КОРОЛЕВСКОЕ ОБЩЕСТВО
ПО ЗАЩИТЕ ДОМОВ
ОТ ЖЕСТОКОГО ОБРАЩЕНИЯ
Снизу мелкими буквами было выгравировано:
ДАУН-СТРИТ. СТУЧИТЕ
— Чтобы выйти на улицу, нужно пройти через дом? — удивленно спросил Ричард.
— Нет, — ответила Ламия. — Улица внутри дома.
Ричард постучал. Никто не ответил. Они решили немного подождать, хотя утро выдалось сырое и холодное. Ричард снова постучал, потом позвонил. Дверь тут же открылась. На пороге показался заспанный лакей в старом напудренном парике и алой ливрее. Он уныло оглядел пеструю компанию и явно пришел к выводу, что это не те люди, ради которых стоило вставать в такую рань.
— Чем могу служить? — спросил лакей, и Ричард подумал, что некоторые говорят: «Сдохни, ублюдок!» — с гораздо большей теплотой и дружелюбием.
— Нам нужна Даун-стрит, — надменно ответила Ламия.
— Следуйте за мной, — со вздохом сказал лакей. — Только не забудьте вытереть ноги.
Они прошли в холл и подождали, пока лакей зажжет все свечи в своем подсвечнике, — такие подсвечники часто рисуют на обложках дешевых книг, только там подсвечник обычно держит запуганная до смерти девушка в развевающемся пеньюаре, а за ее спиной на фоне темного неба вырисовываются очертания огромного особняка, в котором свет горит лишь в мансарде.
Они спустились по массивной лестнице, устеленной дорогим ковром, потом — по другой лестнице, не такой массивной, устеленной гораздо более дешевым ковром, потом — по еще одной лестнице, довольно узкой, устеленной мешковиной, потом — по деревянной, ничем не устеленной лесенке.
В самом низу был старинный лифт, на котором висела табличка:
ЛИФТ НЕ РАБОТАЕТ
Не обратив никакого внимания на табличку, лакей открыл сетчатую наружную дверь лифта и пригласил гостей внутрь. Ламия вежливо поблагодарила его и вошла, остальные последовали за ней. Сквозь густую сетку двери Ричард увидел, как лакей развернулся, поднял подсвечник и стал подниматься по деревянной лестнице.
На одной стене были черные кнопки. Ламия нажала на самую нижнюю. Дверь с лязгом захлопнулась, заработал мотор, и лифт медленно, с протяжным скрипом, поехал вниз. Было очень тесно, и все четверо стояли, прижавшись друг к другу вплотную. Ричард вдруг почувствовал, что от каждой из трех женщин пахнет совершенно по-разному: от Двери пахло карри, от Охотницы — потом (Ричард с удивлением отметил, что это довольно приятный запах, а еще — что так обычно пахнет от пантер, тигров и пум в зоопарках), от Ламии пахло дурманяще — жимолостью, ландышем и мускусом.
Лифт все опускался и опускался. У Ричарда на лбу выступил холодный пот. Крепко сжав кулаки, так что ногти впились в ладони, он спросил притворно-веселым тоном:
— Наверно, сейчас уж точно не стоит говорить, что у меня клаустрофобия, верно?
— Верно, не стоит, — отозвалась Дверь.
— Тогда я не буду, — сказал Ричард.
Лифт продолжал опускаться.
Наконец кабина дернулась и с громким скрежетом остановилась. Открыв дверь, Охотница осторожно огляделась, потом шагнула вперед — на узкую деревянную площадку.
Ричард выглянул наружу. Кабина зависла в воздухе над странным сооружением, которое напомнило ему Вавилонскую башню, — по крайней мере такой он ее видел на одном рисунке. Только там она была изображена снаружи, а сейчас Ричард видел ее словно вывернутой наизнанку — высоченная каменная башня с винтовой лестницей, вырубленной прямо в камне. На стенах кое-где висели фонари. В их тусклом свете невозможно было разобрать, что находится в самом низу. Сверху видна была лишь лестница, уходившая в темноту, да крохотные огоньки фонарей. Кабина лифта висела на самом верху башенного колодца, в нескольких тысячах футов от земли. И слегка раскачивалась из стороны в сторону.
Глубоко вздохнув, Ричард шагнул вслед за остальными на деревянную площадку и посмотрел вниз, хотя знал, что лучше этого не делать. Дно каменного колодца было очень-очень далеко. Площадка тут же показалась Ричарду невероятно узкой и непрочной. В двадцати футах от нее начиналась лестница. Между верхней площадкой лестницы и деревянной площадкой была перекинута длинная, неширокая доска.
— И о том, что я страшно боюсь высоты, тоже, скорее всего, говорить не стоит, — сказал он совсем не так беззаботно, как ему хотелось.
— Не бойся, доска прочная, — успокоила Ламия. — По крайней мере в прошлый раз я не упала. Гляди.
Она пошла по доске. Бархатный подол платья заколыхался на ветру. Ламия шла спокойно и уверенно. Даже если бы у нее на голове была стопка книг — она ни одной бы не уронила. Добравшись до лестницы, она повернулась к остальным и улыбнулась. Охотница быстро прошла по доске и встала рядом с Ламией.
— Видишь? — сказала Дверь и сжала Ричарду руку. — Совсем не страшно.
Ричард кивнул и сглотнул слюну.
Конечно, подумал он.
Дверь медленно прошла по доске. Видно было, что она немного волнуется, но это не помешало ей благополучно добраться до лестницы.
Девушки стояли и ждали Ричарда. Он изо всех сил уговаривал себя ступить на доску и страшно огорчился, обнаружив через пару минут, что так и стоит на площадке.
Внезапно наверху кто-то вызвал лифт. Ричард услышал громкий стук, потом шум старого мотора. Дверь лифта у него за спиной закрылась, а он остался стоять на деревянной площадке, почти такой же узкой, как и доска.
— Ричард! — крикнула Дверь. — Ну давай же!
Лифт поехал вверх. Ричард ступил с шаткой площадки на доску. В ту же минуту ноги у него затряслись, и он плюхнулся на четвереньки, изо всех сил вцепившись в доску. Где-то в глубине сознания возник разумный вопрос: «Кто вызвал лифт? И зачем?» Однако у него не было сил задаваться ненужными вопросами, он думал только о том, что рано или поздно руки устанут, и он полетит вниз. В горле застыл истошный крик: «Я не хочу умирать!» Ричард крепко зажмурился — он был уверен, что если еще раз посмотрит вниз, то наверняка разожмет руки и…
«Падать не страшно, — уверял он себя. — Страшно долететь до дна и разбиться».
Но он отлично знал, что врет. Он боялся падения. С ужасом представлял себе, как летит в сумраке башни, беспомощно размахивая руками и ногами, пытаясь за что-нибудь ухватиться и понимая, что ухватиться не за что, что ему никто не в силах помочь и спастись не удастся….
Внезапно Ричард услышал, как кто-то говорит ему:
— Ричард, ползи вперед.
— Я… не могу, — прошептал он в ответ.
— Ты и не через такое прошел, Ричард, — сказал кто-то, и он понял, что это говорит Дверь.
— Я же предупреждал, что боюсь высоты, — упрямо сказал Ричард, прижимаясь щекой к доске. Зубы у него стучали. — Я хочу домой.
Он чувствовал под щекой шершавую поверхность доски. А потом доска вдруг зашаталась.
— Не знаю, выдержит ли она двоих, — послышался голос Охотницы. — Встаньте вот здесь, тогда, может, и получится.
Доска зашаталась еще сильнее, будто кто-то полз по ней. По-прежнему не открывая глаз, Ричард еще сильнее сжал пальцы. Через несколько секунд Охотница тихо и уверенно сказала ему прямо в ухо:
— Ричард!
— Ммм…
— Ползи вперед, Ричард. По чуть-чуть. Давай же… — Она дотронулась своей золотисто-коричневой рукой до побелевших от натуги костяшек его пальцев. — Ну же.
Глубоко вздохнув, Ричард продвинулся вперед и снова застыл на месте.
— Молодец! — сказала Охотница. — Все хорошо. Давай еще.
Так она раз за разом уговаривала его проползти еще немного. Наконец он уже почти добрался до лестницы, и тут она подхватила его подмышки и поставила на каменную площадку.
— Спасибо, — выдохнул Ричард.
Он понимал, что этого недостаточно, чтобы отблагодарить Охотницу за то, что она для него сделала, но не знал, что еще сказать. Немного подумав, он повторил:
— Спасибо, — а потом повернулся к остальным: — Простите.
— Ничего страшного, — сказала Дверь. — Главное, что теперь ты в безопасности.
Ричард глянул на винтовую лестницу, уходящую во тьму — все вниз и вниз, до самого дна, — потом на Охотницу, Дверь и Ламию, и неожиданно для себя рассмеялся. Он хохотал так, что слезы выступили у него на глазах, и никак не мог остановиться.
Когда Ричард наконец успокоился, Дверь строго спросила:
— Что тут смешного?
— Что я в безопасности, — ответил он.
Дверь пристально посмотрела на него и улыбнулась.
— Куда теперь? — спросил он.
— Вниз, — ответила Ламия.
И они стали спускаться вниз по Даун-стрит[51]. Охотница впереди, за ней Дверь, потом, на некотором расстоянии, Ричард и Ламия. Ричард глубоко вдохнул аромат ландыша и жимолости и вдруг подумал: «Как хорошо, что Ламия согласилась пойти с нами».
— Как хорошо, что ты с нами, — повторил он вслух, — что показала нам дорогу. Надеюсь, ты об этом не пожалеешь.
Она пристально посмотрела на него своими фиалковыми глазами.
— А почему я должна об этом пожалеть?
— Ты слышала о крыситах?
— Разумеется.
— Я знал одну крыситку. Девушку по имени Анестезия. Она… В общем, мы с ней подружились. Она должна была отвести меня в одно место. И по пути ее… Она исчезла. В Найтсбридже, на мосту. Я так и не знаю, что с ней случилось.
Ламия сочувственно улыбнулась.
— У нас, детей ночи, есть легенды о тех, кто пропал на мосту. Кто знает, может, это не просто легенды.
— Расскажи! — попросил Ричард. В башне было очень холодно. Дыхание вырывалось у него изо рта облачками пара.
— Расскажу, но не сейчас, — сказала Ламия. Ее дыхание почему-то не превращалось в пар. — Я рада, что ты согласился принять меня в вашу компанию.
— Что нам оставалось делать?
Дверь с Охотницей скрылись из виду.
— Кажется, мы сильно отстали, — заметил Ричард. — Надо бы прибавить шагу.
— Зачем? Пусть идут, — отозвалась Ламия. — Мы их потом догоним.
Ричарду вдруг показалось, что он снова стал подростком и идет с девушкой в кино. Вернее, возвращается домой после сеанса. И они то и дело прячутся на автобусных остановках и в тени стен, страстно торопливо целуются, а потом нагоняют своих друзей, которые уже успели свернуть за угол…