вижу, что старая, зонт держите, не наклоняйте! У меня уже часть подола намокла.
– Держу, держу.
С этой частью механизма я провозилась еще дольше, чем с колесом, а закончила починку со словами:
– Звезды, я так лишь к концу бала успею!
Быстро спрятавшись обратно под кожаный верх, я расправила на сиденье складки юбки, чтобы просушить, а мужчина потянул за рычаг, и коляска бодро двинулась с места. Только в этот миг произошло сразу две вещи: экипаж поехал, а кожаный верх, укрывавший меня, с хлопком сложился и заклинил.
– Лысый храмз!
– Ну где же Сабрина? Может, что-то случилось? – Эрик отыскал Джека возле столов с напитками. Их установили вдоль самой балюстрады, поскольку на время танцев никуда не убирали, оставляя на случай, если гостей начнет мучить жажда.
– Она никакого сообщения не прислала? Может, передумала ехать? – нахмурился Варваро.
– Ничего не прислала. Джек, бумага найдется?
– Только программка вечера.
Варваро вытянул из кармана вечернего сюртука программку, в которую Эрик машинально заглянул.
– Осталось найти, чем написать. Есть карандаш?
– В рабочем наборе, но я не брал его на бал.
– Ничего. Найду. Жаль, что у меня нет такого кольца, как у Сабрины. Она себе сделала, очень удобное, особенно на такой вот случай.
– Джек, – к пирамидке из бокалов подошел Вермонт, – если выбираешь напиток, чтобы угостить девушку, я бы рекомендовал тебе розовое вино. Кстати, а где Сабрина? Я не видел ее весь вечер.
– Мы ее тоже не видели, – пробурчал Эрик. Он был не в большом восторге от знакомства с родственником сестры, и не потому, что у Саби прибавилось братьев, а из-за ощущения, будто Вермонт насквозь пропитан чувством собственного превосходства. Хотя Сабрина и сказала, что это показное, мол, стоит Вермонту очутиться в душевной компании, как тот мигом становится славным парнем. Пока Эрик в этом сомневался.
– Все уже готовятся к танцам, – заметил Вермонт, наблюдая, как убирают столы.
– Отнесу Энис вино, я обещал, – проговорил Джек и взял бокал розового напитка. – Сообщи потом, Эрик, как свяжешься с Саби.
Лучший адвокат отошел, а Эстебан остался и тоже взял себе бокал, но уже с красным вином. Пригубив, он качнул фужером в сторону наибольшего столпотворения женщин на площадке:
– Сезон охоты открыт.
Эрик тоже посмотрел в том направлении.
– Все равно только одну выбрать может, что они его окружили?
– Загоняют дичь, – высказался гость из Монса на свой аристократический манер, но Эрику сравнение не понравилось.
– Что ж, – видя, что младший брат Сабрины не стремится поддерживать беседу, Вермонт добавил: – оставлю тебя. Поищу партнершу для танца.
Он отошел, а Эрик вздохнул с облегчением и отправился искать карандаш.
Ян с самого начала вечера чувствовал смутную тревогу. Словно в природе вокруг ощущалось недовольство. Как если бы ей не нравилось шумное вторжение людей, насильственное изменение ландшафта, громкие голоса и смех. Дождь бил по тентам, постепенно усиливаясь, а индигиец вглядывался в горную темноту и периодически оборачивался к кому-нибудь, отвечая на очередной вопрос.
– Господин посол, неужели вы хмуритесь? Не может быть, чтобы вам не нравился праздник, – проворковал нежный женский голос за его плечом.
Ян снова механически обернулся, но в этот раз отделаться односложным ответом и проигнорировать очередную красотку не вышло. К нему подплыла первая леди, жена министра, и остальные дамы, которых тянуло именно в эту часть площадки, вынуждены были посторониться.
– Разве он может кому-то не понравиться? – ответил посол, примеряя на лицо одну из бесчисленных дежурных улыбок. Собственно, именно они каждый раз выручали, отвлекая и рассеивая внимание собеседника, а еще бокал с напитком в руке. Иногда можно было просто одной лишь улыбкой и поднесенным к губам бокалом избавить себя от утомительной обязанности отвечать и сэкономить силы. Однако первая леди была почти столь же упорна, как ее супруг, и искренне полагала, что общение с ней – это привилегия, которой стоит одаривать лишь достойных. Посол Аниила, по ее мнению, был самым достойным.
– Это правда. А налет загадочности вокруг организации только придал вечеру шарма, не находите? И вы здесь, должно быть, в своей стихии, господин посол! Только взгляните вокруг, какая природа! Дерзкая, необузданная, очаровательная, но подчиненная умелым рукам людей!
– Боюсь, стихию не под силу подчинить.
– Даже вам? Мне казалось, для вас нет ничего невозможного. – Собеседница кокетливо повела обнаженным плечом. – Однако мы очень надеемся, что этот бал останется в памяти и вы будете изредка вспоминать о нас на своей чудесной родине.
– Иначе и быть не может, – отозвался посол, надеясь на окончание разговора.
Колеса упорно буксовали в грязи, а потоки воды, стекающие вдоль горной дороги, только увеличивали и без того большую лужу.
Листок программки с нацарапанными на обратной стороне словами плавно спланировал на сиденье рядом. Я прочла послание, когда возница посильнее дернул за рычаг. И понять, что произошло, попросту не успела, поскольку вылетела из вставшей в буквальном смысле на дыбы коляски и окунулась в грязь.
Ругань, прозвучавшая рядом, когда в ту же лужу приземлился возница, а сам экипаж завалился на бок, хрустнул, выдал сноп искр и затих, полностью выразила гамму чувств, что я испытала в этот момент.
Выбраться на твердую землю тоже помог возница. Правда, отряхиваться нам обоим было совершенно бесполезно. В грязи мы перемазались по самые уши.
Я запрокинула голову и разглядела огни вечера. Они сияли на горе, переливаясь и маня к веселью праздника. Только вот платье и прическа были безнадежно испорчены, а внешний вид соответствовал разве что низкосортной пивной, но никак не великосветскому балу и главному событию сезона.
– Если пешком подниматься, то дольше будет. – Возница встал рядом и тоже смотрел на праздник. Сверху продолжал накрапывать дождь, а капли стекали по лицу.
– Это еще удачно в грязь приземлились, хоть не так жестко падать.
Мужчина ощупал себя со всех сторон.
– Повезло же, что ничего не сломал. Представь только, в мои-то годы, да так вылететь. Эх, угощения жалко!
– Какого угощения? – тоскливо спросила я.
– Всем возницам обещали и угощение, и подарки. Но подарок хоть завтра заберу, зато ни выпить теперь, ни закусить. Пешком на эту верхотуру взбираться совсем неохота. Лучше к Тровичу пойду, у него в сторожке всегда что-то, да найдется. Ну, а ты чего?
Я на вопрос не ответила, но задала свой:
– Нет клочка бумаги?
Он похлопал себя по карманам, а затем извлек на свет программку вечера. Я щелкнула кнопкой кольца с потайным отсеком, где для удобства хранила гибкие грифели.
– Занятная вещичка, – покряхтел на это возница. – И всегда под рукой, то есть на руке.
Я написала на обратной стороне бумаги ответ для Эрика, смяла листок и разжала опустевшую ладонь.
А после отвернулась от огней праздника и зашагала обратной дорогой. Возница вскоре догнал и пошел рядом, периодически покрякивая и потирая ушибленный зад.
– Пускай завтра сами экипаж из грязи достают. Я свое отработал.
Поддерживать беседу не тянуло, и мужчина тоже ненадолго замолчал, после чего произнес:
– Знаешь, как говорят?
– Как?
– Не судьба.
Я лишь беспомощно пожала плечами и продолжила идти, придерживая испачканный подол насквозь промокшего платья. Если оглядываться на гору и запрокидывать голову, то нос и глаза принимался заливать усилившийся дождь, а потому вниз по склону я брела, напоминая собственным видом поникшую креолу.