– Но полиция вряд ли бы поверила в такую версию, – заметил Дин.
– Вот именно. Тогда не было повального увлечения криминалистикой, как сейчас, когда все смотрят сериалы вроде «Места преступления». Если бы они все тщательно проверили, то поняли бы, что он стрелял, но он спрятал пистолет и никому о нем не говорил. Он рассказал полиции только то, что вы сами сегодня слышали. Им рассказ показался не особенно убедительным, но тогда в городе случилось слишком много убийств, так что всем было не до того.
– И он до сих пор придерживается той версии, – сказал Сэм.
– На убийства срок давности не распространяется, – заметил Дин. – Так что они в любой момент могут упечь его за убийство той девчонки.
Хизер прикусила губу и наконец посмотрела на Сэма.
– Вы же никому не расскажете? Я не хочу, чтобы он пострадал, но я должна была рассказать, чтобы вы знали, с чем вам пришлось столкнуться.
– Конечно, не расскажем, – заверил Сэм. – Мы с Дином привыкли иметь дело с необъяснимым. Для нас история с исчезнувшим индейцем гораздо больше похожа на правду, чем версия о том, что твой отец свихнулся и застрелил подружку.
– Странная у вас жизнь.
– Так и есть.
– Мне бы вряд ли понравилось так жить.
– Ничего удивительного, – ответил Сэм. – К такому нелегко привыкнуть, и в этом нет ничего приятного.
Хизер с любопытством разглядывала его, но не потому, что запала, как предположил Дин, а потому что никогда еще не встречала таких необычных людей. Потом она обвела глазами комнату, рассматривая ноутбуки, оружие и газетные вырезки на стенах.
– Мне пора домой, – сказала она наконец.
– Конечно. Пойдем, Дин.
– Куда это?
– Нельзя же ей одной возвращаться домой. Мы поедем с тобой, Хизер. Дин, если не хочешь, я сам съезжу.
– Ну ладно, – проворчал Дин, откидывая одеяло. – Только отвернись, пока я одеваюсь. А то, как увидишь меня, так на других и смотреть потом больше не захочешь.
Глава 17
Хизер приехала в мотель на маленьком красном пикапе, на котором три раза в неделю ездила в колледж во Флагстаффе.
– Говорил же, она в тебя втрескалась, – завел снова Дин, пока они с братом ехали за Хизер по пустынной темной дороге.
– Да перестань ты, – возражал Сэм.
– Точно говорю. Она глаз с тебя не сводила.
– Ты в своем уме? Она и взгляд-то на нас поднять стеснялась. Смотрела только на наше оружие, подумала, наверное, что мы какие-нибудь психи.
Дин усмехнулся.
– Я мог бы выдать тебе в ответ одну из трех непристойностей, которые пришли мне в голову, но что-то лень.
– С чего это вдруг? – спросил Сэм. – Не поздновато ли ты решил обзавестись хорошими манерами?
– Просто ты иногда так подставляешься, что тебя поддеть – все равно что у старика конфетку отнять. Никакого удовольствия.
– У младенца, – откликнулся Сэм.
Дин на секунду отвлекся от дороги и бросил на брата удивленный взгляд.
– Причем тут еще младенец?
– Проще, чем конфетку у младенца отнять, так говорят.
– А зачем вообще младенцу конфетка?
Сэм не ответил. В их спорах Дин часто любил обращать аргументы Сэма в свою пользу и всегда радовался, когда удавалось оставить за собой последнее слово.
Но победа в споре была не единственным, что его волновало.
– Можешь незаметно посмотреть в зеркало заднего вида? – спросил Дин.
У Сэма не вышло.
– Ладно, тогда просто поверь мне. За нами едет машина, и едет от самого мотеля.
– За нами хвост?
– Похоже на то.
– Не думал, что у наших призраков есть права.
– Может, они в сговоре с людьми. Или служат им.
– Или люди служат призракам. Я уже ничему не удивлюсь, – согласился Сэм.
– Попробуем оторваться?
– Но тогда мы потеряем из виду Хизер, – возразил Сэм. – А ведь мы поехали, чтобы…
– Я знаю, – перебил Дин. – Просто меня это беспокоит.
Они продолжили ехать за Хизер, и Дин старался не упустить ее машину и в то же время следить за преследователями. Стоило Дину притормозить, как следующая за ними машина также замедляла скорость.
В километре от дома Хизер машина, ехавшая за ними, свернула налево.
– Ну вот, – воскликнул Дин с облегчением. – Об этом можно забыть.
– О чем?
– Они отстали от нас.
– Значит, нас не преследовали?
– Может, и нет. В таком маленьком городе не так много дорог. Возможно, нам просто оказалось по пути.
– Хорошо, если так, – отозвался Сэм. – Вот мы и на месте.
Хизер свернула к подъездной дорожке. Через пару секунд ворота отъехали в сторону, пропуская ее машину. Дин и Сэм подождали, когда ворота закроются. Девушка пошла к дому, Дин собрался уезжать, но Сэм сказал:
– Подождем еще минутку.
– Она уже дома, – сказал Дин.
– Пусть зайдет внтрь.
Дин пожал плечами. Можно подумать, что внутри безопасней, чем снаружи. Может, Сэмми и сам втрескался в нее?..
Волна убийств захлестнула Сидар-Уэллс.
Деннис Глэдстоун спал в своей постели и во сне наслаждался обществом трех весьма расположенных к нему блондинок, как вдруг его разбудил странный затхлый запах – отвратительное сочетание слежавшейся земли и гнили. Он сел в кровати и включил ночник. Запах исходил от ковбоя, который сипло дышал, и воздух со свистом выходил из рваной раны на его груди. Не успел Деннис и рот раскрыть, как ковбой выхватил пистолет и прострелил ему легкое.
Марию Лима мучила бессонница. В конце концов она сдалась и решила спуститься вниз, чтобы не разбудить мужа или дочку. Она сидела на диване в гостиной, обложившись подушками, и, приглушив звук, смотрела телевизор. Вдруг у нее за спиной, из ниоткуда, так как диван стоял у стены, возникли чьи-то руки и сомкнулись на ее горле. Она пыталась оторвать пальцы от своей шеи, но у нее ничего не получилось. Уже теряя сознание, она успела разглядеть мерцающую женщину в ночной сорочке времен первых поселенцев. На ее открытой шее виднелась цепочка кровоподтеков.
Ларри Готтшалк работал по ночам на заправке на восточной окраине города. Если после полуночи кто и заглядывал, то все уже были навеселе, и приезжали они обычно за выпивкой, чтобы продолжить кутеж. Порой приезжали и совсем пьяные, втыкали заправочный шланг, но, купив ящик пива или коробку вина, уезжали без бензина. Потом Ларри со злорадством наблюдал, как через полчаса они, спотыкаясь, ковыляют обратно с пустыми канистрами.
Но этой ночью, когда он читал о последней выходке Пэрис Хилтон, от которой обычный человек сгорел бы со стыда, прозвенел дверной звонок. Он поднял голову от газеты и увидел в дверях кавалериста времен войны с индейцами. Его можно было принять за актера исторического фильма, и тогда гримеры заслуживали аплодисментов, потому что постарались они на славу – у солдата частично отсутствовала нижняя челюсть. Со скулы свисал лоскут кожи, обнажая кость и верхние зубы. Лари едва не вырвало тем буррито, которое он съел на ужин.
Странный солдат держал в руке индейское копье, украшенное перьями и чьими-то волосами.
– Чувак, тебе бы в больницу, – начал Ларри.
Солдат поднял копье и метнул в него. Ларри хотел увернуться, но зацепился ногой за табуретку. Он успел осознать, что копье пробьет ему челюсть, но уже ничего не мог сделать.
Гибсон Брауэр, которого все называли просто Гиб, торчал в гараже, устанавливая лебедку на свой джип «Виллис» 1947 года выпуска. Ему нравилось возиться в гараже по ночам, настежь распахнув двери, даже если дело было зимой. Он включал обогреватель, врубал радио и зажигал лампу под потолком. Его это успокаивало. Он жил на отшибе, так что даже ночью стук его инструментов или шум мотора никому не мешал.
Он лежал на спине под капотом, как вдруг услышал хлопанье крыльев. Он выглянул из-под джипа, ожидая увидеть случайно залетевшую в гараж сову. Но под потолком вился краснохвостый сарыч, похожий на большого ястреба. Он никогда не слышал, чтобы они летали по ночам, тем более чтобы их заносило в шумное помещение.
– А ну, лети отсюда! – крикнул он. Он хотел подняться на ноги, чтобы выгнать птицу. Но не успел он пошевелиться, как сарыч спикировал вниз, целясь в него острыми когтями и клювом. Когти вонзились Гибсону в шею и грудь, а клюв проткнул левый глаз. Как он ни отбивался, сбросить птицу ему не удавалось, пока он окончательно не обессилел.
Убийства следовали одно за другим.
Джим Бекетт был вне себя от скорби и ярости. Он пытался справиться с одолевавшими его чувствами, сосредоточиться на своих обязанностях, но с каждой минутой, с каждым новым звонком на номер службы спасения задача казалась все более невыполнимой. Работа в полиции требовала оставаться не вовлеченным, а он не мог больше сохранять отстраненное отношение к происходящему. Когда Сюзанна, полицейский диспетчер, протянула ему распечатку разговора с Вардом Берроузом, где было сказано, что на его сына Кайла напали неизвестные и размозжили ему череп, Джим уронил голову на руки, борясь со слезами.
– Все, я вызываю полицию штата, – сказал он. – До президента дойду, если понадобится. Нам нужна помощь.
Когда он наконец признался себе в том, что самим им не справиться, то пожалел, что тянул так долго. Если бы не его гордыня и переживания за экономику округа, многие остлись бы живы. Он не мэр и не бургомистр, он полицейский, и его забота – безопасность людей. Он ошибся, а расплачиваются за его ошибку жители города. Расплачиваются своими жизнями.
Сюзанна молча смотрела на него. Она выглядела такой же измотанной и подавленной, как он сам. Под глазами темные круги, на лбу и вокруг рта прибавилось морщин.
– Удачи, – наконец произнесла она без всякого выражения, будто сама не верила в то, что это поможет.
За прошедшие сутки Беккет столько раз порывался набрать номер полиции штата, что уже запомнил его наизусть. Он потянулся к телефону, едва не опрокинув кружку с остывшим кофе – сотую за день. Он с трудом поднял трубку, будто она была отлита из свинца, и набрал номер. Вместо гудка он услышал сообщение, что его звонок не может быть осуществлен.