– Нет. Первое – когда удачно, второе – когда нет.
– Не угадал. Удачно или неудачно сыграть матч – следствие. Причины могут быть разные. «Сыграть» – значит с душой, выложиться до последнего. А вот «исполнить» – отбегать по полю не напрягаясь, поставить галочку. Ты и твои люди, прости за правду, сыграли этот матч без души. В чем вина не столько твоя, сколько моя. На этом сенаторскую тему в черной траурной рамочке закрываем. Иди трудись, работы накопилось невпроворот. А со своими дальнейшими намерениями я к завтрашней оперативке определюсь.
Незадолго до одиннадцати часов напомнил о себе желтоватый, еще с гербом СССР, телефонный аппарат прямой правительственной связи.
– Вот и Москва проснулась, – пробурчал Атаманов.
– Николай Петрович, администрация президента в лице Токарева вас приветствует.
– И я вас, Владимир Константинович.
– Мы в курсе итогов выборов по Камской области, сожалеем, что вас не будет в числе сенаторов, но просьба к сердцу близко эту неудачу не принимать.
Дальше излагаю мнение с самого-самого верха. Вы не единственный из проигравших глав региона, которых мы считаем «крепкими» и «своими». Та же картина в Мордовии, в Брянской области. Похоже, что после окончания подсчета голосов еще несколько прибавится. Мне поручено сообщить, что администрация оргвыводов по итогам этих выборов делать не будет. Избрание губернаторов намечено на девяносто шестой год. Добавлю от себя: времени более чем достаточно, чтобы проанализировать ошибки и впредь их не повторять. Чего я вам и желаю. Кстати, кто вам так неловко помогал бороться за мандат?
– У железнодорожников, Владимир Константинович, за все отвечает машинист, а не помощник.
– А все-таки.
– Первый заместитель – Дьяков.
– Дьяков? Удивительно. Я же его знаю. Он произвел на меня очень хорошее впечатление…
«На меня тоже», – подумал Атаманов, вешая трубку. Дальше размышлять на эту тему не пришлось. Вошла секретарь и спросила, остается ли в силе график на сегодняшний день.
Жизнь продолжалась, график надо было исполнять. В соответствии с ним он должен был по приглашению мэра присутствовать на градостроительном совете. После совета началась обычная, но полнокровная текучка: встречи, звонки, переговоры. И лишь перед обедом Атаманов вспомнил о вчерашнем огорчении.
По телефону он поздравил с победой своих более удачливых соперников, ныне сенаторов, и пригласил их на совместную пресс-конференцию во вторник. К этой пресс-конференции ему и надо было окончательно определиться.
Атаманов нажал на переговорном устройстве кнопочку «Брюллов».
– Юрий Владимирович, есть предложение продолжить разговор о намерениях. Вечерком, на нейтральной территории.
–Деликатный ты до безобразия, Владимирович, – вместо закуски произнес Атаманов после первой рюмки. – Вижу, что страсть как хочется спросить, что я надумал, а терпишь.
– И что же надумали?
– Ответить коротко или начать с обоснования?
– Желательно в красках, с подробностями.
– Начнем с того, что Токарев из президентской администрации почти официально заявил, что они ко мне претензий не имеют и до выборов губернатора терпят. Получается, что определиться я могу сам, без пинка сверху. Первый вопрос, который я себе задаю: эта работа мне нравится? Отвечаю: да. Я не решал задач подобного масштаба. Признаюсь, мне щекочет самолюбие быть не последним человеком в стране, иметь не прямой, но выход на первое лицо. К тому же, и ты это чувствуешь не хуже меня, мы оказались у штурвала в интереснейший момент. Революционный. Смены плана – рынком, партийной диктатуры – демократией. Мы с тобой собственными руками собираем новое здание. Пока из старых кирпичей и обломков. Но новые стройматериалы уже на подходе. У нас качественные чертежи западной разработки. За эти два года мы по ним выложили стены и настелили крышу. Это была каторжная работа, но здание стоит. Его надо достроить, оснастить. Но нет никакой гарантии, что его начинка будет соответствовать чертежам.
– Почему?
– И демократия, и рынок могут быть разными. Отшлифованными столетиями, как в Англии или Норвегии. Или грубо сколоченными, как в Колумбии или в Алжире. А человек почти везде одинаков. Если законы, власть, общество его не сдерживают, он начинает проявлять худшие свои качества: обманывать, воровать, безобразничать… Я, благодаря уже взрослым детям, имею возможность наблюдать поведение их поколения: молодого, энергичного, хваткого. Ребята все разные, а генеральная линия у всех общая: первый шаг делать не по закону, а в обход его. Нарушить, если нет пригляда. При наличии контроля – обмануть, дать взятку. Какие правила игры мы сегодня, на старте всего этого нового, установим, как сумеем обеспечить их выполнение, такими и будут наши страна и область. Цивилизованными или жуликоватыми.
Атаманов, не чокаясь, выпил рюмку, хрустнул маринованным груздем и только после этого продолжил.
– Больше всего это зависит от Москвы, но персонально от нас с тобой тоже немало. За эти годы, в отличие от некоторых соседей, мы от многих глупостей убереглись. Соседи запрещают свою сельхозпродукцию продавать за пределы их регионов, а ты предлагаешь нашим – вперед! Помогаешь им транспортом, чтобы хорошо заработали, купили технику и удобрения. Свердловчане и горьковчане печатают свои деньги, а мы выкрутились благодаря единой, нами созданной бирже. Про новую беду – финансовые пирамиды – соседи молчат в тряпочку, а ты в пятницу полчаса по телевизору уговаривал народ, чтобы не позволял себя дурить. Так сложилось, Юра, что почти все, мною затеянное на железной дороге и мэром, я не бросал на середине пути, доводил до ума. Но на это надо как минимум года четыре. Если мне их дадут, отказываться не буду. Это и есть мое решение.
– Думаю, что оно правильное, – одобрил Брюллов. – Соответствует аксиоме: дают – бери, бьют – беги. Тем более что я тоже близок к принятию серьезного решения. Я решил уходить. В университет, ректором.
– Ты не шутишь?
– Я шутить люблю, но эта тема не для шуток.
– Но ты моя правая рука. И, одобрив мое решение продолжать, сам уходишь из команды.
– Я благодарен вам за все, что сделали для меня, еще молодого специалиста, за то, что считаете «правой рукой», что хорошо относитесь, что доверяете безмерно. Но у вас есть и вторая рука – мой старый приятель Санька Дьяков. Он способный человек, опытнейший аппаратчик и не меньше меня вам нужен. Да вот беда, несмотря на общую голову, между вашими двумя руками нет единства. Я, естественно, считаю, что не по моей вине. Подробности излагать не буду. Вы этот диссонанс пытаетесь не замечать, не желаете делать выбор между нами. Боюсь, что это неправильно: две руки должны или взаимодействовать, или их хозяину дешевле быть одноруким. Не скажу, что главная цель моей добровольной ампутации – помочь вам. Помогаю я в первую очередь себе: неуютно, будучи на работе, думать не о ней, а о разборках.
– Знаю, что кляузничать не в твоих правилах, но на один вопрос прошу ответить хотя бы одной фразой. Чем тебя тяготит Дьяков?
– Одной вряд ли получится. Хотя… Он не способен делиться по-честному. Ни победами, ни поражениями.
Обычно последняя неделя декабря не балует информационными поводами. Уже не до креатива. Надо «закрыть год»: выполнить план, заработать годовую премию, достойно отметить эти достижения в своем кругу за накрытым столом. В Камске, тем не менее, два заметных события произошло. По собственному желанию администрацию области покинул один из двух первых заместителей главы – Юрий Брюллов. Через три дня он начал акклиматизацию в кабинете ректора Камского университета. Пока в качестве «исполняющего обязанности».
Единственным первым заместителем Атаманова стал Александр Дьяков.
Дьяков, Брюллов, Морозовский, Скачко. Январь 1994
Вопреки традиции, новый, девяносто четвертый год стартовал не празднично. Третьего января из Бендер пришло известие о смерти отца Морозовского. Лишившись двенадцать лет назад своего высокого покровителя, Марк Наумович как-то сказал сыну:
– За редкими исключениями человеческая память короткая. Через пару лет забудут о Леониде Ильиче, а еще быстрее о нас, его однополчанах.
На этот раз дальновидный папа оказался прав лишь наполовину. Скоро о Брежневе если и вспоминали, то с негативом. Зато внимание к фронтовикам с каждым годом, особенно юбилейным, возрастало. По крайней мере, внешне.
После торжественного праздничного обеда, посвященного сорок пятому Дню Победы, старший Морозовский позвонил сыну и не только признал свою ошибку, но и разъяснил ее причину:
– Я, Фима, не учел, что для нашего боевого поколения наступила пора не по одному, а колоннами уходить из жизни. А те, кто пока еще остаются, кем являются? Раритетами! Теперь скажи мне, почему раритеты ценят, оберегают? Они что, полезные?
– Не всегда.
– Правильно. Зато их мало. И уже недорого обходится смахнуть с них пыль или подарить по конфетке на праздник.
Несмотря на трудные времена и вооруженные конфликты, в Бендерах фронтовика Морозовского чтили и даже собирались торжественно отметить его восьмидесятилетие. Не дотянул…
Каким-то чудом Фима сумел зафрахтовать чартерный ЯК-40. Кроме семьи Морозовских попрощаться с Марком Наумовичем полетели старые друзья: два оркестранта оперного театра, бывшие соратники из филармонии и Кабельного завода и Юрий Брюллов с Ириной.
Александр Дьяков приехал в аэропорт с огромным венком. Покинуть Камск на три дня он не мог. Замещал Атаманова, который всегда старался взять неделю отпуска на зимние каникулы.
Когда в марте девяносто третьего энергичная и симпатичная коллега по депутатскому корпусу спросила Владислава Скачко, не желает ли он возглавить законодательную областную власть, он пропустил этот вопрос мимо ушей как несерьезный. Но в конце января жизнь все же развернула его в сторону этой темы.
Новый ректор университета Юрий Брюллов рьяно взялся за повышение финансовой урожайности вверенного ему учебного заведения. В числе прочих мер решил он создать попечительский совет. Принцип подбора членов сове