Шапкозакидательство – качество вредное и даже опасное. Но снисходительную ухмылку, с которой Дьяков встретил весть о намерениях Серова и Комы побороться за губернаторство, нельзя осуждать. Он неплохо разбирался в людях и видел два общих недостатка у своих новоявленных соперников. Для массового избирателя оба они были «новенькими» и «серыми».
Если «середнячок» долго занимает высокий пост, не допуская больших глупостей в глазах нижестоящих, его образ, каждый день присутствующий на телевизионном экране, постепенно сливается с представлением зрителя о «большом государственном деятеле». Но процесс слияния требует длительного пребывания в кадре. За пару-тройку месяцев избирательной борьбы посредственность, не имеющая красивого послужного списка, никак не сможет обаять электорат даже за очень большие деньги. Это удел ярких личностей. Таких, как тот же десантный генерал Лебедь[79].
Хотя эта мысль вызывала у него раздражение, Дьяков понимал, что в области найдется пара человек, способных порушить его планы. Брюллов… Скачко… Не дай Бог, Федотыч, так и не простивший ему премиальный уазик. Каждый из них был лидером, к ним тянулись люди. Все имели завидную «анкету».
Но пока преимущество было за ним. У Брюллова после ухода в ректоры известность и, особенно, влияние заметно поубавились. Скачко, наоборот, с каждым днем набирал высоту, но апогея пока не достиг. Шансы Федотыча снижал его пенсионный возраст.
Каждый из них имел шанс его опередить, но пока главным был вопрос: пожелают ли бывшие друзья и соратники объявить ему войну?
По правилам хорошего тона с ними следовало поговорить «на равных», спросить, а может, и договориться. Но политика – занятие коварное, чистоплюйство и слабину не прощающее. Расстегнул душу на одну пуговицу больше положенного – моментально получишь в нее плевок.
Обсуждать проблему с возможными соперниками целесообразно, когда имеешь явное преимущество, поглядывая сверху вниз. Действующий губернатор и обладатель административного ресурса сегодня он, Дьяков! При таком раскладе его приглашение менее весомых конкурентов в свою команду означает для них как минимум сохранение их сегодняшних хороших позиций. А лучшее, как известно, враг хорошего.
Для первого такого разговора губернатор напросился «на чашечку кофе» в гости к Брюллову. Дьяков начал издалека, со студенческих времен, когда его «штурманом и лоцманом был Юрка». Вспомнил о слаженной работе в команде Атаманова и о совсем недавней – в штабе по выборам Ельцина. От ретро плавно вырулил в современность:
– Юра, ты, конечно, понял, что я решил избираться. Согласие от президента получил. Буду тебе благодарен, если согласишься поработать в моем штабе. В каком качестве, выбор за тобой. От главного идеолога до начальника.
Брюллов слушал, смакуя кофе.
– Спасибо, Саша, но ты сам понимаешь, что твое предложение неприемлемо. По Ельцину я с тобой работал с удовольствием. Но продолжения сотрудничества быть не может. Насколько я разбираюсь в урологии, твоим соперником может оказаться кто-нибудь из нашей общей ельцинской команды. Тот же Влад или Федотыч. Да и Атаманов в один прекрасный момент может послать подальше свой министерский гадюшник и во второй раз вступит в ту же реку. Согласись, это совсем не завиральные варианты. И если что-то подобное произойдет, я в эти игры не играю ни на чьей стороне. Надеюсь, ты меня понял правильно? Чуть не забыл еще одно, для тебя небезынтересное: сам я в губернаторы не собираюсь…
Несмотря на ожидаемый результат встречи с Брюлловым, желание Дьякова повторить подобные дипломатические игры со Скачко и Федотычем как-то поубавилось. Полностью он от первоначального плана не отказался, но его исполнение на недельку решил отложить. И, как показало дальнейшее развитие событий, поступил правильно.
За пять лет, прошедших с момента распада КПСС, большинство общественных структур, созданных под ее крылом, ушли в небытие. Среди немногих уцелевших был областной «Клуб директоров». Хотя перемены тоже не обошли его стороной.
Еще до кончины партии, с выходом на пенсию Ячменева, сама по себе отпала должность его «почетного председателя». После приватизации вершителями судеб бизнеса где-то остались директора, но в большинстве ими стали собственники. К этому времени в английском языке обнаружилась универсальная и престижная аббревиатура титула первого лица фирмы – СЕО[80]. Ее и использовали для обновленного названия: «СЕО-клуб».
На сентябрьскую встречу сумели приехать двенадцать его членов. Демократию СЕО блюли неукоснительно: председателя меняли ежегодно. Сейчас на вахте был директор Вильвенского бумажного комбината.
– Запланированный ранее вопрос о наших взаимоотношениях с муниципалитетами в развитии городского водоснабжения я предлагаю перенести на октябрь. А сегодня в режиме «совершенно секретно» принять решение: мы солидарно принимаем участие в выборах губернатора или поодиночке отстранение наблюдаем эту мышиную возню?
– Не обижай нас понапрасну, Алексей Корнеевич! – возразил председателю новый генеральный директор Кабельного завода. – Денежкой мы кандидатам регулярно помогаем. Другое дело, что порой чувствуешь себя, словно девица на гулянке: понимаешь, что дать кому-то надо, а кому именно – вопрос.
– Ключевое слово в моем обращении, – пояснил «бумажник», – «солидарно». С властью, почтенные коллеги, необходимо обращаться почтительно, но себя уважая. Действуя организованно, совместно, а не вразнобой. И не крохоборствуя, а ставя перед начальством важные и для нас, и для него вопросы. Если кандидат в губернаторы такой подход понимает и отвечает взаимностью, то мы в него дружно вкладываемся рублем и нашим дефицитным временем. Если нет, желаем ему личного счастья вдали от нас. Я попросил Степана Гавриловича как депутата ЗеЭс, – он поклонился в сторону сидящего рядом с ним собственника строительного холдинга, – нарисовать портреты основных претендентов в губернаторы.
Строитель лаконично, как на планерке, доложил, что на вчерашний день обозначилось шесть кандидатов. Тяжеловесы: Дьяков, Котов и Серов. Остальные – в «весе пера»: городской сумасшедший, круглый год бегающий от инфаркта в шортах; инженер по технике безопасности содового завода от партии «зеленых» и хозяин Северного рынка от ЛДПР.
– Что слышно о Скачко, Брюллове и Лунине? – спросил директор пушечного завода.
– Наш общий друг и бывший член клуба Федотыч категорически заявил, что это не его хобби. О Брюллове он тоже выразился сочно: «После развода и в ту же постель?». Что касается еще одного нашего бывшего коллеги – Владислава, то я могу поделиться с вами не информацией, а лишь собственными домыслами. Предполагаю, что Скачко на распутье. Как спикеру с Дьяковым ему работается сложнее, чем с Атамановым. Самый надежный способ поправить дело – стать губернатором самому. Но его смущает малый стаж работы во власти. На этом, кстати, могут сыграть и конкуренты, обозвав его «шагающей по трупам выскочкой».
Хамчиев, представляющий «СОЛТИТ», словно образцовый первоклассник поднял руку.
– Если Брюллов и Лунин берут самоотвод, предлагаю не тратить время на «непроходных» и определиться по фаворитам. А их остается двое: Дьяков и Скачко. Я на объективность не претендую: Скачко наш акционер, Дьяков пытался уложить наш комбинат под американского конкурента. В ходе этой истории я разглядел его внимательнее и суверенностью могу дать ему характеристику. На моей памяти у нас в области были разные высшие руководители. И гиганты, и середнячки. Но жлобов, откровенно действующих в личных интересах, среди них не было. Подробности позвольте не излагать, хотя за свои слова я отвечаю. – Я за Скачко. Как сенатор он доказал, что наш человек. Но будет ли он выдвигаться? – выразил сомнение основной акционер содового завода.
– Тогда мы должны его к этому решению подтолкнуть нашей деловой поддержкой, – предложил «пушкарь».
– Руслан Магомедович, а ты не зря бульдозером по Дьякову прошелся? Я с ним две пятилетки в добрых отношениях, и нарисованный тобой его портрет подтвердить не могу, – миролюбиво заметил «бумажник».
– К сожалению, Хамчиев прав, – негромко уронил «телефонщик». – Я дважды к губернатору обращался по рядовым вопросам, и каждый раз со ссылкой на «московскую мафию» он ставил неприемлемые для нас условия.
– Что ты за друга заступился, это хорошо, Алексей Корнеевич, – подключился директор «Мотора». – Но червоточинка в Игоревиче проявляется. Я просил и его, и Скачко, как сенаторов, помочь нам с оборонным заказом. Владислав подключился, два дня водил меня по Белому дому, и кое-чего мы добились. А Игоревич то тянул, то намекал. В итоге ноль.
Разговор продолжался еще около часа. Постановили просить Скачко выдвинуться, пообещав ему свою личную и корпоративную поддержку. Для порядка проголосовали. Десять – за, двое воздержались. Переговоры со спикером поручили провести Хамчиеву.
Поговорку «И хочется, и колется, и мама не велит» Владислав не раз слышал от бабушки. Накануне окончания школы бабушки не стало, и постепенно эти слова забылись. Казалось бы, навсегда. Но сейчас, спустя почти четверть века, он слушал аргументы Хамчиева, слова всплывали из памяти с той же бабушкиной интонацией. Только теперь она говорила: «Ну, вот, потерпел, можно и не ломаться».
Для приличия Владислав все же пообещал «денек подумать». В каком направлении двигались его думы, было понятно из его просьбы еще раз встретиться завтра. Наступала пора от общих слов переходить к запуску конкретных и разномастных предвыборных механизмов. Но для этого уже сегодня следовало «переступить черту», то есть сообщить Дьякову о решении вступить с ним в единоборство.
– Спасибо и на том, что эту новость я узнаю от тебя, а не из газетного пасквиля, – произнес Дьяков, выслушав двухминутный монолог Владислава о принятом решении.
– Александр Игоревич, понимаю ваше настроение, но повторюсь, что я пришел к вам не оправдываться, а с конструктивной целью. Еще раз обещаю, что борьбу буду вести без грязи. Негатив в ваш адрес возможен лишь «в пределах необходимой самообороны».