– Не слишком ли благостная, Оксан, получается у тебя картина?
– Нет, например, с силовиками не так все просто. Прокуратура, МВД, МЧС, налоговая полиция – почти все твои. Им симпатичны твоя жесткость и склонность к порядку в сочетании с дружеским отношением к генералам. У тех, кто ходит под Министерством обороны, симпатии пополам. Курсантам нравится более молодой Скачко. Две трети крупного и половина среднего бизнеса за Скачко. Он в их глазах выигрышней выглядит как сенатор. Афиширует им свою помощь. Недели не проходит, чтобы не появился на центральных каналах.
– Неужели меня на телеэкране нет? – удивился Дьяков.
– На областном есть, на московском – ноль. Надо срочно думать, как туда внедриться. Что опечалился? – улыбнулась Оксана. – Все остальные кандидаты в лучшем случае отнимут у тебя и у Влада максимум процентов пятнадцать. Получается, что на старте наши позиции гораздо сильнее. Но не настолько, чтобы лениво ждать победы. Главный, если не единственный соперник – Владислав. Поэтому надо срочно разгоняться до пятой скорости.
Примерно в те же часы Скачко встречался с начальником своего избирательного штаба Зотовым. Предвыборная ситуация в его изложении не многим отличалась от описания Оксаны.
– Кроме силовиков, какие у нас еще слабые места? – спросил Скачко.
– Село. Деревенский люд бесхитростный. Привыкли без раздумья ложиться под того, кто выше по чину.
– Мы способны как-то на это повлиять?
– Надо давить на ваш сенаторский авторитет. На ближайшем пленарном заседании в Москве пообщайтесь под камеры с лицами, известными широкой публике. Типа Лужкова, Строева. Если в кадре постоите рядом с Черномырдиным, это вообще будет шоколадка!
– Кто снимать будет? Наших камских привезем?
– Зачем, Ефим Маркович все организует. В Москве доллары пользуются еще большим уважением, чем в Камске.
– Что-то еще беспокоит?
– Супруга Дьякова, она же предводительница его избирательной кампании, заключила контракт с парой специалистов по журналистским расследованиям с острым пером и склонностью к «чернухе». Это косвенный признак того, что в самый неподходящий момент на вашу голову может вылиться с десяток тонн грязи. Имеется ли у них компромат или будут придумывать, пока неизвестно.
– И что мы можем в связи с этим предпринять?
– Может, не ждать, пока Дьяков ударит нам в спину? Проверить бы его на склонность к непотребным проступкам. Если не возражаете, я поговорю со своими старыми приятелями, бывшими сыщиками, а ныне частными детективами. Может, что-то и подскажут.
– Попробуй, только очень аккуратно, чтобы самим не спровоцировать войну.
Дьяков, Морозовский, Скачко. Октябрь – декабрь 1996
К концу шестого часа изучения исходящей почты председателя ЗеЭс принятый по договору в избирательный штаб Скачко самарский специалист по избирательному праву Дмитрий Князев нашел то, что искал. Это было письмо, адресованное руководителю аппарата областной администрации Полуянову, подписанное Скачко.
Князев действительно был докой в юридических вопросах, связанных с выборами. Он не раз защищал интересы своих клиентов в избирательных комиссиях и в судах. Но эта работа была сезонной и оплачивалась довольно скромно. Зато щедрыми были гонорары за услуги детектива по обеспечению безопасности избирательных штабов. Порекомендовал Князева его коллега, отставной подполковник управления собственной безопасности камского областного УВД. Сейчас он возглавлял в Камске небольшое частное детективное агентство, предпочитая, как и Князев, дома «не мелькать», а выполнять свои деликатные обязанности «вахтовым методом».
В письме, заинтересовавшем Князева, спикер выражал категорическое несогласие с проектом приказа губернатора, устанавливающим с 01.01.1996 года должностной оклад председателя ЗС в размере восьмидесяти пяти процентов от оклада губернатора.
Свой протест Скачко аргументировал нарушением двух положений:
– закрепленного Конституцией и законодательством РФ равенства исполнительной и законодательной ветвей власти;
– сложившейся на федеральном уровне практики установления равной оплаты председателя правительства и председателей Государственной Думы и Совета Федерации.
К письму, оформленному по всем правилам делопроизводства, был приложен лист с заголовком «В порядке PS»:
Уважаемый Андрей Николаевич!
Обращаю Ваше внимание, что протест вызван не размером МОЕГО оклада. В процентах от него рассчитываются оклады депутатов, работающих на постоянной основе, и всего аппарата ЗС. Предлагаемый губернатором проект узаконит ДЛЯ ВСЕХ разницу в 15 процентов в оплате сотрудников ЗС и администрации, с чем я принципиально не согласен и буду оспаривать соответствующее решение вплоть до суда.
Что касается персонально моего оклада, то предлагаю сохранить его на уровне 1995 года, что на 22,4 процента ниже предлагаемого на 1996 год оклада губернатора. В соответствующем документе прошу указать: «по согласованию».
Прошу считать это предложение официальным.
Под текстом, как положено, красовался автограф Скачко, заверенный круглой печатью канцелярии ЗС.
Князев немедленно позвонил Зотову. Через полтора часа они вместе зашли в кабинет спикера…
Когда в штабе Скачко в очередной раз возник разговор, что сельское население их кандидата «не воспринимает», Варвара Васильевна Дьякова обронила:
– Чтобы селянин кого-то воспринимал, этот кто-то должен селянина регулярно окучивать. По всем деревням кандидату в губернаторы не набегаться, а кустовые встречи с местным активом в масштабе района проводить нужно и можно. Две встречи в день, два дня в неделю-это, конечно, хлопотно. Но минимум тридцать районов к выборам будут знать, что за них радеет сам Скачко, которого они даже видели живьем!
С легкой руки Дьяковой направление работы с селянами так и назвали «окучкой». В качестве союзников кандидата в «окучке» принимали участие местные депутаты и интеллигенция из «пирамиды доверия». Ключевыми темами определили «село в рыночной экономике», «сельская медицина» и «доступность до райцентров» (дороги, автобусы).
За две первые «окучки» наработали кое-какой опыт. Участников дневных встреч одаривали предвыборными сувенирами с изображением кандидата: красочными календарями и блокнотами, специальными выпусками газет. Вечернее общение завершалось концертом популярной в области музыкальной группы с несколько развязным конферансье.
В состав «группы поддержки» было включено от четырех до восьми представителей прессы: журналисты, фотографы, телеоператоры. В основном из владений Морозовского, дополняемых местными газетами и радио. Если просился кто-то из «нейтральных» СМИ, им тоже находили место в пуле. Кстати, название «журналистский пул» тогда в камском лексиконе появилось впервые и сразу стало предметом пижонства молодых акул пера.
Пишущую и вещающую братию обеспечивали всем необходимым, попутно присматривая за ней. Занимались этим два сотрудника пресс-службы ЗеЭс и штабной юрист Князев. По утрам всю компанию забирала новенькая «Газель». Поздно вечером, а то и ночью она же обеспечивала их «доставку на дом».
Правое заднее сиденье у окна сразу облюбовал обозреватель областной газеты «Серп и молот» Том Григоренко, мужчина лет пятидесяти, солидной внешности, с репутацией хорошо пишущего и крепко пьющего. Времена, когда жанр фельетона и его автор пользовались успехом, были пиком его карьеры и остались давно позади. С приходом горбачевской перестройки в стране из моды вышел фельетон, а в «Серпе» сменился главный редактор.
С тех пор Том без энтузиазма шагал по ухабистой и унылой профессиональной равнине. Раньше он точно знал, кого и за что можно размазать по газетной полосе. Получил материалы из партийной комиссии или прокуратуры и клейми, не оглядываясь. Теперь ориентиры были потеряны не только им, но и новым главным редактором, быстро получившим прозвище Гнида. Приватизировать «серпастую и молоткастую» газету ума Гниде хватило, но дух нового времени он так и не уловил. Неуверенность, переходящая в трусость, превратила газету из солидно рычащей в повизгивающую. А визг не страшит «жертву», не будоражит читателя. Григоренко это чувствовал, но изменить ничего не мог. Лишь выпивал с расстройства все больше и чаще. Особенно «на халяву», регулярно посещая расплодившиеся презентации.
Из прошлой жизни газета сберегла лишь титул «областная» и часть прежних своих читателей, а Том – «обличительный уклон» своих обзоров.
Князев «положил глаз» на Тома уже в первой поездке, причем бескорыстно. Когда впервые всем пулом они встретились в штабе, Григоренко протянул ему свою руку и басом произнес:
– Том.
Князев мгновенно среагировал:
– Тогда я Джерри.
Григоренко оценивающе прошелся по нему взглядом и изобразил большим и указательным пальцами правой руки комбинацию, давно обозначающую на Руси меру выпивки.
– Джерри, употребляешь?
– Не отвергаю, особенно под хорошую закуску.
– Тогда будем дружить.
На обратном пути они опустошили стеклянную фляжку армянского коньяка, приобретенную в придорожном кафе, и обменялись биографической информацией.
Появившаяся в «Серпе» публикация Григоренко, где упоминалась встреча спикера с селянами, Князеву понравилась. Язвительно, но без ударов ниже пояса. «Штабные» коллегиально решили пребывание «инопланетянина» в пуле сохранить.
В следующую поездку Князев захватил с собой бутылочку породистого Bell's[83] и тонко нарезанный финский сыр, не требующий излишеств в виде сервировки. Когда до гостиницы, где остановился Князев, оставалось чуть больше десятка километров пути, а в бутылке еще грамм сто пятьдесят, юрист с легким угрызением совести подумал, что Тома можно «использовать».
После второй поездки Григоренко написал статью, полностью посвященную избирательной кампании. О новых выдумках политтехнологов, о невозможности кандидату даже со средним достатком бороться на равных с «денежными мешками». Досталось и конкретным кандидатам в губернаторы, в том числе и Скачко. Впрочем, не больше, чем остальным.