– Резиденция большая, – Раян поднялся и повел рукой в сторону открытых окон, проследив за взглядами гостей, повернувших головы синхронно его жесту. Все отвлеклись, разглядывая красивый пейзаж и чудесные цветы по ту сторону, – мне здесь нужны помощники, но отыскать их непросто, ведь я всегда полагаюсь на первое впечатление.
Птички негромко пели, легкий ветерок донес благоухающие ароматы и шепот шуршащей листвы. Взгляды очарованных гостей расфокусировались.
– Я возьму сюда вашего младшего сына. Согласны?
Отец Сабрины кивнул, пробормотав что-то про впечатления, а затем резко отвернулся от окна, осознав суть вопроса.
– Рад, что вы согласились, – поговорил Раян, наблюдая за сменой эмоций на лице мужчины. – Ваш сын пока несовершеннолетний, в отличие от дочери.
Молодой человек бросил на отца беспомощный взгляд, тот в свой черед поджал губы и едва заметно повел плечами.
– Работа в резиденции пойдет ему на пользу, даст необходимый опыт, – добавил Раян и обернулся к министру: – А насчет остальных, если молодые люди жаждут быть полезными, почему бы не взять их в гостевой дом? Помогут все восстановить, а после отправятся домой. Идеальное решение, не находите?
– Идеальное, – пробормотал заметно потемневший лицом министр. – Вы двое, отправляемся. И вы, кхм, господа, – мрачно глянул он на других гостей, – кроме нового помощника посла.
Новый помощник посмурнел сильнее министра, а более печальное выражение оказалось только на лице расстроенного секретаря. Придуманный расклад определенно никого, кроме Раяна, не устроил.
– Приятного вам дня, господин посол, – выходя, желали его гости, сдабривая прощание кислыми улыбками.
– Всего хорошего, – улыбался Раян.
Глава 3Кончинка
Зеленые поля, синие горы – прекрасный пейзаж.
– Вон туда напрямик, и через час дойдешь.
– Час? – Мне показалось, что я ослышалась.
– Да. А я вот здесь сворачиваю, – возница махнул рукой влево.
От перекрестка уходили по трем направлениям три дороги. И если слева виднелись крыши какого-то поселения, а справа можно было разглядеть перекошенные заборы, ограждавшие виноградники, то прямо дорога убегала в никуда и где-то там упиралась в горы.
– Мы договорились о конечной станции!
– Как договорились, так и доставил. – Мужик ткнул рукой в указатель, на котором было написано: «Конечный пункт – Кончинка».
– В смысле? Указатель здесь, а сам город еще в часе ходьбы!
– Видать те, кто указатель втыкал, дальше не дошли. Что тут поделаешь?
С сим философским умозаключением возница безо всякого почтения к чужому имуществу скинул мой саквояж на землю.
– Премного благодарна за доставку, – громко фыркнула я и неуклюже перелезла через бортик. Потирая ноющие бока, проводила взглядом удаляющуюся телегу. Вот ведь жук!
За час пути мой саквояж стал весить несколько тонн, а я порадовалась, что не положила теплые носочки. Подозреваю, они точно добавили бы пару десятков килограммов. В какую бы ладонь я ни перекладывала собственную ношу, та рука неизменно ныла и отваливалась. Привязать бы к спине, но поясница тоже ныла. А еще ближе к концу пути на меня напали бумажные пчелы. Новое послание от возлюбленных братцев. Я ругалась и отмахивалась от жалящих мерзавок, пока не удалось метко врезать по всей жужжащей массе саквояжем. Оглушенные пчелы рухнули на землю и сложились длинным посланием.
«Еще раз спасибо, сестрица. Мы благополучно вывезли камни из разгромленной спальни. Садист-министр притворился, что у него даже тележки нет, и заставил носить руками. Мы воспользовались рубашкой Берри, но возле лестницы ткань порвалась, и камни покатились вниз. Из-за треснувшего мрамора и поврежденных перил, а также ушибленной ноги министра тот орал и грозился сослать нас в заброшенные каменоломни, где уже прекратилась добыча, поскольку никогда бы не доверил нам взаправду добывать дорогой камень. Материалы для заделки стены доставили уже к самой стене, хотя прежде министр намекал, что придется носить. Раствор оказался никуда не годным, он вообще ничего не скреплял. Министр кричал, будто у нас руки не оттуда растут, раз даже раствор замешать не можем. Однако в итоге оказался не прав, его ботинки неплохо прикрепились этим раствором к полу. Мы не собирались проверять, скрепляет ли он другие материалы, кроме камня, просто случайно пролили. На вопли министра прибежал какой-то башковитый дядька, который отвечает у них за ремонт, он-то и пояснил, что мы забыли про важный ингредиент. Позвали бы его сразу, меньше мороки было бы. Стену в конце концов сложили, правда, совершенно случайно разбили окно в коридоре. Берри показывал, как ловко умеет жонглировать камнями, и у него неплохо получалось. Министр, скажем тебе, жутко нервный тип. Выдал, будто мы с сестрой одного поля ягоды, а мы сказали, что ты нам неродная, однако он уверял, будто сходство все равно прослеживается. А еще заявил, будто ночевать мы будем в местном гостевом подвале за порчу государственного имущества. Собственно, отсюда и шлем тебе послание, дорогая наша сестричка. Утром жди еще одно, поскольку Варваро пообещал, что к утру нас выпустят».
Светлые звезды! Я уселась на саквояж на обочине дороги. Папа не смог придумать лучшей мести за поступок министра, кроме как подослать к нему моих братцев? Смех вырвался сам собой, едва я представила лицо нашего деятеля, у которого ботинки прилипли к полу. Да, отец, безусловно, один из самых остроумных людей, которых я встречала (нам от этого остроумия частенько в детстве бывало ну очень весело). Скажи папа мальчишкам об истинной причине моего побега, они бы пошли бить министру морду и точно загремели бы в застенки. Хотя даже отцу я не описывала всех подробностей наглых притязаний посла. Ни к чему. Иначе ведь даже папа не сможет сдержаться, а ради родных следует сохранять спокойствие и трезвую голову. Пускай семья у нас была не образцовая, но вполне сосуществующая в одном доме. С тех пор как после ухода матери отец женился на вдове Альбе, он сразу приобрел еще и двух детей-двойняшек. Мальчишки – мечта любого мужчины, но, вероятно, не настолько одаренные, как эти двое. Общей любовью нашей семьи был, конечно, Эрик. Четвертый ребенок, рожденный уже в совместном браке. Родной и отцу, и мачехе, самый умный, чуткий и добрый мальчик в мире.
В целом, как я и упомянула, семья у нас была не образцовая, но за годы совместного проживания мы все же привыкли друг к другу, а в сложных обстоятельствах начинали дружить против общего врага. Потому я прекрасно понимала, отчего папа не стал рассказывать братьям об истинной причине моего отъезда. Мачехе он тоже явно ничего не сообщил, ведь она попросту не умела держать язык за зубами, хоть и была доброй и отзывчивой женщиной.
Со стоном распрямив захрустевшие колени, я потерла поясницу, а затем сделала попытку подняться. Вот не зря говорят – когда куда-то долго идешь, желательно вообще не останавливаться. Я встала на ноги более-менее устойчиво раза с третьего. Хотя неженкой не была, ведь любящий отец обожал согнать детей вместе и отправиться в какой-нибудь пеший поход или на пикник, с которого мы приползали домой жутко грязные и клялись, что больше на такое не подпишемся. Но в вопросах семейного досуга отец был суров и неумолим. Зато именно благодаря нашим марш-броскам я в итоге дошагала до Кончинки.
– Слушай, ты завтра приходи. Вечер уже. Мэр отдыхать ушел.
Сторож местного административного здания махал мне рукой, указывая направление. Здание было одноэтажным домиком с мансардой, а сторожка при нем – обжитым вагончиком от списанного трена.
– Я по распределению, – говорить выходило только сквозь зубы. – Куда я пойду?
– Ну так гостиница. У нас для приезжих гостиница есть. Вид живописный. У самой горы построена. Отсюда недалеко, всего полчасика прогуляться…
Я сжала руки в кулаки, и старые ворота грохнулись с петель. То, что не сработало в случае с послом, прекрасно возымело действие здесь.
– Бешеная, что ли? – закричал сторож, придавленный калиткой. Через окошко в ней он прежде со мной и разговаривал. А теперь вот лежал на земле под металлической конструкцией.
– Я уже часик прогулялась от вашего указателя. Дальше не пойду.
– Это же государственная собственность! Государственную собственность рушишь.
– Карма у меня такая в последнее время, – пробормотала я себе под нос.
– Ты калитку-то поднять помоги, а то мне не встать, – трепыхался сторож.
Только я уже поняла, что с местными нужно решать все исключительно наперед.
– Послание отправь мэру насчет меня и транспорта до места распределения, и сразу помогу.
Мэр косился на меня, а я на старый колесный экипаж, подобные которому прежде видела лишь на картинках. Настоящий раритет с облупившейся краской, продавленным сиденьем, побитой временем кожей и определенно разными колесами. Трясло в нем еще активнее, чем в приснопамятной телеге. Тщательно изучив и бумаги, и меня, мужчина в итоге дозволил забраться в этот движущийся памятник транспортного искусства.
– Кхм, – приступил он к разговору, – забор теперь чинить придется.
– Я сломала, я и починю. Как только приступлю к работе.
– А Тровичу теперь всю ночь не спать с упавшим-то забором?
– А у вас сторож спит на посту?
Мэр снова кашлянул, пробормотав под нос:
– Пожилой человек все-таки. Молодежь. Никакого уважения.
Я презрела все выпады в сторону некультурной молодежи в моем лице и продолжила озираться. Наш экипаж как раз добрался до длинной красивой улочки, убегавшей прямо к горам. Впрочем, улочка эта была премилой и прекрасивой только с одной стороны, с другой же высились старые покосившиеся здания.
– Ну вот, почти приехали, – указал рукой мэр.
Отлично. Я даже обрадовалась, поскольку просто нереально устала. Почти бессонная ночь, совершенно безумное распределение и дорога, которую лучше стереть из памяти.
– Тпру, – выкрикнул градоначальник, он же возница, тормозя старенькую пегую лошадку. Кажется, она была ровесницей экипажа.