Так Брюлловы оказались в Камске.
В камской школе требования к десятиклассникам оказались жестче, чем в Иркутске. К тому же надо было думать о приемных экзаменах в институт. Это помогло забыть о «большом спорте». О своих былых теннисных заслугах Юра в школе никому не сказал и за ракетку больше не брался. То же самое произошло и в «политехе», на металлургический факультет которого он поступил на удивление легко.
Решение стать металлургом свалилось на Юру за полгода до окончания школы. Свалилось оно с верхней полки книжного шкафа. Фанатичка-литераторша даже на короткие ноябрьские каникулы озадачила их написанием сочинения. Ладно бы о Гагарине, о космосе. Литераторшу больше волновала «Осень в русской поэзии». Когда он открыл дверцу шкафа, чтобы достать Пушкина (память, кроме болдинской осени, ничего не подсказала), на его голову упал небольшой томик. Это был роман Александра Бека «Доменщики». Юра для порядка открыл книгу и, неожиданно для себя, не выпустил из рук, пока не прочитал всю. Благо что были каникулы. Тему сочинения он изменил на «Поэзию кипящего металла».
Потом была экскурсия в сталеплавильный и прокатные цехи пушечного завода, а затем вслед за поэзией возникла проза: не стать ли ему металлургом?
Отец хотел, чтобы Юра пошел по его стопам. Он не раз повторял:
– В наше время мужчина, чтобы состояться, должен быть начальником. Исключение – свободные профессии или врач.
Медицина была Брюллову-младшему противопоказана. Еще в Иркутске пятеро восьмиклассников пришли проведать своего любимого физика после операции. Выздоравливающий попросил, чтобы гостям показали его удаленный аппендикс. Когда принесли банку, девочки с любопытством защебетали, а Юра потерял сознание. На этом вопрос о продолжении династии медиков был закрыт.
Готовясь к разговору с родителями, Юра не забыл слова отца о состоявшихся начальниках и попытался разузнать о профессиональном происхождении директоров крупнейших камских заводов. Необходимые сведения обнаружились в листовках о кандидатах в депутаты местных Советов, которые вместе с газетами оказались в почтовом ящике. Из шести директоров-кандидатов два оказались литейщиками, а один – сварщиком. Из литейщиков был и второй человек в области – председатель облисполкома.
Выслушав Юрины аргументы, родители в восторг не пришли, но мудро рассудили: если нравится, дерзай.
Атаманов. 1962
На новом месте Атаманова ожидали не только работа и должность, но и двухкомнатная квартира. В МПС со времен царя-батюшки чтили субординацию. В том числе и правило, что жилье должно неукоснительно соответствовать занимаемой должности и «чину».
Получая ордер на квартиру из рук пожилого НГЧ[9], Атаманов для очистки совести напомнил, что не женат и живет один. НГЧ ответил философски:
– Дают – бери, бьют – беги, – и, заглянув в лежащий перед ним листок, добавил: – У тебя сестры? Для порядка одну пропиши.
Должность, на которую в Камске назначили Атаманова, оказалась вакантной. Бывший НОД-4, переведенный в Молдавию, забрал его предшественника с собой. Это упрощало вхождение в «плотные» и до поры незнакомые «слои атмосферы».
Первое время «атмосфера» как-то напряженно воспринимала неприличные для его немалой должности двадцать четыре года, но довольно быстро одни привыкли, а другие смирились.
Сама же работа была не только знакомой, но и прощупанной собственными руками, многократно пропущенной через себя. Одна ее сфера, правда, оказалась не то чтобы новой, но более масштабной. Это было своевременное и правильное обеспечение билетами «высоких должностных лиц».
Проездные билеты на хорошие места были дефицитом. Особенно в отпускной период. К числу «высоких лиц» относились областное, городское и районное руководство, ректоры городских вузов, руководители авиаотряда и речного пароходства, крупнейших предприятий и строительных трестов. Не обошлось и без экзотики, представителями которой были директор и администратор театра оперы и балета и модный закройщик ателье по пошиву верхней одежды.
Особой наукой была расстановка по ранжиру всех претендующих на внимание. Ни в коем случае нельзя было перепутать тех, кого «нельзя огорчать ни в коей мере», с теми, кто «извините, но только в ближайшие дни». Бдительный современник той эпохи может покритиковать приведенный перечень «персон» за отсутствие в нем представителей таких ключевых «полезных» профессий, как торговля и медицина. В данном отдельном случае он будет неправ: медики и торговля у железнодорожников были свои собственные, подчиненные.
Система обеспечения «персон» была отработана десятилетиями. На ней сидели исполнители, которые по своей ловкости и знанию человеческих душ могли бы украсить МИД. Однако вечно живой принцип «доверяй, но проверяй» требовал личного погружения Атаманова и в эту сферу деятельности.
Полтора года он довольно спокойно набирался ума и опыта, все глубже окапываясь на новой позиции. И это происходило до тех пор, пока сверху до их отделения не докатился новый почин – объединение и укрупнение подразделений. НОД-4 починов не любил, справедливо считая, что это «показуха», отвлекающая от полезных дел, но этот подвернулся вовремя. От прежнего начальника отделения Вячеслав Вячеславович получил в наследство две штатные единицы и двух живых заместителей, имеющих прямое отношение к основному «хлебу» железнодорожников – перевозкам. Старожилы дружно его уверяли, что раньше каждый из членов этого дуэта четко знал границы своей делянки и никогда их не нарушал. С приходом нового НОД система мирного существования почему-то пошла вразнос. Вячеславу Вячеславовичу заниматься исследованием причин и урегулированием возникающих пограничных споров было некогда и неинтересно. Он уже стал задумываться над тем, как бы укрупнить спорное хозяйство. «Почин» не только подтолкнул его к этому, но и развязал руки.
В порядке его реализации НОД изменил структуру управления отделением, и всё, что не касалось техники и безопасности движения (это осталось за главным инженером), переподчинил одному заместителю, дав ему статус «первого».
Это решение он принял легко и быстро. А вот с выбором кандидата на должность оказалось сложнее. Оба на время выведенные за штат прежние заместители повели себя суетливо и склочно, не уступая друг другу в негативе. Понадобилось не больше недели, чтобы окончательно определиться: ни один из «старожилов» этой ключевой должности не достоин.
Сначала НОД предложил ее тоже местному – своему ровеснику, заместителю по экономике и финансам. Тот поблагодарил за доверие и… отказался:
– Вячеслав Вячеславович, извините за откровенность, но я за четыре года пребывания на этом посту привык к бумажной работе, к теплому кабинету и совсем не тоскую по романтике борьбы со снежными заносами. Если прикажете – готов на подвиг. Но не из-за мужества, а по суровой необходимости.
Когда дверь за экономистом закрылась, НОД-4 пригласил зайти Атаманова. Благо тот оказался на месте.
– Николай, меня интересуют твои мысли о кандидатах на должность первого заместителя. Зная твою нелюбовь к пересудам и интригам, поясняю: свое мнение, как начальника, о претендентах у меня имеется. Но меня интересует, что о них думают «трудящиеся». Здесь, кроме тебя, мне спросить об этом некого. Поэтому извини, что напрягаю. И еще одно – разговор неофициальный.
– Вы мне кандидатов назовете или самому выдумывать?
– Назову: Сидоров, Оганян (это были фамилии прежних заместителей). Если кого добавишь – буду только рад.
– Дайте мне хоть полчаса, чтобы подумать и сформулировать.
НОД взглянул на часы, висевшие на стене:
– Жду тебя через сорок пять минут.
Ровно через сорок пять минут Атаманов стоял перед шефом с тремя листками, содержащими нарисованные от руки таблички. В каждой табличке было по три колонки и по десятку строк. В первой (самой широкой) колонке перечислялись качества претендента. От инженерной квалификации и пунктуальности до кругозора и отношения к подчиненным. Во второй и третьей колонках напротив каждой строки стояли плюсы или минусы.
Атаманов разложил перед шефом две таблички, по одной на претендента. И в той, и в другой минусов было больше, чем плюсов.
– Ну, и какой вывод? – спросил начальник.
– Мои приборы особой разницы не уловили. Хоть монетку бросай. С одной стороны, дело свое знают, поставить задачу и заставить ее выполнить умеют, но оба лишнего шага не сделают и всего нового боятся как черт ладана. А вот за повышение в должности землю роют рогами. Главный недостаток Сидорова, что все, кто под ним, ему неинтересны. Он на людей смотрит, как сквозь стекло. Все знает сам и Бога держит за бороду. Это неприятно, но терпимо. Зато у Оганяна есть качество, с которым я раньше не встречался. Когда что-то не так, он легко сдает своих подчиненных. Даже когда явно виноват сам. Вывод, говорите? Позвольте воздержаться. И по этическим соображениям, и по существу. Вы подбираете заместителя лично «под себя». В этом процессе советчикам места быть не должно.
– Не уверен. А что это у тебя за «фига в кармане»? – он показал на третий листок, лежащий перед Атамановым чистой стороной вверх.
– Я такую же табличку сделал на Носова (это была фамилия заместителя по экономике). Тут совсем другая картина, светлая.
– Предлагал я уже Носову. Отказался. По-честному. Ты сам на него глаз положил? Или девчонки проболтались, что я с ним общался на эту тему?
– Вы при девчонках с ним шептались?
– За кого принимаешь?
– И с одним Носовым сегодня общались?
– Ладно, Николай, не обижайся. Спасибо тебе. Ты еще мало жизнью бит, чтобы оценить, как важно иметь человека, с которым откровенно можно «сверить часы». И чем старше становишься, чем выше поднимаешься, тем меньше шансов найти такого человека. Последний на сегодня вопрос: как ты отнесешься к предложению стать моим первым заместителем?
В эту ночь Атаманов почти не спал. Ворочался, размышлял сквозь дрему. Соблазнительным было одним шагом переступить если не через две, то через полторы ступеньки вверх. Он уже уловил одну прелесть карьерного роста. С каждой новой высотой увеличивался круг масштабных, интересных задач и убывал объем неблагодарной и трудоемкой мелочовки. Ее удельный вес и определял разницу между «белым» и «черным» человеком.