Ректор еще раз заглянул в свои записи:
– Защита с четырнадцати, максимум – до семнадцати. Минут на тридцать заглянем на банкет. Считайте, что приглашение принято с благодарностью. От вопросов пока воздержусь…
С администратором ансамбля, бывшим его солистом Федором Алексеевичем (после четвертинки коньяка по его же инициативе – Федей), Дьяков познакомился еще год назад. Чокаясь, администратор покровительственно спросил Саньку:
– Ты, наверное, думаешь, что Федя из тех, кто «возьми – принеси»? Ошибаешься! Спроси любого: «Кто у нас обеспечивает связь партии и народа?». Любой скажет: «Федя»!
Еще один наводящий вопрос понадобился, чтобы выяснить, что под «партией» подразумевалось ближайшее окружение мэтра.
Когда около десяти утра автобус, встречавший «народ» в аэропорту, подкатил к гостинице, вместе с администратором их встречал отутюженный и свежевыбритый Санька.
В правой руке он держал букетик гвоздик. Еще вчера вечером они благополучно росли в университетской оранжерее. Привезти цветы из Камска было надежней, чем с утра рыскать в поисках еще одного вида дефицита по незнакомому городу.
На указательном пальце левой руки Санька недвусмысленно крутил колечко с биркой и ключом от Вариного номера.
Варя, едва успев соскочить со ступеньки автобуса, радостно ойкнув, повисла на нем.
– Санька! Тебе к этим ключикам еще бы и усики, ну чистый сутенер, – шепнула она, целуя его в подбородок.
– И много ты их видела, сутенеров?
– Уж точно больше, чем нобелевских лауреатов!
Через пару часов, завязывая перед зеркалом галстук, Саня размышлял вслух:
– Помнишь, папа Вася предлагал называть нас «любовники». Зря отказались. Вполне бы соответствовало.
Когда в субботу в шесть утра Саня у того же автобуса провожал Варю в аэропорт, статус «вахтового любовника» уже не вызывал у него восхитительно-дурашливого настроения.
Но это было потом. А пока в их распоряжении оказалось целых три дня и три ночи. Не так мало для того, чтобы чуть притушить молодой пыл и заодно обсудить серьезные «взрослые» темы.
За два года, промелькнувших после их с Варей памятной июльской ночи незабвенного шестьдесят четвертого года, Саня много раз вспоминал слова, с которыми его Варюха обратилась к родителям: «Главное, что мы любим друг друга».
Несмотря на тысячи километров расстояния между «молодыми», их совместная сдача экзамена по этой основной учебной дисциплине пока проходила успешно, тепло и на удивление спокойно.
Почему «пока» и «на удивление»?
Любовь на расстоянии – штука весьма сложная и, что еще хуже, противоречивая.
С одной стороны, это сфера повышенного риска. И Варя, и Саня имели высокую «конкурентоспособность», пользовались успехом у противоположного пола. Их окружало множество соблазнов. Оба постоянно были на людях, «вызывая огонь на себя». Чтобы избежать искушений, надо было этого не только желать, но и иметь в придачу надежный внутренний тормоз. Благодаря многолетним занятиям спортом, необходимости «режимить», терпеть, у обоих эти качества сформировались в необходимом объеме.
С другой стороны, «дистанционная» любовь имеет важное преимущество. Она, словно вино в бочках, не только сохраняет, но и повышает романтический градус. На расстоянии возлюбленные избавлены от мелочных конфликтов и беспредметных ссор. К минимуму сведена вероятность аварии, выраженной всего одной строчкой не совсем, как со временем выяснилось, пролетарского поэта Владимира Маяковского:
«Любовная лодка разбилась о быт».
Нынешняя встреча в Свердловске была неслучайной. Варя и Саня никогда не упускали малейшей возможности встретиться в Москве и в Камске. Если «моисеевцы» гастролировали в городах, которые находились в радиусе полутора-двух часов полета от Камска, свидания происходили на «нейтральной территории». Появление на воздушных трассах «быстрых» самолетов Ил-18 и доступная цена билетов делали такое десантирование реальным.
Это было здорово, интригующе, освежало чувства.
Это было хорошо. Для любовников. Но не для семьи.
Последний вывод как-то нарисовался сам собой, совпал с завершением учебы. Юношеская поэзия жизни оставалась позади. На смену ей неумолимо шла взрослая проза.
В правоведении, особенно зарубежном, давно прижился сухой, словно галета, термин: «раздельное проживание супругов». Чаще всего он отождествляется с неладами в семье.
Семейная практика предполагала и неконфликтное раздельное проживание супругов. Для моряков, полярников, разведчиков-нелегалов, космонавтов, просто работяг, завербовывавшихся на «севера», чтобы заработать на квартиру или автомобиль.
При всех красивых словах и возвышенных чувствах, «разделенная» семья не являлась полноценной. Неполноценна она для детей, для обеспечения единства душ и, извините, тел. Разделенная семья – всегда жертва. Жертва «куску хлеба», карьере, амбициям. Рано или поздно и ей, и ему все равно предстоит определиться с ценой этой жертвы и решить для себя: стоит ли эту цену платить?
Для Вари и Сани этот момент настал. К такому выводу они, не сговариваясь, пришли уже в первый «свердловский» вечер. Обстановка располагала к спокойному разговору. До закрытия гостиничного ресторана оставалось около часа. Официанту этого времени было слишком мало, чтобы обслужить новых клиентов. Поэтому засидевшиеся гости больше его не раздражали, и он любезно выполнял их малые прихоти. Вроде «только, пожалуйста, бифштекс – без лука».
К тому же громогласный оркестр покинул сцену, и в зале лишь приглушенно звучала старая запись песен Клавдии Шульженко. Их вызванная встречей бурная радость вошла в берега, эмоции поубавились и приблизились к той отметке на шкале, после которой чувства вежливо уступают место рассудку.
В эти два прошедших года как у Саши, так и у Вари все складывалось хорошо. На обочинах дальнейшей Вариной танцевальной стези отчетливо вырисовывались интересные и выгодные заграничные гастроли, покупка или, если очень повезет, получение квартиры, московская прописка.
Санино будущее, как выяснилось недавно, на ближайшие годы было связано с Камском. Теоретически Дьяков имел возможность попасть на работу в Москву. Для этого «молодым» следовало срочно оформить свои отношения, то есть «расписаться». После чего Саня получал право на «свободное» распределение «по месту работы жены».
В февральском телефонном разговоре из ГДР Варя спонтанно, но очень точно охарактеризовала такое развитие событий: «Дьяков – Варькин хвостик». Но эту формулу даже в коротком разговоре она не могла воспринять всерьез. Дьяков и «хвостик» были для нее понятиями несовместимыми.
– Варюша! Но и ты сегодня никак не вписываешься в «хвостячий» формат, – сказал Саня. – Твои победы нисколько не уступают моим. Скорее, наоборот.
Варя благодарно погладила его руку.
– Спасибо, Санечка. Для меня эти слова очень дороги. И обещаю, что я не буду ими спекулировать.
Она замолчала, вслушиваясь в слова песни.
Сигнализируя, что дорогим гостям пора закругляться, дважды мигнул свет.
– Хорошо, Сань, что у нас есть еще два дня. Утро вечера мудренее. Неужели мы с тобой да ничего не придумаем?
Утром Варя поехала на репетицию, а он отправился на встречу с местными КВНщиками. Ребята встретили его доброжелательно, откровенно поделились некоторыми «фирменными секретами», предложили подумать, чтобы объединить усилия. Особенно в создании сценариев.
В полдень он позвонил в номер ректора, рассказал ему о результатах переговоров и спросил:
– Петр Павлович! Не передумали пойти на концерт?
– Нет, как договаривались.
– Тогда я оставлю контрамарку у дежурной на этаже.
– Контрамарку? Это уже интригует! Александр, простите за любознательность: вы-то к ансамблю имеете какое отношение?
– К ансамблю, Петр Павлович, не имею. Но к артистке ансамбля – да.
– Ну и прекрасно. Тогда после концерта я заказываю столик на троих. Давно не ужинал с танцовщицами!
Из кратких реплик ректора во время концерта и в антракте Саня уяснил, что к хореографии Петр Павлович неравнодушен. И к красивым женщинам тоже. Не успев устроиться в кресле, шеф с ходу заявил:
– Вы даже не подозреваете. Александр, насколько я любопытный. Берегитесь, я выверну вас наизнанку! Во-первых, кем вам приходится та, кто одарила нас контрамарками? Надеюсь, не сестрой?
– Почти угадали, Петр Павлович. Очень долго ходила в «младших сестренках». Пока не подросла.
– Вы уж потрудитесь показать мне ее на сцене. Мне морально нужно подготовиться к совместному ужину.
Указание руководства было неукоснительно исполнено. Когда номер с участием Вари окончился, ректор очень серьезно произнес:
– Поздравляю, Александр. В этой девочке есть изюминка. И при этом ничего лишнего!
Они дождались Варю у служебного выхода. Протокольное представление друг другу передовых представителей науки и искусства произошло под открытым свердловским небом. Через двадцать минут они уже сидели в ресторане.
Мужчины заказали армянский коньяк, Варя от спиртного отказалась.
– Варюша, – начал разговор Петр Павлович, – я не преувеличиваю, но сегодня у вашей труппы был триумф. Знаете, о чем я подумал, когда утихли последние аплодисменты? Наверное, такое происходит каждый раз. Каждодневно – это не слишком? Когда успех перепадает нечасто, он воспринимается как дефицит, его вкус высоко ценишь. А когда он навещает с частотой яичницы на завтрак, не приедается?
– Петр Павлович, я как-то об этом не задумывалась, но ответить попытаюсь. Только у меня к вам личная просьба: обращайтесь ко мне на «ты». Мне это будет приятней. Может быть, я даже сболтну что-нибудь лишнее.
– С превеликим удовольствием! Это с Александром по должности мне надо держать дистанцию.
– За три года, Петр Павлович, это блюдо мне не приелось. Думаю, что успех и популярность не надоедают. У ансамбля Моисеева с начала его создания имеется постоянная задача: делать лучше всех. То есть триумф предрешен. Нет его – нет ансамбля. Чтобы танцевать лучше всех, надо пролить много пота. Тогда получается, что триумф – это всего-навсего, как говорят у папы на заводе, сдельная оплата труда. А почему вы это спросили? Я о вас много наслышана и от Сани, и от девчонок – ваших студенток. Уж вам-то есть чем похвастаться? Вот скажите, почему вы свои фронтовые награды не носите? Они же не только потом, они кровью заработаны!