Скачко ошарашенно смотрел на Хамчиева. Постепенно до него дошел смысл сказанного, и он нехорошо улыбнулся.
– Шесть лимонов Александр Игоревич захотел… – произнес он с интонацией графа Монте-Кристо.
Атаманов, Скачко. Сентябрь 1995
В том, что природа в Прикамье – показушница, Атаманов убедился еще в молодые годы. Когда в область приезжали высокие гости, она старалась показать товар лицом: солнышком подсветить свою красоту, свежим снежком припорошить неряшливость человеческих деяний. Так произошло и на этот раз. Чаще всего во вторую половину августа купальный сезон на Каме заканчивался, а по утрам на дачных грядках можно было обнаружить матовый налет инея. Но в этом году, видимо, в честь федерального совещания железнодорожников, даже в начале сентября природа выдала кондиционную золотую осень, о которой сообщила местная метеослужба: «Температура воздуха +23, воды +21, ветер южный, слабый, осадков не ожидается». В такую погоду даже мудреные разговоры воспринимаются без мучительного умственного напряжения, а спиртное идет так, что только подливай. А что подливать и чем закусывать, у железнодорожников с большими звездами на погонах или в петлицах находилось во все времена.
Совещание было посвящено грядущим революционным переменам – приватизации и акционированию отрасли, полтора века олицетворявшей государственные мощь, точность и порядок. Главным лицом Высокого Собрания был первый заместитель министра путей сообщения Аксененко. Губернатор Атаманов, отдавая дань традиции, намеревался от имени хозяев поприветствовать гостей, до первого перерыва послушать доклады и тихо, по-английски, исчезнуть, чтобы вернуться к своим разнообразным обязанностям. Но обнаружив еще в кулуарах более десятка старых сослуживцев со всей страны, приказал сопровождавшему его помощнику отменить все намеченное.
В президиуме Атаманов сидел рядом с заместителем министра. Выяснилось, что Аксененко заприметил его еще в семьдесят пятом, когда он выступал на всесоюзном слете начальников станций.
– А я, каюсь, вас не припоминаю, – повинился Атаманов.
– Ничего удивительного. К этому времени вы сколько лет уже были НОД?
Атаманов на пару секунд задумался, вспоминая и производя нехитрый подсчет.
– Десяток.
– Аксакал, передовик! А я лишь второй год на Восточно-Сибирской дороге.
В перерыве, обмениваясь с Аксененко впечатлениями о прозвучавших выступлениях, губернатор посетовал:
– То, что наметили начать масштабное реформирование через пару лет, а всерьез готовитесь уже сейчас, это хорошо. Но что меня встревожило. За три рыночных года в других отраслях накопился колоссальный, не только положительный, но и отрицательный опыт. О нем сегодня никто и не вспомнил. Или собираетесь шагать по тем же граблям?
– Интересно, какие «грабли» вы считаете наиболее травмоопасными?
– Недостаточная антимонопольная и антикриминальная профилактика. Раз. Вряд ли обоснованный отказ от перекрестного субсидирования. Два.
– Последнее не совсем понял, Николай Петрович.
– Мелкий, но типичный пример. Был у нас в городе двухзальный кинотеатр. Большой зал – «кассовые фильмы», малый – ретро, научно-популярные, элитарные. Малый жил за счет большого. Перед приватизацией трудовой коллектив из шести человек рассорился. Приватизировались отдельно. Через полгода малый перешел на развлекаловку. Не спасло. Помещение продали, новые хозяева торгуют трусами. А город потерял очажок культуры, уникальных специалистов, киноархив. Сейчас готов дотировать, но уже поздно. С нашей епархией аналогии не улавливаете?
– Еще как улавливаю. У меня просьба, поделитесь этими соображениями с трибуны.
– Тогда не взыщите за погрешности экспромта.
– Я с интересом и удовольствием услышал здесь предложения, о которых лет пять назад побоялся даже думать, – продолжал Атаманов через полчаса уже с трибуны. – Поднять руку на отделения дороги! Оптимизировать налоги через изменение структуры депо! Да мы слов таких не знали: «оптимизация налогов». Но не упрекнуть вас, коллеги и соратники, тоже не могу. Спрашиваю вас: какова сегодня репутация завершающейся и, бесспорно, необходимой приватизации? Какие эпитеты ее более всего сопровождают? Правильно подсказываете: «грабительская», «бандитская». За что ее так? За то, что в спешке, по незнанию или из корысти, не предусмотрели системы ее защиты от криминала всех мастей. От коррупции и рейдерства до примитивного бандитизма. Вы уверены, что все это не повторится в нашей, железнодорожной епархии? Хотя считаю, что на этот раз время на профилактику имеется.
Атаманов специально выдержал паузу, чтобы проверить, как реагирует зал. Стояла мертвая тишина, значит, зацепило!
– В нашей отрасли есть много того, что является естественной монополией, однако имеются и организации, которым здоровее жить в условиях конкуренции. Но сегодня в выступлениях всех стригли под одну гребенку. Не подкладывайте под себя эту мину. Я чувствую в зале всеобщее негативное отношение к методу «перекрестного субсидирования». Не промахнитесь, друзья мои. Ваши работники тоже ездят на электричках. Кое-где это единственный вид транспорта. Без перекрестного субсидирования вы пригородное сообщение погубите. И пока последнее, но очень важное. Когда всеми нами почитаемый Вячеслав Вячеславович попросил меня срочно (я это подчеркиваю!) пристроить ваше совещание в этом «оазисе капитализма», хозяин «Усть-Сужи» господин Крутов сначала сказал, что за месяц это сделать невозможно. Но узнав, что все вы очень высокое начальство, поставил условие.
Атаманов снова обратился к своим старым друзьям-коллегам.
– Угадайте, какое?
Кто-то из второго ряда выдвинул версию:
– За двойную оплату.
– Нет. И не за солярку и даже не медицинское оборудование. Он потребовал, чтобы оба дня заседания завершались до половины пятого, и чтобы все гости до ужина прошли через лечебные процедуры курорта. Бесплатно. Отчего такая щедрость? Это не щедрость, а окупаемые рекламные расходы. Он прикинул: если начальнику дороги понравится, он прикажет бонусные путевки для своих сотрудников покупать именно у Крутова. Это называется «рыночное мышление». Наше поколение железнодорожников привыкло, что мы являемся распределителями дефицита. От билетов в СВ до товарного порожняка. Реформировать отрасль должны люди, об этом забывшие, настроенные пролезть в щель, но перехватить заказ на транспортировку у конкурентов: автотранспортников, речников или авиаторов. Без этого нам всем труба.
Вечером перед «товарищеским ужином», пока участники совещания мужественно проходили через грязевые ванны, «душ Шарко» и прочие телесные испытания, губернатор и заместитель министра прогуливались под огромными соснами, высаженными вдоль набережной еще во время строительства курорта.
– Николай Петрович, – продолжил разговор Аксененко. – Можно деликатный вопрос? Насколько я понимаю, у вас через год выборы. Пойдете?
– Поработать бы еще хотелось. Первые всходы собственного посева уже проклюнулись, желательно довести их до товарной кондиции. Но без выборов. В самом начале девяностых они мне даже нравились: наивные, искренние. А теперь в них много бизнеса, технологий и даже подлости. За гривенник обгадят с ног до головы и не по делу. С другой стороны, мне до пенсии еще пятилетку трубить, и добровольно отдавать контроллер локомотива в чужие руки как-то не по душе…
– А если бы вам предложили контроллер не менее достойного локомотива, чем Камская область? Например, заместителя министра МПС «по рынку».
Без всяких выборов. Вы – редкий сплав железнодорожника и политика высокого уровня, чувствующего новую экономику. Свободно в ней дышите, а не приспосабливаетесь, через себя не переступаете.
– Это предложение?
– Пока намек, «над чем подумать».
Еще будучи Поршнем, Влад Скачко с почтением относился к категории сограждан, которых в их пацанской компании называли «классный старик». Тогда, году в семидесятом, этого звания они удостаивали седых фронтовиков с рядами орденских колодок на штатских пиджаках. «Классные» перешагнули черту между зрелостью и старостью, потеряли «легкость хода», их уже чуть пригнули к земле время и суровая жизнь. Но все это компенсировалось стойкостью и дипломом житейской мудрости, полученным в Университете проб и ошибок. Позднее категорию «классных» пополнили бывшие пушкари, строители, нефтяники. Командуя автосервисом, Влад помогал им не в порядке исполнения постановлений и указов, а из естественной человеческой симпатии.
Последние годы он не упускал возможности пообщаться с еще одной разновидностью «классных стариков» – бывшими руководителями города и области. В их рассказах обязательно присутствовала «Москва» в лице ЦК, правительства, Госплана или министерства. «Москва» назначала и снимала, награждала и «делала втык», давала или зажимала деньги и материальные блага.
Удивительно, но пробыв почти полтора года вторым лицом области, Скачко почти не почувствовал на своем плече, тем более на шее, той крепкой хватки «руки Москвы», которую вспоминали его предшественники. За все это время телефон правительственной связи, стоящий на его столе, ни разу нервно не вздрогнул от сурового московского звонка. Если дотационные регионы зависели от Министерства финансов, вымаливали финансовый прикорм, то Камская область жила по принципу «пьем на свои». Даже инциденте отзывом подписи из-под «Договора о согласии» не нарушил этой закономерности.
И вдруг Москва вспомнила о своем заблудшем сыне. Письмо из аппарата Государственной Думы извещало, что с 18 по 22 сентября в Москве на базе Академии народного хозяйства при правительстве (АНХ) состоится семинар-совещание руководителей представительных органов субъектов Российской Федерации.
Академия была создана еще по инициативе Косыгина для шлифовки мастерства советского директорского корпуса. Видимо, не случайно три академии построили недалеко друг от друга в конце проспекта Вернадского: хозяйственную, партийную (при ЦК КПСС) и Генерального штаба. Все они были предназначены для профессиональной элиты. В них все было по высшему разряду: преподаватели, библиотеки, учебные корпуса, гостиницы, столовые, не уступающие ресторанам, спортивные залы и даже служба быта. Высокопоставленный слушатель, не покидая территорию академии, мог месяцами грызть грани