Маевский замолчал, ожидая ответа.
– Вы же знаете ответ, что тогда загадки загадываете? – с легким раздражением произнес Хамчиев.
Геннадий принял эту информацию к исполнению.
– Среднестатистический работник комбината на свои акции через месяц сможет купить такой «писк моды», как видеомагнитофон, а в придачу еще и большой холодильник. Оба импортные. Мы спросили ваших доблестных подчиненных, желают ли они в ближайшем будущем принять участие в управлении комбинатом, голосуя вашими акциями. Или предпочтут продать их, получив за это импортную технику? Из той же третьей таблички мы извлекаем еще одну новость, на этот раз отрезвляющую. Большинство, а именно восемьдесят семь процентов, предпочитают смотреть собственное видео.
Маевский замолчал, ожидая встречного вопроса. Но опять не дождался. Пришлось продолжать без подсказки.
– Открытие это не сенсационное. Не первую тысячу лет человечество приторговывает удовольствиями, любовью и даже честью. Вывод: высокое доверие – еще не повод расслабляться и думать, что, имея аналогичные предложения, сотрудники «СОЛТИТ» дружно бросятся оформлять вам доверенности на управление их акциями. Для надежности мы рекомендуем делать основную ставку на выкуп контрольного пакета. Денег на все это потребуется немало.
Он полистал свой экземпляр альбома.
– В таблице № 4 приведены оптимистический и пессимистический прогноз суммы требуемых средств. Логично, чтобы следующей была таблица, отражающая ваши финансовые возможности. Но эту табличку вы заполните сами и будете хранить у себя под замком. Это, кстати, еще одна причина необходимости нашего разговора «тет-а-тет». Вы не должны исключать, что мы из союзников и партнеров можем превратиться в заурядных конкурентов. Об этом надо помнить еще на стадии нашего знакомства, не раскрывая по возможности конфиденциальную информацию, обрабатывая ее своими силами.
Почти дремавший Хамчиев мгновенно напружинился.
– Воспользуюсь, Геннадий, вашим выражением: «с этого места поподробнее». Можете привести пример подобного развития событий?
– Естественно. В какой-то момент мы, «КамФГ», можем почувствовать, что конкурент нас догоняет по приобретенным акциям. Уйти от него в отрыв можно двумя путями. Первый: еще раз пойти в коллектив с просьбой доверить свои акции или продать вам. Второй: быстро купить часть акций на свободном рынке и получить часть из федерального фонда. Если говорить прямо, кое-что докупить и кое-кого подкупить. Цена вопроса – примерно тридцать миллионов «зеленых», которых у нас нет. Получить их можно или взяв кредит, или продав одно из ваших детищ. Например, спорткомплекс вместе с хоккейным клубом. Учитывая фактор времени и сомневаясь в успехе окучивания ваших работников с третьего раза, мы будем настаивать на втором варианте. Вы, считая, что кредит кабальный, а продажа клуба – предательство, снова и безуспешно пойдете с шапкой по кругу.
Маевский отложил альбом в сторону и напрягся. Если присмотреться, можно было заметить, что продолжение разговора дается ему с трудом.
– И тогда мы, Руслан Магомедович, откроем наш с вами контракт и ткнем пальцем в пункт тридцать восемь, где сказано (цитирую по памяти): «В случае отказа Заказчика выполнять принципиальные предложения Исполнителя, последний имеет право расторгнуть настоящий Контракт в одностороннем порядке. В этом случае оплата Исполнителя производится только по работам, выполненным в предыдущем квартале».
Снова зависла тягучая пауза, которую нарушил Хамчиев.
– И что дальше?
– Дальше мы выходим из договора. И тут к нам обращается ваш конкурент с предложением его консультировать. Задаю вопрос: мы имеем право принять его предложение? Или, хуже того, сами купить контрольный пакет акций «СОЛТИТ», чтобы он не достался врагу?
– Если рассуждать по-людски, то нет. Это же предательство. Хотя… Если по «закону джунглей», то да.
– Юридически, Руслан Магомедович, мы сейчас живем и действуем по «закону джунглей». Вы, между прочим, контракт, где прописан этот тридцать восьмой пункт, подписали. Более того, у вас нет гарантии, что мы, подобно диверсанту, не будем настаивать на заведомо худшем решении. Если я и преувеличиваю, то немного. Запустить чужака в свой дом – всегда риск, особенно в спальню.
Хамчиев с минуту молчал, обдумывая, что сказать в ответ.
– Геннадий, вы, описывая свои возможные действия, все время говорите не «я», а «мы». Мне бы хотелось знать, с кем я имею дело. Не с безликим должностным лицом, а с конкретным человеком. Вопрос: кто этот «мы»?
Маевский улыбнулся.
– Вообще-то я имел в виду юридическое лицо – «КамФГ-Аудит». Но если вас интересуют персоналии… Пока исполнение контракта идет штатно, нашу фирму единолично представляю я. Хотя президент и основной акционер «КамФГ» Скачко проявляет интерес к нашей работе как к перспективному пилотному проекту. Но если дело дойдет до форс-мажора, то решение о нашем выходе из контракта и последующих резких телодвижениях будет, конечно, принимать Скачко. На основе моего доклада и рекомендаций. В итоге опять получается «мы».
– Понял. Тогда еще один вопрос, может, и не по адресу. Предположим, все случилось в соответствии с вашим сценарием, и Скачко стал владельцем комбината. Зачем он ему? Своими руками вывести его в мировые лидеры? Или, укрепив, выгодно перепродать?
– Об этом лучше бы вам спросить самого Владислава. Но я на девяносто пять процентов уверен, что ответ будет: хорошо на нем заработать. Может быть, для этого и вывести в мировые лидеры. Но точно не собственными руками. Предполагаю, что свои руки он прибережет для занятия политикой.
Хамчиев устроился в кресле удобнее и расслабился.
– Гена, можно на «ты»? Отвык я молодым «выкать».
– Мне даже приятней.
– Спасибо. Все, что ты мне наговорил, суровая, но реальность. И все же, будь ты злодеем, сам об этой теме даже бы и не вспомнил. Да, шеф твой, насколько я его знаю, не святой, но в подлостях замечен не был. Интуиция меня пока не подводила. Под давлением обстоятельств, возможно, вы меня и сдадите. Но только в самом крайнем случае, а не ради любви к искусству. И знаешь, если никому не верить, это разве жизнь? Поэтому продолжаем работать вместе. Закрытые вопросы мы все обсудили?
Геннадий кивнул.
– Тогда давай по чашечке кофе, и пригласим наших спецов вместе пройтись по плану действий на месяц и на квартал.
Дьяков, Скачко. Март 1993
Камский областной Совет народных депутатов, избранный весной девяностого года, полностью соответствовал революционному лозунгу «Вся власть Советам!». Назначал и снимал руководство исполнительной власти, одобрял или отклонял их решения. Двух сотен равных, хотя бы и на словах, рулевых на одном командном мостике областного корабля оказалось слишком много для нормального судовождения.
Августовский путч и развал СССР дали повод покончить с этим недолгим триумфом демократии… и хаоса. Федеральная власть назначила на девяносто четвертый год выборы в новые, уже не столь многочисленные региональные парламенты. А пока была создана компактная постоянно действующая структура – Малый Совет. В Камской области его состав ограничили двенадцатью депутатами: председатель, его заместитель, шесть председателей комитетов и четыре «неформальных лидера». По политическому весу новый руководящий орган оказался не таким уж и малым. Если по боксерской классификации, то «полусредним». По своим полномочиям он мог претендовать и на большее, но «каков поп, таков и приход»: его председатель Сергей Панин был явно слабоват.
В первом составе Малого Совета был и городской голова Николай Атаманов. Когда его назначили главой областной администрации, на освободившееся место был избран Владислав Скачко. Влиятельный, компетентный, да еще острый на язык новый член Малого Совета стал нарасхват у прессы. Оказалось, что повышенный спрос на этом рынке не только щекочет самолюбие.
Теперь его знали в лицо и отождествляли с властью тысячи людей. Обращались к нему с просьбами и с жалобами. В этот момент до Владислава дошло, что, будучи во власти, можно серьезно помочь человеку, не имея никаких материальных или финансовых ресурсов. Добиться отмены несправедливого действия или решения, надавив на чиновника или силовика. Выступить в качестве третейского судьи. Поднять бучу в прессе, которая подобные новости проглатывает безвозмездно, с лёта, словно пельмени после лыжной прогулки, тиражируя и подогревая их.
Осознание собственной общественной полезности и значимости, возможность быть на виду, решать сложные головоломки и развязывать двойные и тройные узлы, публично или в кулуарах выступать влиятельным игроком создавали особый, впервые ощущаемый им комфорт. Одновременно к Скачко пришло понимание своего заметного преимущества по отношению к большинству парламентских коллег. Ему не надо было заниматься политикой, чтобы заработать себе на жизнь. Личные банковские счета и красующиеся на них цифры со многими нолями позволяли делать это для души, интереса, драйва.
Накануне 8 Марта, как принято, мужской состав Малого Совета поздравлял трех своих боевых соратниц с женским праздником. Началось все довольно тоскливо. Панин ровно пятнадцать минут (по пять на одну даму) зачитывал их родословные и послужной список. Но и после этого шампанское еще семь минут стояло нераскрытым, пока он вручал грамоты, коробки конфет, произносил первый тост.
После этого власть за столом плавно захватили Федотыч и Скачко. В их речах, посвященных лучшим избранницам камского народа, почти не нашлось места депутатской тематике. Одни комплименты, исключительно женские. Описание силуэта, вызывающего учащенное мужское сердцебиение в момент поименного голосования… Восхищение тембром голоса, который ласкает слух, даже предлагая урезать финансирование… Глаза, красота которых заставляет забыть о грядущей отставке…
Была эта шутка с отставкой случайным совпадением, или Федотыч, произносивший ее, был осведомлен лучше Влада, трудно сказать. Но на экваторе праздничного мероприятия обладательница волшебного голоса и, по совместительству, председатель социального комитета шепнула Владу: