— Смотри, — прошептал двойник. — Сейчас ты все увидишь.
— Что увижу? — Ричард стоял на пустой, слабо освещенной станции метро, в каменном мавзолее. И вдруг…
Внезапный шум оглушил его, свет ударил в глаза. Он стоял на станции «Блэкфрайрз» в час пик. Вокруг сновали люди, толпа незнакомых людей, они отпихивали друг друга, кричали, спешили куда-то. У края платформы застыл поезд, и Ричард увидел свое отражение в одном из окон. Он выглядел ужасно: недельная щетина, в ней и в уголках рта застряли остатки еды, синяк под глазом, красный, воспаленный прыщ на носу; вся одежда грязная, в корке засохшего ила, почерневшие от грязи ногти; красные, мутные глаза, спутанные волосы. Сумасшедший бомж посреди станции метро в час пик.
Ричард закрыл лицо руками.
Когда он снова посмотрел на платформу, люди исчезли. Он был один посреди пустой темной станции. Ричард сел на скамейку и закрыл глаза. Кто-то взял его за руку, сжал пальцы. Это была женщина — до него донесся запах духов.
Двойник Ричарда сидел слева, а Джессика — справа. Она держала Ричарда за руку и смотрела на него с состраданием. Никогда прежде она так на него не смотрела.
— Джесс? — прошептал он.
Джессика покачала головой и отпустила его руку.
— Нет, я не Джесс, — ответила она. — Я тоже ты. Выслушай меня, любимый. Ты почти пришел в себя. Твой разум долго витал неизвестно где, но сейчас…
— Вы все время говорите, что я почти пришел в себя, что пора взглянуть правде в глаза. Но я не знаю, что вам… — Внезапно он нащупал какие-то обрывки воспоминаний и замолчал. Посмотрел на двойника, на девушку, которую когда-то любил.
— Это, что, как-то связано с испытанием? — спросил он.
— Испытанием? — удивилась Джессика и, нахмурившись, обменялась взглядом с тем-Ричардом-который-не-был-Ричардом.
— С испытанием, которое я должен пройти. Если пройду — черные монахи отдадут мне ключ. Они живут под Лондоном, эти монахи, — объяснил Ричард и с облегчением подумал, что наконец-то все проясняется. — А потом я должен отнести ключ ангелу по имени Ислингтон. Тогда он поможет мне вернуться домой… — У него пересохло во рту, и он снова замолчал.
— Ты хоть послушай, что говоришь, — тихо сказал двойник. — Это же настоящее безумие!
Казалось, Джессика с трудом сдерживает слезы. Глаза у нее блестели.
— Ричард, нет никакого испытания. У тебя просто… у тебя был нервный срыв. Пару недель назад. Видимо, ты не смог справиться со стрессом. И я разорвала нашу помолвку. Ты так странно вел себя в последнее время, как будто это был не ты. Я просто не вынесла этого… А потом ты пропал… — По ее щекам потекли слезы, она замолчала, вынула из кармана платок и высморкалась.
Двойник сказал:
— Я бродил по улицам Лондона, одинокий, обезумевший, всеми покинутый. Спал под мостом, питался объедками из мусорных баков. Дрожал от холода один-одинешенек. Что-то бормотал себе под нос, разговаривал с людьми, которых на самом деле не существует…
— Прости меня, Ричард, — сказала Джессика.
Она плакала. Лицо у нее исказилось. Она выглядела совсем не такой красивой, как раньше. Тушь потекла, нос покраснел. Ричард никогда не видел, чтобы ей было так плохо, и ему вдруг захотелось утешить ее, сделать так, чтобы ей стало легче. Он потянулся к ней, собираясь ее обнять, успокоить, поддержать, но тут все закружилось, распалось на фрагменты и исчезло…
Кто-то споткнулся об него и, выругавшись, поспешил дальше. Ричард лежал на животе на платформе в час пик. Одна его щека была мокрой и липкой. Он приподнял голову и понял, что лежит в луже собственной блевотины (по крайней мере, он надеялся, что она была его собственной). Люди смотрели на него с отвращением и тут же отводили взгляд.
Ричард вытер лицо руками и попытался подняться, но не смог. Застонал и крепко зажмурился. Когда он открыл глаза — через тридцать секунд, через час, а может, через день, — на станции снова было темно. Он встал. Люди исчезли.
— Эй! — позвал он. — Помогите! Пожалуйста!
На скамейке сидел Гарри и смотрел на Ричарда.
— Неужели ты сам не можешь понять, что нужно сделать? — Гарри встал и подошел к нему. — Ричард, — сурово сказал он, — я — это ты. И то, что я тебе могу посоветовать, ты и сам отлично знаешь. Или ты боишься послушаться самого себя?
— Ты не я, — сказал Ричард, но уже не так уверенно.
— Дотронься до меня, — предложил Гарри.
Ричард протянул руку. Она прошла сквозь лицо Гарри, как сквозь теплую жвачку. Ричард не ощутил никакого сопротивления. Он вытащил руку из его лица.
— Видишь? — спросил Гарри. — Меня нет. Ты здесь один. Ходишь взад-вперед по платформе, болтаешь сам с собой, пытаясь набраться смелости, чтобы…
Ричард хотел промолчать, но внезапно почувствовал, как его рот открылся, и услышал свой голос:
— Набраться смелости для чего?
Тут из динамиков послышался голос и эхом разнесся по платформе: «Уважаемые пассажиры, приносим вам извинения за вынужденную задержку в связи с несчастным случаем на станции „Блэкфрайрз“».
— Вот для этого, — ответил Гарри, склонив голову на бок. — Чтобы стать причиной этой вынужденной задержки. Покончить со всем раз и навсегда. Ричард, подумай о своей скучной, однообразной жизни. Это не жизнь, а грубая подделка, — ни любви, ни радости, ни счастья. У тебя даже друзей нет.
— У меня есть ты, — прошептал Ричард.
Гарри удивленно посмотрел на него.
— Я всегда считал тебя полным придурком, — признался он. — Настоящим кретином.
— У меня есть Дверь, Охотница, Анестезия.
Гарри улыбнулся. В его улыбке застыла жалость, и от этого Ричарду стало еще больнее. Уж лучше бы в ней были ненависть и презрение.
— Никак не можешь забыть своих воображаемых друзей? Знаешь, мы всем офисом хохотали над тобой из-за тех троллей. Помнишь? Ты расставлял их у себя на столе. — Гарри засмеялся, и Ричард тоже.
Все это было ужасно. Так ужасно, что оставалось только смеяться. Отсмеявшись, Ричард замолчал. Гарри сунул руку в карман и достал маленького пластмассового тролля с кудрявыми фиолетовыми волосами. Когда-то он стоял у Ричарда на мониторе.
— Держи, — сказал Гарри и бросил его Ричарду. Тот хотел поймать, протянул руки, но тролль пролетел мимо и упал на платформу. Ричард встал на колени и принялся ползать по полу, пытаясь отыскать тролля. Ему вдруг показалось, что этот тролль — единственное, что осталось от настоящей жизни, и если удастся его найти, можно все вернуть…
Вспышка.
Снова час пик. Поезд изрыгнул на платформу сотни пассажиров и теперь ждал, когда другие сотни войдут в вагоны. Ричард по-прежнему стоял на коленях, его толкали сновавшие туда-сюда люди. Кто-то наступил ему на пальцы. Ричард вскрикнул и инстинктивно сунул руку в рот, как ребенок, который обжегся. От руки страшно воняло. Но ему было наплевать: он наконец-то разглядел тролля на самом краю платформы, всего в десяти футах от себя, и теперь медленно полз туда на четвереньках, продираясь сквозь толпу. Люди ругались, спотыкаясь об Ричарда. Он и представить не мог, что какие-то десять футов могут показаться такими бесконечными.
Внезапно он услышал омерзительное хихиканье и задумался, не переставая ползти, кто бы это мог быть. Наверное, сумасшедший, — нормальный человек не может так хихикать. Ричард сглотнул, и хихиканье стихло. И тут он понял, кто этот безумец.
Он уже почти дополз до края платформы. Но какая-то старушка подошла к дверям вагона и, входя, случайно задела пластмассового тролля. Тот сорвался вниз, в темноту, в узкую щель между платформой и вагоном.
— Только не это, — прошептал Ричард.
Он все еще хихикал, как безумный, у него выступили слезы, потекли по щекам. Он потер глаза, и их защипало еще сильнее.
Вспышка.
На станции снова было пусто и темно. Он встал и, пошатываясь, дошел наконец до края платформы. Там, внизу, возле третьего рельса, лежал тролль. Ричард различил смутные очертания крошечной фигурки с фиолетовыми волосами. Он поднял голову — на стене напротив висели огромные плакаты. Привычная реклама. Кредитные карточки, кроссовки, отдых на Кипре. Ричард попытался прочесть, что там написано, но внезапно слова стали меняться прямо у него на глазах.
Вместо рекламных слоганов он увидел слова:
ПОКОНЧИ С ЭТИМ!
ОСТАВЬ ВСЕ МУЧЕНИЯ ПОЗАДИ!
БУДЬ МУЖЧИНОЙ — СДЕЛАЙ ЭТО!
НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ — ТО, ЧТО ТЕБЕ НУЖНО!
Ричард кивнул. Он разговаривает сам с собой. На плакатах все та же реклама. Да, он просто разговаривает сам с собой. И на этот раз пора с собой согласиться. Он услышал гул поезда, который мчался к станции. Ричард стоял на краю платформы, сжав зубы и качаясь взад-вперед, как будто его все еще толкали пассажиры, хотя на станции было пусто.
Поезд приближался, фары светились в темноте туннеля как огромные глаза дракона из детских кошмаров. И Ричард вдруг понял, как мало надо для того, чтобы наконец избавиться от страданий, — от всех страданий, которые у него когда-либо были и которые еще будут, — как просто избавиться от них раз и навсегда. Он сунул руки в карманы и глубоко вздохнул. Это так просто. Один прыжок — и все, конец.
Внезапно он нащупал что-то в одном из карманов. Что-то гладкое, твердое, круглое. Он вытащил руку из кармана, разжал ладонь — на ней лежала кварцевая бусина. Ричард вспомнил, откуда она взялась: он поднял ее у того страшного моста. Это все, что осталось от бус Анестезии.
И тут он явственно услышал голос маленькой крыситки:
— Держись, Ричард!
То ли померещилось, то ли девушка и в самом деле решила ему помочь. Скорее всего, он опять разговаривал сам с собой. Он сам пытался себе помочь и наконец-то к себе прислушался.
Кивнув, Ричард сунул бусину обратно в карман, выпрямился и стал ждать, когда поезд подойдет к платформе. Вот состав въехал на станцию, затормозил, остановился.
Двери открылись. В вагоне было полным-полно народу, и Ричард увидел, что все эти люди мертвы. Были здесь и недавно умершие — со свежими ранами на шее или черными дырами от пуль в висках. Были и старые, полуразложившиеся трупы. Некоторые стояли, держась костлявыми руками, покрытыми паутиной, за ремни на поручне, другие, похожие на больных раком, сидели на сиденьях — мужчины и женщины. Он понял, что все эти люди покончили с собой. Он уже видел некоторые из этих лиц, — кажется, на снимках, пришпиленных к стене, но что то была за стена и когда он их видел, никак не мог вспомнить. В вагоне воняло, как в морге, в котором из-за сильной жары сломались холодильные установки.