– Лаврова Анастасия Евгеньевна. По какому вопросу вы звоните?
– Ваш номер значится среди последних в телефоне Регины Валовой. Знаете такую?
– Да, мы знакомы. Она редактор издательства «Букмейт», мы встречались два раза по поводу интервью, – не успев подумать, что врет полицейскому, сказала Настя. – А в чем дело?
– Дело в том, что ее обнаружили мертвой в собственной квартире.
Настя почувствовала, как стало ватным все тело, а трубка вот-вот вывалится из руки.
Она прижала телефон плечом, привалилась к спинке кровати:
– Погодите… как это? Мы ведь с ней вечером встречались…
– Где и во сколько?
– В кафе «Виссарион» в семь часов. Мы очень долго там пробыли, вышли около половины двенадцатого, кажется.
– Она говорила, куда поедет?
– Конечно – домой. У нее ведь неходячий дедушка на попечении…
– Был, – как-то машинально поправил ее полицейский.
– В… каком смысле?
– В прямом. Он тоже мертв.
– Господи… а что произошло?
– Сосед пошел гулять с собакой, увидел, что дверь приоткрыта, вызвал полицию. Два трупа – пожилой мужчина в маленькой комнате и женщина в кухне.
– Почему… в кухне? – не понимая зачем, спросила Настя севшим голосом.
– Была привязана к стулу. Похоже, ее не сразу убили, пытались что-то узнать.
Настя закрыла глаза, чувствуя, как подкатила тошнота.
– Вы не могли бы подъехать сегодня ко мне часиков в двенадцать? – спросил полицейский. – Я вас быстренько под протокол опрошу.
Ехать в Митино совершенно не хотелось, вообще не хотелось покидать номер, к тому же сегодня похороны Ромашкиной, и Настя собиралась туда, хоть и не очень понимала зачем.
– Я не могу сегодня… днем назначена встреча, не знаю, затянется ли…
– Тогда можем встретиться вечером. Где вам будет удобно?
– Я живу в гостинице, если вас не затруднит подъехать…
– Хорошо, говорите, где и во сколько.
Назвав адрес гостиницы и назначив время встречи на семь, Настя положила, вернее, уронила трубку на кровать и, схватив подушку, уткнулась в нее лицом, чтобы не напугать своим плачем соседей. Это почему-то оказалось так ужасно – узнать, что человек, с которым ты провела вчерашний вечер, утром был уже мертв, да еще и умер мучительной смертью…
«Мне только полиции не хватало. Может, бросить все и улететь домой? К черту похороны эти… и все вообще к черту».
И она бы так и сделала, если бы случайно не увидела блокнот, в котором стояли три жирных знака вопроса как раз напротив фамилии Ромашкиной.
«А что, если Регина пострадала из-за того, что поговорила со мной? Что, если она сказала то, чего не должна была? – подумала Настя, беря блокнот и глядя на вызывающие вопросительные знаки. – И дело как раз в какой-то информации… и если я пойму в какой, то убийцу найдут?»
Она вдруг почему-то вспомнила нелепую, неухоженную, предельно несчастливую Регину, и ей очень захотелось, чтобы того, кто ее убил, непременно наказали. Наивное желание, но Настя решила, что должна его исполнить – хотя бы из уважения.
Приняв душ, она посмотрела, как добраться до Троекуровского кладбища, приготовила одежду потеплее и платок, под который уберет волосы.
«Выверну пальто, хорошо, что оно позволяет это сделать, и это меня хоть немного изменит на случай, если Захар там будет. Я никогда не носила это пальто мехом наружу… все равно придется держаться подальше, чтобы не привлекать внимания – тот случай, когда высокий рост скорее мешает…»
Телефон зазвонил снова, и, к огромному удивлению, это оказалась Инга Золотницкая.
– Настя, ты слышала новости? – без предисловий накинулась она на Настю.
– Какие?
– Убили Регину Валову, редактора Насти Ромашкиной.
– Откуда ты знаешь?
– Мне позвонил Петька. У них там и так сегодня похороны, а тут еще и это… Ты ничего не знаешь?
– А почему я должна что-то об этом знать?
– Настя, не темни. Ты встречалась с Региной вчера.
– Откуда ты об этом знаешь? – удивилась Настя, которой такая осведомленность почему-то не понравилась.
– Да Петька же и сказал. Регина вчера обмолвилась, что встречается с журналисткой, пишущей статью о Ромашкиной. Ну, а с кем еще она могла встречаться? С тобой только.
– Ну, я ее точно не убивала. Мы расстались у метро, она уехала, а я осталась, вот и все.
– Очень странная история… – пробормотала Инга.
– Слушай, а ты на похороны не пойдешь? – вдруг спросила Настя, сообразив, что компания Инги может ей помочь понять, кто есть кто среди тех, кто придет проститься с Ромашкиной.
– Да, я собиралась… Мне заказали статью. Ненавижу похороны и кладбища, но делать нечего.
– Давай вместе поедем, а? Я тоже собиралась, но одной как-то жутковато…
Ей показалось, что Инга даже обрадовалась предложению:
– Хорошая мысль. Хочешь, я заеду за тобой?
– Было бы отлично.
Они договорились о времени, и Настя положила трубку.
Ей стало немного легче – все-таки в одиночку подобные мероприятия посещать довольно тяжело, а с Ингой можно будет хоть парой слов перекинуться. Да и на кладбище Настя всегда чувствовала себя не очень хорошо.
Инга приехала ровно в назначенное время, и Настя, удивив сама себя, уже ждала ее на парковке – помнила, как высмеяла ее привычку опаздывать Золотницкая при последней встрече.
Инга выглядела не очень – сказывалось отсутствие яркого макияжа, не особенно уместного на похоронах.
Настя отметила, что однокурсница давно прибегает к услугам пластических хирургов и определенно делает инъекции специальных препаратов, но без косметики выглядит все равно не намного моложе.
– Ненавижу кладбища, – процедила Золотницкая, выезжая с парковки. – Там всегда холодно, ветрено и жутко. Будь моя воля – никогда бы туда не ездила. Надо написать в завещании, что не хочу быть похороненной.
– Что, мавзолей потребуешь построить?
Инга скосила на нее взгляд и покачала головой:
– А крематории для чего? И вообще – давай тему сменим, и так внутри все переворачивается.
– У меня тоже, – призналась Настя, поежившись.
– Расскажи лучше, как продвигается твое расследование.
– Расследование? – удивилась Настя, и Инга напомнила:
– Ну, твои поиски доказательств связи своего мужа с Ромашкиной.
– Ты серьезно, что ли? Я ведь сказала, что пишу статью, при чем тут мой муж?
Инга скорчила физиономию:
– Хорошо, я сделаю вид, что верю, раз тебе так проще. Ну, расскажи тогда, что интересного узнала от Регины. Вообще удивляюсь, что она стала с тобой разговаривать – такая нелюдимая, дикая.
– А ты что вообще о ней знаешь? – чуть обиделась за Регину Настя. – Может, у человека просто жизнь тяжелая.
– Она у всех не сахар, если что. Но это ведь не повод, чтобы считать всех вокруг врагами.
– Слушай, Инга, а ты вообще что-то об этой Ромашкиной знаешь? Ну, кроме того, что обычно о ней писали?
– Видела ее как-то с одним человеком… когда же это было, господи… да, кажется, в прошлом году, в июле. Писала о кинофестивале в Сочи, ну, знаешь – тусовки после просмотров, вечеринки, все такое… И вот на одной такой тусовке я эту Настю и видела с дядечкой. Такой, скажу тебе, дядечка… с большими возможностями. Правда, было похоже, что они разругались – она ему что-то говорила, за рукав хватала, а он руку выдергивал, отмахивался. Я еще тогда подумала – даже от знаменитых баб мужики бегут, куда уж обычным-то.
– Как тебе показалось, они давно были знакомы?
– Ну, во всяком случае, отношения выясняли так, словно между ними не пара дней курортного романа.
– Странно… – пробормотала Настя. – А Регина сказала, что у Анастасии не было никого за то время, что они были знакомы.
– Мне не показалось, что они прилетели туда как пара, – задумчиво протянула Инга. – Скорее, встретились уже там и что-то не поделили. Его я видела за пару дней до той вечеринки, и он был один – завтракал один и обедал тоже. И Ромашкину после этого инцидента я тоже видела одну, она, кстати, здорово в стакан заглядывала, вообще лыка не вязала. Но знаешь, что странно? Никто из аккредитованных на фестивале журналистов ни слова об этом не написал, хотя напивалась она публично. Ты просто представь, какой это веселый материал, если еще и фотографий нащелкать? Но нет – ни словечка нигде.
Насте это тоже показалось странным – журналисты такое не пропускают.
– Может, им заплатили за то, чтобы такие материалы не появлялись?
– С ума сошла? Всех не купишь. Хотя… – Инга повернула направо и пристроилась за микроавтобусом во второй полосе. – Если у нее с этим дядей что-то было, он мог воспользоваться своим положением. Если, конечно, знал о пристрастии Анастасии к горячительным напиткам и не хотел скандала.
– Хорошая мысль…
Они обе умолкли и промолчали до самого кладбища.
Инга припарковала машину, вынула из бардачка темные очки и шарф, замотала им голову.
– Ну что, идем?
– У тебя, случайно, валерьянки нет? – спросила Настя, которую начало потряхивать.
– Только пустырник, но он в каплях.
– Годится.
Инга только головой покачала, но пузырек протянула.
– Господи, какая мерзость… – выдохнула Настя, накапав себе препарат прямо на язык и проглотив. – Как я не додумалась таблеток купить, не понимаю… ведь знаю, что так будет…
– Все, заканчивай самобичевание, идем, надо еще найти, где это, – оглядываясь по сторонам, проговорила Инга. – Хоть бы кого-то знакомого встретить… О, вон, кажется, из издательства люди, давай за ними пристроимся. – И, подхватив Настю под руку, она потащила ее за группой мужчин с цветами в руках.
Настя беспомощно оглядывалась, стараясь увидеть Захара и одновременно боясь, что его увидит. К счастью, никого похожего рядом не было.
«Надо будет найти место подальше, но чтобы было видно всех, кто подходит к гробу», – подумала она, следуя за Ингой, и та словно перехватила ее мысль:
– Предлагаю к гробу не подходить, я потом неделю спать не смогу. Давай постоим в сторонке, я посмотрю, кто приедет, а ты… ну, ты сама решишь, что тебе тут нужно.