В темно-синем небе ярко сияла далекая круглая луна, а осенние звезды рассыпались по нему бриллиантовой крошкой. К стене слетел соловей, поглядел на труп маркиза и что-то нежно прощебетал.
— Не суй свой клюв, куда не просят, — проворчал старик. — Вы, птицы, тоже не розами пахнете.
Соловей мелодично выругался и исчез в ночи.
Старина Бейли вытащил из кармана черную крысу, которая успела заснуть. Она сонно огляделась, зевнула, показав тонкий длинный язычок, заморгала.
— Лично я, — сообщил ей старик, — был бы счастлив, если бы у меня вообще нюх отшибло.
Он выпустил крысу на стену, и она возмущенно запищала, размахивая перед мордочкой передними лапами. Старик вздохнул, бережно вытащил из кармана серебряную шкатулку и достал из-под пальто вилку на длинной ручке. Положил шкатулку маркизу на грудь и опасливо откинул крышку вилкой. Внутри, на красном бархате, лежало крупное утиное яйцо, в лунном свете казавшееся голубовато-зеленым. Старина Бейли зажмурился, размахнулся и ударил вилкой по яйцу.
Оно разбилось с тихим треском.
На несколько секунд все замерло, а потом поднялся ветер. Он дул будто бы со всех сторон — закручиваясь в вихрь, рождая бурю. Ветер поднял в воздух и помчал куда-то сухие листья, обрывки газеты, городской мусор. Скользнул по поверхности Темзы и поднял к небесам фонтан мелких брызг. Это был безумный ветер, неестественный, страшный. На палубе «Белфаста» торговцы завопили и принялись цепляться за свои товары, боясь, что их унесет в воду.
А потом, как раз тогда, когда уже казалось, что начнется ураган, который уничтожит весь мир, унесет с небосвода звезды, подхватит и закружит людей, как опавшие листья, — тогда и только тогда ветер вдруг стих. Листья, газеты, полиэтиленовые пакеты плавно опустились на тротуары, траву, воду.
Тишина, воцарившаяся над стеной, на которой лежал распростертый маркиз, в некотором роде была страшнее бури. Но вот тишину нарушил кашель — надсадный, мокрый кашель. Послышался легкий шорох: кто-то перевернулся, а потом звук неудержимой, мучительной рвоты.
Маркиза Карабаса рвало канализационной водой. Коричневая рвота стекала по серому камню стены. Рвало его долго — в желудок попало слишком много жидкости. Наконец он проговорил хриплым, скрипучим шепотом:
— Кажется, мне перерезали горло. Надо перевязать.
Старина Бейли порылся в карманах и извлек длинную, не особенно чистую тряпку. Маркиз несколько раз обмотал ее вокруг шеи и завязал концы. Старина Бейли невольно вспомнились воротники лондонских денди эпохи Регентства, которые ввел в обиход Красавчик Браммел[50].
— Пить, — прохрипел маркиз.
Бейли достал плоскую фляжку, отвинтил крышку и передал фляжку маркизу. Тот, морщась от боли, сделал глоток и снова закашлялся. Черная крыса, с любопытством наблюдавшая за воскрешением маркиза, спустилась со стены и растворилась во тьме. Теперь она может сказать золотой крысе, что все долги уплачены.
Маркиз вернул старине Бейли фляжку, и старик убрал ее в карман.
— Как себя чувствуешь? — спросил он.
— Бывало и лучше.
Маркиз сел. Его била дрожь, из носа текло. Он огляделся так, будто видел этот мир впервые.
— Скажи, ради чего такого важного ты решил умереть?
— Ради информации, — прошептал маркиз. — Люди говорят тебе гораздо больше, если знают, что ты вот-вот умрешь. И еще больше, когда ты уже умер.
— Значит, ты узнал то, что хотел?
Маркиз ощупал раны на руках и ногах.
— О да. Более чем. Теперь мне очень многое известно об этом деле.
Он снова закрыл глаза, обхватил себя руками и принялся раскачиваться вперед-назад.
— И какая она, — спросил старина Бейли, — смерть?
Маркиз вздохнул. А потом его губы вдруг изогнулись в кривой ухмылке, и на секунду он снова стал похож на того маркиза, которого помнил старина Бейли.
— Когда доживешь до своей, сам узнаешь.
Старина Бейли разочарованно поморщился.
— Мерзавец. После всего, что я сделал, чтобы вернуть тебя оттуда, откуда не возвращаются… Гм… Как правило, не возвращаются.
Маркиз Карабас посмотрел на старика, и его белки ярко сверкнули в лунном свете.
— Хочешь знать, каково это, быть мертвым? — прошептал он. — Холодно, друг мой. Темно и холодно.
Дверь покачала в руке цепочку. Висевший на ней ключ поблескивал в свете горна красным и оранжевым. Она улыбнулась.
— Отличная работа, Хэммерсмит.
— Спасибо, леди.
Девушка надела цепочку на шею и спрятала ключ под одежду.
— Чем я могу тебе отплатить?
Кузнец смутился.
— Я бы не хотел злоупотреблять вашей добротой… — пробормотал он.
Дверь скорчила рожицу — мол, да ладно тебе. Кузнец нагнулся и вытащил из-под груды инструментов черный ящичек размером с толстый словарь. Он был сделан из темного дерева, инкрустированного жемчугом и слоновой костью.
Кузнец повертел ящик в руках.
— Эта шкатулка с секретом, — объяснил он. — Ею со мной расплатились за одну работу много лет назад. Но я никак не могу ее открыть.
Дверь взяла шкатулку и провела пальцами по гладкой поверхности.
— Неудивительно. Механизм заржавел. Его заклинило намертво.
Хэммерсмит сник.
— Значит, я никогда не узнаю, что внутри.
В глазах Двери сверкнули лукавые искорки. Она еще раз ощупала шкатулку. С одной стороны торчал небольшой штырек. Дверь нажала на него и повернула. Раздался щелчок, и сбоку открылась дверца.
— На, держи, — сказала Дверь.
— Спасибо, леди, — прошептал Хэммерсмит, взял у нее шкатулку и открыл дверцу. За ней был ящичек. Кузнец осторожно выдвинул его… В ящичке сидела небольшая жаба и тихо поквакивала, равнодушно глядя вокруг медно-желтыми глазками. На лице Хэммерсмита отразилось разочарование.
— А я-то думал, там будут алмазы и жемчуга, — протянул он.
Дверь погладила жабу по головке.
— У нее хорошие глазки, — сказала девушка. — Не отдавай ее никому, Хэммерсмит. Она принесет тебе удачу. Еще раз спасибо. Не сомневаюсь, что ты умеешь хранить тайны.
— Я умею хранить тайны, леди, — важно ответил кузнец.
Они сидели на стене и молчали. Старина Бейли осторожно спустил на землю коляску.
— Где рынок? — спросил маркиз.
— Там, — старик махнул в сторону крейсера.
— Меня ждет Дверь.
— Ты не в том состоянии, чтобы куда-нибудь идти.
Маркиз мучительно закашлялся. Старина Бейли подумал, что в легких маркиза, должно быть, еще немало воды.
— Я сегодня проделал длинный путь, — прошептал маркиз. — Осилю и еще немного.
Он поглядел на свои руки, осторожно пошевелил пальцами, словно проверяя, будут они его слушаться или нет. А потом развернулся и стал неловко сползать со стены. На полпути он проговорил хрипло и как будто с досадой:
— Знаешь, старина Бейли, кажется, я теперь твой должник.
Когда Ричард вернулся с карри, Дверь подлетела к нему, обхватила руками за шею, крепко прижала к себе и даже хлопнула по заднице. Потом она забрала у него пакет и, открыв картонную коробку, с жадностью принялась за карри.
— Спасибо, — сказала она с набитым ртом. — Маркиза не нашли?
— Нет, — ответила Охотница.
— Крупа и Вандемара не видно?
— Нет.
— Какая вкуснятина! Отличное карри.
— Ну что, кузнец сделал тебе цепочку? — поинтересовался Ричард.
Дверь приподняла цепочку, показывая, что вот она, на месте, и тут же отпустила. Под весом ключа цепочка снова натянулась.
— Дверь, познакомься, это Ламия, — сказал Ричард. — Она проводник. Говорит, что знает все уголки Нижнего мира.
— Все-все? — переспросила Дверь, откусывая кусочек пападама.
— Все-все, — подтвердила Ламия.
— Ты покажешь нам дорогу к ангелу Ислингтону? — спросила Дверь, склонив голову набок.
Ламия медленно прикрыла свои фиалковые глаза.
— К Ислингтону? Туда лучше не…
— Как к нему попасть?
— По Даун-стрит, — ответила Ламия. — Надо дойти до самого конца Даун-стрит. Но это не безопасно.
Охотница стояла, скрестив руки на груди, и со скептическим видом слушала разговор.
— Нам не нужен проводник, — объявила она.
— А мне кажется, нужен, — возразил Ричард. — Маркиза нет. И мы знаем, что нас ждет опасный путь. Но мы должны отнести Ислингтону… то, что я раздобыл. И тогда он расскажет Двери про ее родных и поможет мне вернуться домой.
Ламия с улыбкой поглядела на Охотницу:
— И он может дать тебе мозги, а мне — сердце.
Дверь выгребла рукой остатки карри из коробочки и облизала пальцы.
— Ричард, мы сами справимся, — проговорила она. — Все равно нам нечем расплатиться с проводником.
Ламия оскорбилась.
— С вас я ничего не возьму! — объявила она. — Со мной расплатится он.
— И чем же он с тобой расплатится? — спросила Охотница.
— Вас это не касается, — с обворожительной улыбкой проговорила Ламия. — Это знаю я, а ему остается только гадать.
Дверь покачала головой.
— Нет, мне кажется, это неправильно.
Ричард фыркнул.
— Просто тебе больше нравилось, когда я таскался за вами, как глупый щенок! Тебя бесит, что я сам что-то решаю, вот и все!
— Ричард, это совсем не так.
Он повернулся к Охотнице.
— Вот скажи, ты знаешь, как найти Ислингтона?
Охотница мотнула головой.
Дверь вздохнула.
— Ладно, идемте. На Даун-стрит, так?
Сливового цвета губы Ламии растянулись в улыбке.
— Да, леди.
Когда маркиз добрался до рынка, их там уже не было.
Глава XV
Они спустились с корабля по длинному деревянному трапу, потом перешли дорогу по подземному переходу и зашагали по улице. Ламия уверенно шла впереди. Через некоторое время они свернули в узкий, мощеный брусчаткой переулок. На стенах домов горели газовые рожки.
— Третий дом отсюда, — сказала Ламия.
Они подошли к нужному дому. На двери висела медная табличка: