И все-таки занозой была не талия, а что-то другое.
Полторы недели назад Варю пригласили в обком на беседу.
– Делать, что ли, им нечего, кроме как вести разговоры с молодыми специалистами, распределенными в облплан? – удивился Дьяков.
Вернувшись из обкома, Варя объявила, что через три дня она должна быть в Москве.
– Опять у Моисеева?
– Нет, у Токарева.
– Что за Токарев?
Варя достала из сумочки конверт с командировочным удостоверением, с обкомовской заявкой на авиабилет и с запиской, напечатанной на пишущей машинке. Прочла вслух:
– Бюро пропусков. Вход со Старой площади. Токарев Владимир Константинович. Отдел науки, шестой подъезд… Телефоны…
– Чей подъезд? – перебил он Варю.
– Как чей? – теперь удивилась она. – ЦК КПСС.
Вот откуда эта заноза! При всей успешности его карьеры, в ЦК нога Дьякова еще не ступала.
И кто в этом доме «хвостик»? Так уж «никого впереди»?
Такой страстной, как в эту ночь, Варя не была давно. Уже засыпая, Саня обнял ее и попробовал пошутить:
– Стараешься соответствовать?
– Санечка. Это не старание, а состояние.
Воронова, Морозовский. Ноябрь 1972
Младшие Брюлловы из двух комнат своей новой квартиры ту, что поменьше, выделили под спальню. Во второй, более просторной, располагались компактный чешский столовый гарнитур, небольшой однотумбовый письменный стол в комплекте со стулом и детская кроватка. Годовалая ее хозяйка по имени Дина в данный момент, да и большую часть времени, отсутствовала. Малышка обеспечивала полную занятость бабушке Диле. Через три месяца после рождения внучки Диляра Ильдаровна выступила с программным заявлением:
– Ума не приложу, как у такого чудесного ребенка могут быть настолько бестолковые и неорганизованные родители.
Заявление не было голословным. Уже через неделю Диляра Ильдаровна перешла на половину ставки.
Справедливости ради отметим, что молодые родители, лишенные доверия и получившие к дочери лишь ограниченный доступ, отнеслись к этим недружественным действиям без особой трагедии.
Кроме счастливого папы, из родильного дома внучку и Ирину забирали «деды» в полном составе.
Перед этим дед-генерал впервые чуть не поссорился с дедом-хирургом, настаивая на полной экипировке внучки силами и средствами московского военторга.
Доктор Брюллов посчитал этот монополизм неприемлемым. Как большинство хирургов, под настроение он выражался почище старшины-сверхсрочника.
– Ты что, ох…л, Андреич? Опозорить меня хочешь? Надо же, господин генерал приедут в деревню к бедным родственникам с колясками и кроватками! Ты кто в Москве? Генерал под номером сто один. А может, и пятьсот пятый. А я в Камске уролог номер один. И каждая мужская жопа, перешагнувшая комсомольский возраст, считает за счастье попасть в мои, как написала областная газета «Серп и молот», «волшебные руки». Ты понял? Каждая! А не на первый-второй рассчитайсь. Будь эта жопа хоть партийной, хоть советской или научной, торговой или военной. Будешь себя пристойно вести, и тебе это счастье перепадет. Мне торгаши уже три коляски и две кроватки предложили. А пациент из ракетного ОКБ завтра покажет кроватку из тех, что их умельцы творят из титанового сплава. Хоть в космос на ней лети.
Генерал Шпагин осознал силу противостоящего противника и сделал шаг назад.
– Давай, старый хрыч, договариваться о паритете. Все, что твердое – ваше, все, что мягкое – привозим мы. Поручи бабкам согласовать каждую позицию. А мы с тобой их проконтролируем.
– Это другой разговор. И проконтролируем, и обмоем.
Прибыв в Камск, генерал еще раз проявил дипломатическую гибкость, предложив назвать девочку Диной.
– Одна бабушка – Диляра, вторая – Инна. Вот и получается Дина. Тезка Дины Дурбин[28]. Тоже красивая женщина!
Сразу после переезда в Камск Ирина, чтобы не терять стаж, устроилась переводчиком в экспортный отдел Кабельного завода. Работы было в меру, и разнообразием она не отличалась. Всё сводилось к переводу похожей друг на друга технической документации. Разговорной практики почти не было, зато документация была на всех «ее» языках: английском, немецком, испанском.
В послеродовом декретном отпуске она побыла всего два месяца. Начальник отдела не возражал против работы на дому. Месяц назад, когда Ирина принесла ему очередную порцию переводов, начальник радостно хлопнул в ладошки:
– Как ты вовремя пришла. Морозовскому прислали из Москвы статью из Business Week. Там что-то о наших кабелях. Говенные полиглоты из отдела информатизации утверждают, что написано хорошее. Шеф требует от них нюансов. А где они возьмут нюансы, если на английском языке, кроме дюймов, миль и свинца с полиэтиленом, никогда и ничего другого не видели и тем более не слышали. Погоди.
Начальник взял трубку:
– У меня сейчас Воронова, переводчица. Ей зайти или взять газету и потом передать вам перевод?
…
– А когда зайти?
…
– Вчера не получится, а через три минуты я вам ее представлю.
За пять лет, прошедших с тех пор, как Ефим Маркович Морозовский организовывал концерты на стадионах, в его биографии произошли революционные перемены. Директор Кабельного завода, с которым он познакомился в «салоне
Шерер», попросил у него совета: что достойное можно подарить на юбилей заместителю министра?
– Постарайтесь выведать, не коллекционер ли он.
– Мне не надо выведывать. Я знаю, что он собирает телефонные аппараты.
– Так в чем вопрос?
– У него есть все.
– Так не бывает. Но и ценные «двойники» коллекционеры тоже воспринимают позитивно, для обмена. Сколько у нас времени?
– У нас? Ефим Маркович, если поможете, буду бесконечно благодарен. Юбилей через десять дней.
– Бесконечно тоже не бывает. И не стоит благодарить меня за чувство сопричастности. Это коробит. Компенсировать расходы – другое дело. Вам как удобнее это сделать: наличными или продукцией?
– Подарок мой, персональный. Наличными.
– Это упрощает задачу. Если что найду, я вас проинформирую.
В запасниках краеведческого музея обнаружилось шесть интересных аппаратов, но директриса не решилась поднять руку на историческое наследие. Зато в музее «Подпольная типография РСДРП» смотритель глубоко пенсионного возраста предложил выбрать любой из трех имеющихся.
На свой страх и риск Фима выбрал Ericsson 1916 года.
– Во что мне обойдется это утильсырье? – он решил сыграть на понижение.
Смотритель музея собирался запросить две бутылки «Посольской» водки, но оскорбительный вопрос подвиг его поднять ставку.
– Три бутылки «Посольской» и червонец на закуску. Торг неуместен.
– Неуместен так неуместен. Только почему именно «Посольская»?
– Экзотика за экзотику!
Ленинградский коллега Морозовского, проконсультировавшись у антиквара, сообщил ему диапазон цен на раритет. Своему заказчику Фима назвал нижний порог диапазона. Заказчик оказался непрост.
– Если ваш продавец не знает истинной цены этой вещи, то это не означает, что я воспользуюсь вашей с ним неосведомленностью.
Гонорар был увеличен на пятьдесят процентов.
Деловое общение с Фимой кабельщику понравилось.
– Ефим Маркович, если вы такой чудотворец, может быть, согласитесь помочь не только мне, но и отечественному производителю? Срочно понадобился краситель для полиэтилена. Мои снабженцы утверждают, что ранее чем через полгода они его не раздобудут.
– Вам по фондам или бартером, по обмену?
– Хоть как.
– По фондам можно, но это связано с наличными и чревато свиданием с ОБХСС. А по бартеру, думаю, проще. Вы пришлите мне марки, объемы поставки, чем будете расплачиваться, включая представительские расходы.
После успешного завершения этой операции директор кабельного еще дважды обращался к Морозовскому с аналогичными просьбами. Когда он заехал к своему благодетелю, чтобы поблагодарить за помощь и убедиться лично, что партнер не обижен объемом компенсации «представительских», Фима задал ему вопрос:
– Извините, что выхожу за пределы собственной компетенции, но создается впечатление, что снабженцы как класс на вашем предприятии отсутствуют. Все, что я для вас делаю, это, как говорит мой папа, уровень церковно-приходской школы отечественного снабжения.
– Номинально управление снабжения у меня имеется. Но фактически там работают совсем не те люди. Месяц назад уволил очередного начальника за полную деловую импотенцию. Ефим Маркович, если вы произнесли «а», то почему бы не сделать «б»? Как вы отнесетесь к моему предложению занять эту вакантную должность?
– Благодарю за доверие. Дайте мне сутки. Взвесить «за» и «против». Одно «против» я уже вижу. Если я приму ваше приглашение, мы перестанем общаться на равных. Вместо того чтобы принимать вас в моей скромной келье, я буду на полусогнутых входить в ваш кабинет. Но «за», должен признать, тоже имеются.
Через две недели Морозовский уже ставил боевые задачи своим новым подчиненным – сотрудникам Управления материально-технического обеспечения Кабельного завода. Не прошло и года, как число подчиненных увеличилось втрое. Он был назначен заместителем директора завода по снабжению, сбыту и экспорту.
Вопрос, кому подчинить экспортный отдел, – заместителю по производству или по сбыту, обсуждался на совещании у директора. Сомнение в целесообразности передачи «экспортников» под крыло «сбытовикам» высказал лишь заместитель директора по режиму.
– Экспорт – прежде всего качество. А товарищ Морозовский вряд ли отличит кабель от провода.
Ефим Маркович, словно прилежный ученик, поднял руку.
Директор одобрительно кивнул.
– Первое. Экспорт – это прежде всего умение продать в условиях конкуренции. Экспортную продукцию мы производим по нашим стандартам. Разница лишь в таре, в упаковке и в документации. Второе. Я могу перепутать маленький кабель с большим проводом. Но хорошего работника от никакого я отличу за десять минут. К моему сожалению, первое вам не грозит. Даже в ловле шпионов.