«Расстроился, что на этом месте сижу я, а не он? – попробовал угадать Дьяков. – Или правильно понял, что предложение по „гонорару“ он получил от заместителя, а отвечать на него придется самому губернатору? А это существенная разница».
Видимо, более весомой была вторая причина дурного настроения спикера. Сразу же после завершения оперативки Владислав шепнул Дьякову:
– Вы мне сможете сейчас уделить с десяток минут?
Уединились в губернаторской комнате отдыха.
– Александр Игоревич, – слегка запинаясь, начал Скачко. – Прежде всего, спасибо за доверие, оказанное вами, и за предложение облегчить бремя затрат на приобретение контрольного пакета акций «СОЛТИТ». Я осторожно, без подробностей, посоветовался с людьми, которые в этом разбираются. Они подтвердили мой вывод, что компенсация в шесть миллионов является даже слишком скромной за выигрыш ста четырнадцати. Тем более что назначение губернатором означает, что вы остаетесь здесь надолго и риск невыполнения нашей договоренности уменьшается на порядок. И все же я не готов принять ваше предложение. Причина: огромный риск для моей и, особенно, для вашей репутации. Я перебрал около десятка схем передачи вам согласованных нами средств. Ни одна из них не может быть реализована без участия как минимум трех посторонних лиц, как в «безналичном», так и «наличном» вариантах. Это означает большую вероятность утечки информации с последующими, мягко говоря, негативными последствиями.
Скачко прервался, чтобы достать из внутреннего кармана пиджака два сложенных вдвое листочка формата А4, развернуть их и положить рядом перед Дьяковым.
– Мой вывод, – продолжил он, – это не предположение, а свершившийся факт. Это, – он кивнул на листки, – сканированные копии лишь части документов известного вам офшорного банка. Может быть, мой расчет и примитивен, но если смешная сумма в четверть миллиона долларов всплыла на поверхность, то шанс засветиться с шестью миллионами увеличивается в двадцать четыре раза.
«Это он всерьез опасается или паясничает? – крутилось в голове Дьякова. – Скорее всего, издевается. Да еще и шантажирует. Откуда у него копии? Не секрет, что „КамФГ“ имеет представительство на Кипре. Ноги растут оттуда или им продался Алекс? Как бы то ни было, я у Влада на крючке. Придется вести себя предельно аккуратно».
Внешне Дьяков не выдал своих чувств и мыслей. Разве чуть побледнел. Еще взглянул на листки, улыбнулся своей фирменной улыбкой и поставил точку в разговоре.
– Наверное, вы правы, Владислав Борисович! Риск необходим, когда он оправдан. В данном случае номера под куполом цирка без страховки нам с вами противопоказаны…
Испорченное спикером настроение удалось подремонтировать лишь во время брифинга. Он прошел живо, даже лихо. Казалось, что Дьякова журналисты знают как облупленного. Десятки раз за этим же столом он их подкармливал новостями, рожденными в кабинетах областной администрации. Но раньше он транслировал решения губернатора, теперь же выступал в качестве их автора. Те же задумки и их результаты из обезличенных и казенных превратились в его – персональные.
Его спрашивали, изменится ли стиль управления областью, оставит ли он прежних губернаторских помощников и водителей или сменит на «своих». Пересядет ли с «Волги» на иномарку. Не забыли спросить о семейных делах и даже о футбольной молодости.
Тон вопросов был доброжелательным, и он отвечал взаимностью. Большинство журналистов называл по именам, двух даже по отчеству. Не уходил от трудных ответов. В том числе о прежнем губернаторе и о своей бывшей супруге. Вспомнил их по-хорошему, но посетовал, что двум лидерам тяжело ужиться под одной крышей.
– Под какой крышей, служебной или домашней? – решила уточнить молоденькая журналистка.
– Я имел в виду под домашней. Но и под служебной крышей не исключены «семейные сцены».
Правда, один гол в свои ворота он, похоже, все-таки пропустил. Ветеран журналистского корпуса из газеты «Меркурий» задал длинный вопрос:
– Спасибо за сегодняшнюю откровенность, которая дает право задать острые вопросы. Я регулярно освещаю вашу деятельность с начала 1992 года. Вы много лет проработали вместе с Атамановым и Брюлловым. От них мы, бывало, слышали: «А в этом я ошибся». От вас – ни разу. Между тем история свидетельствует, что ошибаются все, даже вожди и генералиссимусы. Вопрос: вы действительно считаете, что никогда не ошибаетесь, или предпочитаете о собственных ошибках не распространяться?
Тема для Дьякова была не новая. О ней он не раз, еще работая в райисполкоме, спорил с Юркой Брюлловым. Поэтому ответил, не раздумывая, используя «домашнюю заготовку».
– Есть профессии, где ошибаться позволено только в личной жизни. Хирург, командир в бою, пилот пассажирского лайнера. К ним относится и моя работа последних лет. Недостаточно эффективные решения я принимал, а вот ошибок не делал. Постараюсь избегать этого и впредь.
В зале стало неожиданно тихо, как будто по теплой комнате прошелся холодный сквозняк. Слова были вроде бы правильные, но что-то в них нарушило атмосферу взаимного доверия, царившую в зале до этой минуты…
Свой рабочий день губернатор Дьяков завершил около девяти вечера. В лифте, подошедшем с девятого этажа, оказался Полуянов.
– Ты, Андрей Николаевич, предстал передо мной, как клип песни «Чтобы день начинался и кончался тобой».
Вместе спустились, вышли из подъезда. Несмотря на поздний час, вся центральная городская площадь, раскинувшаяся между зданием областной администрации и драматическим театром, была наполнена светом прожекторов, фар и рычанием тяжелой техники.
– Это что еще за военные маневры? – удивился Дьяков.
– Морозовский еще в октябре предложил мэрии провести на каникулах новогодний фестиваль «Северное сияние». Прибавить к уже привычной елке ледовые городки, арену, аттракционы и киноконцертную неделю в малом зале драмы.
– Ну и крохобор наш мэр. На бюджетном комитете собачится со мною за каждую копейку, а на то, что весной растает, миллионов не пожалел.
– Самое интересное, Александр Игоревич, что Морозовский ни одного бюджетного рубля не попросил. Поставил условие, чтобы весь общепит фестиваля и продажа сувениров были из его рук, придумал парные аттракционы. С надписью «Рай коммунизма» – вход бесплатный, напротив «Оскал капитализма» – за плату. Поспорил со Скачко, что из любопытства народ повалит сравнивать дармовщину с платным и понесет рублики в кассу. Пообещал, что все затраты он как минимум отобьет.
– Если Фима пообещал, то в проигрыше не будет. У него с деньгами любовь взаимная.
Дьяков, Скачко. Январь, февраль 1996
Первую неделю нового, 1996 года Дьяков пережил с трудом. В ней было всего три рабочих дня, в которые нормальные люди не работают. Но в этот раз он относился к «ненормальным». Его душа жаждала действий: встречаться с кем надо, воплощать задуманное. При таком настроении вынужденные каникулы нужны столько же, сколько «виагра» солдату-первогодку, обреченному во благо Отчизны на суровое воздержание.
Неудивительно, что двух своих заместителей и трех помощников Дьяков обязал быть на боевом посту с третьего по шестое января. Шестого, даже в субботний день.
Заместителям была поставлена задача скорректировать план-график реализации начатых губернаторских программ. По новому графику, финишировать трем из пяти программ предстояло в наступившем году. Они должны были завершаться поочередно, поквартально. К апрелю – самая скромная по расходам, а именно «Сельские библиотеки – очаги культуры». К августу – сдача моста через Каму. По первому снежку – программа с интригующим названием «Лесные дороги – 3».
Изменив сеть и качество лесовозных дорог области, планировалось удовлетворить не только технологические потребности лесозаготовителей, но и шестнадцати потребителей – бумажников и переработчиков древесины. Третья «единичка» была социальной и означала повышение возможностей транспортного обслуживания жителей «медвежьих углов» области.
У «Лесных дорог – 3» были еще изюминки. Дороги проектировались и строились с прицелом на дальнейшую их трансформацию из временных лесных в постоянные шоссейные. Изюминкой было и долевое финансирование их строительства: заготовителями, переработчиками и за счет областного дорожного фонда.
Своим соратникам изменение графиков Дьяков объяснил по-военному: «необходимостью концентрации сил и средств». Скромно умолчав, что график, разработанный при Атаманове, исходил из одного принципа – наличия ресурсов. Новый губернатор добавил в этот коктейль «политической выгоды». Финиш каждой из программ был обречен стать крупномасштабным информационным поводом, суммарное эхо которого не должно погаснуть до первого декабря – даты губернаторских выборов.
Одновременно помощники губернатора работали над его личным календарем на ближайшие два месяца: участие в массовых мероприятиях, индивидуальные встречи, командировки в Москву, в районы области.
Неожиданно подоспела еще одна благая весть. С февраля этого года, как и все губернаторы и спикеры российских регионов, Дьяков станет сенатором – членом Совета Федерации. Приставка «и. о.» этому не помешала.
Перечитывая текст телеграммы на бланке с крупной красной надписью «ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ», Дьяков подумал: «Вот, Варька, упустила ты шанс станцевать на паркете Кремлевского Дворца».
У воспитанного партией и комсомолом бывшего атеиста, а ныне агностика Дьякова издавна было подозрение, что ведомство, ведающее на небесах судьбами людей, укомплектовано бухгалтерами. Слишком кропотливо они обеспечивают баланс удовольствий и невзгод. Так получилось и с новоявленным сенаторством. Еще не исчез приятный привкус официальной принадлежности к федеральной элите, как на зуб попала мелкая, но горчинка. Во время очередной оперативки Скачко написал Дьякову записку: «А. И.! Не забудьте назначить себе замену на оперативку следующей недели. Мы с вами будем в Москве».
Дьяков в ответ шепнул:
– Задержись после окончания.