Но сегодня «Сообразить на троих» началось с поздравления. Накануне, 25 апреля, в стране проводился референдум: доверяет ли страна своему президенту или нет? Несмотря на все сложности и рост цен, более половины избирателей сказали «да». В Камской области, где подготовкой референдума занимался Дьяков, Ельцина поддержали шестьдесят два процента.
– Вчера из администрации президента звонил Токарев. Наш куратор, а с недавних пор заместитель начальника кадрового управления, – торжественно произнес Атаманов. – Просил передать лично тебе, Александр Игоревич, благодарность за добротную работу. Пока на словах, но будет и на гербовой бумаге.
С вопросами для брифинга разобрались за пять минут. Атаманов взял на себя информацию об итогах прошедших майских праздников. В отличие от Москвы, где на площади Гагарина произошло жесткое столкновение милиции с коммунистами и национал-патриотами, в области все прошло спокойно. Брюллов приготовил комментарий о последнем постановлении федерального правительства по малому предпринимательству. Дьяков взялся сообщить о причинах отставки начальника областного управления коммунального хозяйства.
– А теперь, друзья-товарищи, у меня к вам два вопроса, – продолжил разговор Атаманов. – Дерягин предложил провести совещание по обмену первым опытом приватизации крупных предприятий. На базе одного из них. Предложение дельное. Юрий Владимирович, подключись к этому делу, помоги Дерягину, сведи с кем нужно.
– Я думаю, с кабельщиками.
– Хорошо. Второй вопрос. Между делом сурово он меня раскритиковал за позицию «над схваткой», за то, что финансы, кадры и силовиков я отдал вам и тем самым лишился прямой связи с «низами». На старте девяносто второго года ты, Владимирович, предупреждал меня, что по этой причине «народная тропа» в губернаторский кабинет может зарасти, и превращусь я лишь в символ власти. Тогда я с этим не согласился. И сейчас, имея за плечами полуторагодичный опыт, этой опасности тоже не чувствую. Но если Борис снова поднял этот вопрос, значит, где-то запахло жареным? Что скажете? Прав представитель президента или преувеличивает?
– По финансовым вопросам, Николай Петрович, к вам идут лишь несогласные с моими решениями. Я веду статистику. Удовлетворенных вами жалоб менее трех процентов. Получается, что наши взгляды совпадают. Для нашего общего дела и для меня это хорошо. А для вас, как для политика, плохо. Вас не видно в этом процессе. Поэтому остаюсь при своем мнении.
– Александр Игоревич?
– У меня, Николай Петрович, существующий порядок зуда не вызывает. Когда возникает сложная или спорная ситуация, я всегда ее с вами обсуждаю.
– Но при этом милость люди получают не из первых, а из наших с тобой рук, – не удержался Брюллов. – Если шефу придется избираться, это не пройдет бесследно.
Дьяков парировал:
– Из наших рук исходят не только милости, но и отказы с взысканиями.
Атаманов подвел черту:
– Борис сказал, что это негативно сказывается только на моем личном имидже, а вообще-то наша команда смотрится хорошо, крепко. Это главное. От добра добра не ищут. А с моим обликом потом разберемся. Да, чуть не забыл. Токарев еще высоко оценил, Александр Игоревич, твои, цитирую, «профессионализм и чуткость». Судя по тембру голоса, ты его очаровал. Чем, если не секрет?
– Я же вам докладывал…
– Освежи память.
– Во время вашей командировки в Питер Токарев обратился ко мне с просьбой. Его старшая сестра жила у нас в Вильвенске. После смерти мужа Токарев решил забрать ее в Москву и попросил организовать переброску. Бойцы Полуянова помогли продать дом, оформили документы, организовали контейнер. Токарев за сестрой сам прилетал на денек. Я его сопровождал в Вильвенск и обратно, до трапа. Надо сказать, приятный кадр, еще «цековской» выучки.
– Теперь вспомнил, – добавил Атаманов. – Молодец, не подвел. Тем более что именно Токарев принимал решение о моем назначении. До встречи на брифинге.
На уютной кухне заместителя управляющего банком Оксаны Лазаренко ее хозяйка, как обычно, обсуждала за ужином актуальные вопросы современности со своим постоянно действующим гостем Александром Дьяковым. На этот раз главным вопросом повестки дня оказалось неуклонно приближающееся пятидесятилетие собеседника.
– Будь моя воля, Оксан, я бы вообще его не отмечал, а ушел вместе с тобой в глубокое и очень теплое подполье. Например, на Кипре. Но положение обязывает «накрыть поляну», выслушать поздравления и получить юбилейный орден. Поэтому предлагаю банкет провести без фейерверка, в скромном, сугубо официальном режиме. Тем более что особого желания с кем-то «дружить семьями» я не испытываю. Если у тебя другие мнения и пожелания, сдамся без боя.
– Меня, Саня, больше привлекает наше совместное времяпрепровождение со случайными и недолгими знакомыми на том же Кипре.
Дьяков чуть привстал, чтобы поцеловать Оксану в щечку:
– Вот и умница. Я начал подготовку по всем трем направлениям, но потихоньку. Ждал твоей последней резолюции.
– Утверждаю. Хотя… Два направления твоей деятельности мне ясны: банкет и Кипр. А третье?
– Орден. Надо было организовать, чтобы Атаманов догадался написать представление.
– А тебе это очень надо?
– Мне не очень. А для дела надо. Чтобы все знали: Дьяков в силе и в обойме. С ним лучше дружить, чем ссориться. Эта круглая дата напомнила мне о другой теме, которая, благодаря твоей деликатности, слишком терпеливо ждет своего часа. Мы уже седьмой год вместе. Время достаточное, чтобы проверить чувства, узнать о взаимных достоинствах и недостатках, урегулировать отношения с детьми, с бывшими половинами. Вопрос в лоб: не пора ли оформить наши отношения?
– В честь такого вопроса следует открыть шампанское.
– Не пойму, ты ехидничаешь или всерьез?
– Всерьез. Не смущайся, доставай из холодильника. Оно там с Нового года охлаждается.
Как положено у солидных людей, сдержанно хлопнула пробка. Дьяков аккуратно наполнил бокалы, взял свой, приподнял его, чтобы чокнуться, и встретился взглядом с Оксаной.
– Не вижу твоего обычного огонька в глазах. Перегорела за эти годы?
Оксана, не отвечая, взяла свой бокал, протянула его навстречу. Звон получился мелодичным.
– За нас с тобой, Саня! За эти счастливые для меня шесть лет! Желание посетить ЗАГС порой у меня возникает. Но редко и без особого энтузиазма. Мы оба убедились, что наличие штампа в паспорте не гарантирует нерушимости семейного союза. А делить квадратные метры и барахло на основе свидетельства о браке унизительно и непродуктивно. Каждый из нас способен перебиться на самоокупаемости. Хотя, чисто по-женски, я с удовольствием прогулялась бы с тобой в этот казенный дом. А «пыла-жара», соответствующего ситуации, нет совсем по другой мелкой причине, о которой мне даже неудобно говорить после твоего, такого приятного для меня, предложения. О нашем с тобой союзе в Камске не знает только ленивый и темный, а деловые люди к этим категориям не относятся. Не так уж и редко они приглашают меня к сотрудничеству, благодаря не моим талантам, а твоему положению. Чаще всего я иду навстречу их предложениям и просьбам. Подчеркиваю, исключительно деловым. Совершенно случайно рассказываю о них тебе, и ты, как ни странно, положительно на них реагируешь. Об этих случайностях можно сплетничать, но формально все кристально чисто. Если же я стану мадам Дьяковой, наш деловой дуэт окажется на мушке у немалого числа врагов и завистников.
Дьяков пододвинулся ближе к Оксане и обнял ее.
– Логично, но не дуешь ли ты на холодную воду? Впрочем, смотри. Предложение сделано. Решение за тобой.
Хамчиев, Маевский. Октябрь 1993
Пообещав за три года вывести «СОЛТИТ» из провала, вызванного снижением оборонного заказа, Хамчиев не бросался словами. У него был мощный личный стимул – заработать деньги, необходимые для приватизации. Был и четкий план действий. Имелась и сила воли воплотить его в жизнь. Уже первые три квартала девяносто третьего показали, что план был не только правильным, но и реальным.
Если не считать военную технику, в высокотехнологичных производствах советская промышленность редко составляла конкуренцию лидерам мирового рынка. В развитые страны СССР экспортировал сырье, полуфабрикаты или экзотику. Гордого сына гор Руслана Хамчиева такая роль не устраивала. На второй год своего пребывания в директорах он поставил себе и подчиненным задачу: сражаться за призовое место. И не где-нибудь, а в мире.
Он знал, какой должна быть лучшая в мире титановая компания. Не абстрактная, а конкретная. Находящаяся здесь – в Солегорске, куда он пришел почти три десятка лет назад молодым специалистом. С его орлами – работягами, ничем не выдающимися, когда их встречаешь на городских улицах, и такими ловкими, хваткими, сообразительными в цехах. Как инженер и хозяйственник он знал, как это сделать без исходящих сверху подсказок и одолжений.
Не прошло и пятилетки, как ранее отстающий Солегорский комбинат завоевал знамя победителя всесоюзного отраслевого соревнования. Вручать награду приехал министр.
В этом месте придется на шаг отступить от темы. Ингуш Хамчиев один завет предков систематически нарушал, употребляя спиртное. В меру, но с удовольствием и со знанием дела.
На банкете, завершавшем процедуру вручения знамени, разгоряченный успехом и армянским коньяком, Хамчиев ответил на поздравление министра импровизацией:
– Говно не пьем, ширпотреб не производим!
Еще одно отступление. В те годы слово «ширпотреб» не столько означало, что соответствующий товар предназначен для широких масс, сколько его унизительно низкое качество.
Услышав директорский ответ, народ замер в ожидании реакции руководства. Министр встал, сделал суровое лицо, покосился на сидевшего рядом секретаря обкома, выдержал паузу секунд в пять-шесть, чокнулся с директором и произнес:
– Будь моя воля, приказал бы эти слова водрузить над проходной.
Неуклонно следуя своему тосту-девизу, Хамчиев в последующие годы вывел свой комбинат в первую мировую десятку. Сейчас, несмотря на кризис и потери в объемах, «СОЛТИТ» продолжал биться за лидерство. Только в этом году комбинат запустил первую в России машину непрерывного литья магниевых слитков. Освоили и выпуск сложных, продаваемых по хорошим ценам магниевых панелей, листов и профилей. А по титановым штамповкам шасси для больших самолетов солегорцы оставили позади всех.