т науки и передовой практики, не отвлекаясь на мелочи быта.
С университетских времен Владиславу не приходилось сидеть за партой. А врожденная любознательность, оказывается, никуда не делась. На семинаре ее было кому удовлетворить. Занятия проводили как ученые, так и практики высокого ранга: председатели Государственной Думы и Совета Федерации, руководитель администрации президента, заместители премьера, министры.
Форма занятий была почти домашней: лекции, плавно переходящие в беседу. Беседу доверительную, почти «на равных». Острые вопросы приветствовались. Глупые и даже наивные наказывались юмором, и не всегда добрым. Согласно принципу: «Каков вопрос – таков ответ».
На первых занятиях Скачко солировать не решался: среди семидесяти слушателей с депутатскими значками на лацканах пиджаков было много солидных лиц и особенно фигур. До сих пор где-то в глубине души он сомневался, что уже дозрел до областного спикера. Подозревал, что добился желаемого не столько знаниями и опытом, сколько ловкостью. Но очутившись в аудитории с коллегами из других областей и республик и послушав их, успокоился. Народ в своем большинстве оказался толковый, крепкий, но интеллектом не подавлял.
Скачко оказался одним из немногих в этой аудитории «человеком-оркестром». Право на столь лестное звание давали опыт депутатской работы в вольнолюбивом перестроечном Совете; немалый успех, добытый в бизнесе; знание до тонкостей закулисья российской приватизации. В отличие от большинства сотоварищей, он имел довольно четкое представление о демократии. Благодаря беседам с Брюлловым и Валдисом, зарубежными партнерами по бизнесу и собственной наблюдательности, он воспринимал демократию не негативно «по-зюгановски»[71] и не идеализированно, а вполне реалистично. С ее лицевой и тыльной сторонами.
Этот багаж позволял ему задавать вопросы и даже отпускать реплики на темы необоснованности некоторых налоговых преференций, вседозволенности Газпрома и унизительного положения антимонопольного комитета, потенциальной опасности залоговых аукционов.
Уже на третий день Скачко почувствовал, что вошел в десятку, а может, и в тройку неформальных лидеров спикерского сообщества. Челябинский и волгоградский коллеги даже выдвинули его в сопредседатели Совета региональных законодателей. Хватило ума притормозить и взять самоотвод в пользу хабаровского председателя – энергичного и толкового отставного офицера.
Впрочем, на авторитет, вернее, на популярность Владислава сработал еще один фактор. Большинство из парламентариев не прельстилось соблазнами вечерней и ночной жизни столицы. После занятий они не покидали гостеприимный комплекс АНХ, пользуясь редкой возможностью без вечной гонки поговорить друг с другом. Беседа начиналась в столовой и потом плавно перетекала в холлы и в номера гостиницы. Гастрономическое сопровождение обмена опытом оплачивалось в складчину, но по российской традиции, когда разговор удавался, в самый неподходящий момент заканчивалась выпивка. В этой ситуации Скачко непреклонно брал штурвал на себя. Он доставал мобильник и, не позднее чем через четверть часа, его помощник, занимавший отдельный номер в той же гостинице, восстанавливал баланс духовного и материального.
Вернувшись в Камск, Владислав достал из кейса конверт с четырьмя десятками визитных карточек. Содержание девяти из них он, не откладывая, переписал в личную записную книжку.
Атаманов, Дьяков. Ноябрь, декабрь 1995
Новый офис московского представительства «СОЛТИТ» Хамчиев обещал посетить сразу после ноябрьских праздников. Прежде чем показать его исполнительному директору, глава представительства Леонид Скворцов лично и дотошно проинспектировал все триста двадцать квадратных метров, арендованных солегорцами в престижном «хаммеровском» Центре международной торговли на Краснопресненской набережной. Сопровождал его управляющий делами представительства. Три месяца назад он покинул дипломатическую службу. Сейчас, храня верность Его Величеству Протоколу, он шел на полшага позади своего шефа, записывая в блокнотик его замечания и пожелания. В тот момент, когда они проходили мимо приемной Скворцова, из дверей выглянула референт:
– Леонид Васильевич, извините. Третий раз звонит Дубов из Boeing. Что-то ему передать?
– Давайте прервемся на пару минут, – предложил Скворцов экс-дипломату.
– Господин Скворцов! – раздался в трубке знакомый голос. – Позывные Алекс Дубофф не вызывают у вас отрицательных эмоций?
– Слушаю вас, Алекс, – аккуратно ушел от ответа Скворцов.
– Случайно, но с удовольствием узнал о вашем новом месте работы и подумал, что мы можем быть полезны друг другу и новым работодателям. Притом без ущерба для нашей деловой репутации. Меня пригласил к себе Boeing. Они задумали в России масштабный проект. Корпоративный научно-технический центр по разработке новейших материалов и технологий. В том числе по титановым сплавам. Шеф проекта мистер Чандлер посетит Москву через две недели. Не смогли бы вы поспособствовать его встрече с господами Маевским и Хамчиевым и принять участие в подготовке к переговорам?
– Меня завтра же выгонят, если я проигнорирую интерес Boeing. Но формальности прежде всего. Жду официального обращения руководства. Сразу после этого мы приступим к делу.
Алекс не блефовал. Полномочия его были удостоверены факсом из Чикаго, в Москве проект всерьез рассматривался на правительственном уровне. Сотрудничество с «СОЛТИТ» в проекте было отнесено к числу важнейших.
Когда старые знакомые встретились для обсуждения технических вопросов, выяснилось, что американцы прилетят на собственном самолете. Скворцов предложил:
– А если мы их примем в Солегорске? Полтора часа лета до Камска, сразу пересадка на вертолет, и через сорок минут они на месте.
– Это было бы блестяще, – откликнулся Алекс.
Последовали звонки Маевскому и, после его согласия, – в Солегорск Хамчиеву.
– Я двумя руками «за». Но поставьте условие: как минимум два часа программы визита выделяются на дегустацию шашлыка моего собственного приготовления. Наконец-то я смогу «боингам» ответить гостеприимством.
Результатами встречи на комбинате высокие договаривающиеся стороны остались довольны. Полтора часа ушло на осмотр цехов. Еще столько же – на выяснение взаимных интересов. Для совместной проработки выбрали четыре темы. По итогам встречи подписали «Протокол о намерениях». Правда, после этого в графике произошел сбой: вылет из Солегорска дважды откладывался. Сначала мистер Чандлер учился произносить без акцента вопрос гамлетовского масштаба: «Ты меня уважаешь?». Потом он с этим же вопросом настойчиво обращался к каждому из участников застолья.
Только в девять вечера вертолет оторвался от земли, покинув осиротевшего Хамчиева.
Полет от Камска до Москвы гости дружно проспали. Лишь Алекс и Скворцов, перейдя на «ты», больше для порядка, потягивали виски и ностальгически вспоминали свои сложные отношения в битве за пакет акций «СОЛТИТ».
Прощаясь во Внуково, Чандлер при всех приобнял Алекса:
– I thank for excellent work!
Из аэропорта в город Алекс пригласил Скворцова поехать вместе.
– Моя квартира и офис находятся почти рядом с вашим домом. Грех не воспользоваться возможностью не только продолжить нашу приятную беседу, но и похвастаться московской обителью Boeing.
Через полчаса Алекс уже демонстрировал гостю офисные новинки: компактную кофемашину, совмещенные сканер и принтер, телефон спутниковой связи…
Выпив на посошок, коллеги стали прощаться. И тут Алекс то ли неожиданно вспомнил, то ли изобразил неожиданность воспоминания еще об одном деле. Из сейфа им был извлечен большой серый незапечатанный конверт. Приоткрыв, он передал его Скворцову со словами:
– Дважды хотел это выбросить, но в последний момент останавливался. Это моя, можно сказать, переписка с четой Дьяков – Лазаренко. Не исключаю, что вашей команде еще придется иметь с ними дело. Если не пригодится, выбросишь сам.
Приехав домой в полночь, Скворцов достал содержимое конверта, просмотрел по диагонали, затем, уже внимательно, прошелся по второму разу. В пакете оказались отчет Дьякова по экспертизе «СОЛТИТ», банковские документы и финальное обращение Алекса к супругам.
С нетерпением дождавшись, когда на Урале начнется рабочий день, Скворцов позвонил Маевскому:
– Мне в руки попал материал, который может очень огорчить одного камского руководящего товарища, который пытался отдать любимую игрушку нашего джигита чужому дяде.
– Вот это подарок. Ты не представляешь, как твоя находка может пригодиться. Сегодня вечерним рейсом вылетай к нам. Я договорюсь со спикером, чтобы он нас завтра принял.
Месяц назад губернатор Атаманов пропустил мимо ушей ни к чему не обязывающий вопрос Аксененко о его отношении к смене места работы. Но когда та же тема прозвучала из уст Вячеслава Вячеславовича, он напрягся.
Старший товарищ позвонил, чтобы поздравить его и Нину с праздниками. Но между делом добавил:
– Министр ухватился за подсказку Аксененко назначить тебя заместителем по рыночному реформированию. Предложение он тебе сделает после подготовки кадровиками штатного расписания по новому направлению. Не уговариваю, но полагаю, что на этом месте ты будешь и державе полезен, и себя не обидишь.
Что сказать? В идее Аксененко было немало привлекательного. Дело интересное, он в нем разбирается. Должность престижная и влиятельная. Чуть ниже, чем сейчас, но без всяких выборов и, опять же, географически поближе к детям, обосновавшимся в столице. Смущало одно: переходя в министерство, он как бы дезертировал из Камска.
Поэтому, когда раздался, что скрывать, желанный звонок министра и последовало предложение. Атаманов ответил уклончиво:
– Да, эта работа мне интересна не менее, чем губернаторская. Но губернатором меня назначил президент, и мой самовольный уход может быть воспринят как бегство с корабля…