Почему без помпы? Новое повышение было из разряда «карьерных зигзагов». Зигзаги появляются, когда человек не плавно поднимается к одной и той же вершине, а волею судеб штурмует поочередно разные. Совсем не обязательно от подножья до пика. «Карьерный зигзаг» всегда «кот в мешке», который сопровождают сюрпризы. Не всегда приятные.
Дьяков, Морозовский. Январь 1976
Сразу после возвращения из харьковской командировки основатели Биржи всю вторую половину вторника и последующие три полных вечера посвятили своему детищу.
Уличенный на мелком воровстве отставной полковник, он же директор Биржи, задал лишь один вопрос:
– У вас не будет возражений, если я напишу заявление об увольнении «по собственному желанию»?
– Только учитывая твое боевое прошлое, неразумный ты наш, – великодушно согласился Фима.
На его место Морозовский рекомендовал своего заводского. Человека исполнительного, осторожного и абсолютно безынициативного.
– Инициативы, Саша, нам с тобой своей хватит. Зато больше вероятности, что он не будет совать нос, куда не надо.
Совершенно неожиданным оказался эффект от фразы, рожденной Дьяковым в творческом порыве за столом харьковской вареничной: «… поведение ваших подчиненных дискредитирует…».
Слова, достойные бронзы, под копирку повторялись в четырех письмах, которые должен был подписать первый секретарь райкома. Письма были адресованы директорам, подчиненные которых занялись совсем небескорыстным товарообменом, минуя Биржу.
На подпись Комиссару письма Дьяков принес лично:
– Вопрос деликатный. Я хочу вручить их директорам на Секции. Из рук в руки.
Комиссар к Секции и к Бирже особого интереса не проявлял, поэтому начал смотреть документ «по диагонали». Но, наткнувшись на слова «дискредитирует» и «кодекс деловой чести», он начал читать внимательно, с самого начала. Завершив процесс, поднял глаза на Дьякова:
– Подтверждение фактов имеется?
– Документально оформленное.
– И сколько таких хитрожопых?
– За руку поймали четырех. Думаю, что еще с десяток.
– Тех, кто их прихватил, обязательно поощри. И тебе моя благодарность за бдительность. На первый взгляд, мелочь. А на самом деле опасная штука, крохоборство. Письма я подпишу, но передай копии идеологам. Пусть включат вопрос в повестку дня февральского пленума райкома. Чтобы этим четырем поставили клизму публично. В порядке обмена опытом.
Процесс промывания желудков провинившихся Комиссар провел блистательно. Как минимум на полгода на эту тему можно было не беспокоиться.
Чтобы избежать махинаций при помощи Биржи со стороны представителей оборонных заводов и, в этой связи, соответствующего внимания КГБ, к каждому предложению с них стали требовать «справку-согласие» на реализацию неликвидов, заверенную спецотделом.
Предположение, что товарооборот с оборонкой уменьшится на треть, оказалось слишком оптимистичным. Разрешенного «лишнего» оказалось в четыре раза меньше. Зато дурные сны с персонажами, одетыми в форму конвойных войск МВД, перестали посещать Ефима Марковича.
Подтвердился и один из его приятных прогнозов. Увеличился объем заявок на интеллектуальную продукцию: небольшие по объему, но срочные проектные и конструкторские работы, геодезическую съемку, технико-экономические обоснования, сметы, технические переводы на иностранные языки для экспортной продукции, всевозможные экспертизы.
Государственных структур для исполнения большинства этих заявок в Камске хватало, но они были неповоротливы. Предлагаемые ими сроки исполнения заказов в лучшем случае составляли полгода. За другие деньги те же самые специалисты выполняли срочные заявки «в свободное от работы время», сдельно и со скоростью звука. Приятность заключалась не только в увеличении объемов работ и, пропорционально, оплаты. Здесь все или почти все было легальным. Вплоть до выплаты гонорара наличными. Некоторые финансовые шалости заключались в завышении объемов работ при заключении договоров с исполнителями-совместителями. Но с точки зрения УК это было баловство.
Сложнее соратникам удалось реализовать совет мудрого Марка Наумовича «не жадничать». Трудность была сугубо психологическая. Биржа, налившись соком идей своих двух руководителей, приносила обильные плоды. Их даже не надо было срывать с веток. Они падали сами. Надо было или подставлять под них свою корзинку, или… увертываться. Увертываться было технически не сложно, но до боли обидно.
Все же разум и осторожность взяли верх над стяжательством. Компаньоны ограничили свой персональный годовой доход суммой, эквивалентной цене трех «Волг» на черном рынке. Все остальное решили направлять в «резерв», более половины которого проходило через официальную бухгалтерскую отчетность по статье «фонд развития организации».
Второй раз Дьяков удостоил старшего Морозовского эпитетом «мудрый», когда Фима пересказал ему совет отца оговорить материальные условия возможного, и, вероятнее всего, неминуемого, их расставания. Заключенный на словах «брачный контракт» гласил: партнер, не принимающий непосредственного участия в работе Биржи, выходит из числа компаньонов. Чтобы избежать мелочных дрязг, он обязуется полностью выйти из игры, получив из «резерва» в качестве отступного трехлетнее годовое вознаграждение.
Если свой пост, обеспечивающий административный ресурс, покидает и второй партнер, то он расстается с Биржей на тех же условиях. Вместе с ним с достойной компенсацией увольняется и главный бухгалтер. Та, что своевременно обнаружила слабость Полковника к тому, что плохо лежит. Единственная, имеющая ключи к двойной бухгалтерии Биржи и ее специальным фондам.
– Когда это произойдет, Саша, старая команда корабля под названием «Биржа» в полном составе сойдет на берег. Навсегда. Будем надеяться, с приятными воспоминаниями и с уверенностью в завтрашнем дне. Дальше кораблем будет управлять другая команда. Приведет ли она его к новым золотоносным берегам или пустит на дно, это ее проблемы.
На этой философской ноте они и закончили свой разговор поздним сентябрьским вечером семьдесят пятого года.
Новогодние праздники Дьяковы и Морозовские решили провести семьями в пригородном заводском пансионате кабельщиков. Дьяковы были прикреплены к «обкомовским» дачам для руководящих работников области и города, но старались там не бывать. Там они относились к категории «младших». И по возрасту, и по «чину». Если работа под присмотром «старших» воспринималась как должное, то отдых под их строгим взором как минимум тяготил.
Незапланированный позитив обнаружился уже при получении ключей: с теми же планами «подзарядить аккумуляторы» в пансионат приехали в полном составе Брюлловы.
Сам по себе образовался режим здорового отдыха. Днем гуляли по лесу, окружавшему пансионат, катались на лыжах с детьми. Вечером режим нарушали. Сначала всей ватагой ненадолго заходили на пансионатскую дискотеку. Дискотека позволяла решить две задачи: не давала завязаться жирку после ужина и давала возможность Варе Дьяковой продемонстрировать перед широкими массами свое неувядающее хореографическое мастерство.
После дискотеки следовало угомонить и уложить детей. Разобравшись с подрастающим поколением, взрослые собирались в просторном трехкомнатном люксе заместителя директора и коротали время за разговорами под приятные напитки, которые у Морозовских были всегда и «в ассортименте». Тематика бесед была безбрежна. Включая обсуждение деловых, и не только, качеств гостей пансионата и их половин. Эту часть общения Фима обозвал «перемыванием косточек».
В этот вечер тема «перемыва» от частного (безвкусный вечерний туалет жены начальника экспортного отдела) плавно перетекла к «производственному». Ирина Воронова подковырнула Фиму, что во вверенном ему хозяйстве «множится бардак».
Уже пятый год она трудилась под чутким руководством Морозовского. Формально числилась главным специалистом отдела экспорта, но подчинялась напрямую заместителю директора. По этой причине к ее привычному прозвищу БЧВ добавилось еще одно: «чиновница по особым поручениям». «Особым» означало связанным с зарубежьем.
– Фима, что «особых» поручений стало больше, меня не напрягает. Раздражает бестолковщина. Раньше я от твоего имени ликвидировала разборки лишь внутри нашего отдела. Последнее время они, как чума, расползлись по всему заводоуправлению. Оформлением загранкомандировок занимаются кадровики, протоколом – секретариат Генерального. Договора, претензии импортеров – епархия юристов и ОТК. Я уже не говорю о кадрах борца со шпионами. Каждый поодиночке бегает по инстанциям, оформляет загранпаспорта, визы, билеты, заказывает у неграмотной шпаны переводы.
– Успокойся, конкурентоспособная ты наша. Когда красивая женщина начинает бухтеть и тем паче грубо обзывать любимого начальника, она теряет обаяние. Согласись, стране дешевле потерять Курильские острова. Но по сути ты права. Я уже уговорил шефа создать управление внешних связей – наш заводской МИД. Всю иностранщину запустим только через этот фильтр. Есть даже согласованный проект штатного расписания.
– А чего нет? – уже более миролюбиво спросила Ирина.
– Начальника, который во всем этом винегрете разбирается, которого подчиненные в его присутствии не могут сравнивать с самой популярной частью тела, зная, что звучание слово «жопа» ему знакомо на пяти языках. Ирочка, я рад, что ты сама затеяла этот разговор и ставлю вопрос ребром: пойдешь в начальницы? Юра, как ты смотришь на такой поворот событий?
Ирина улыбнулась.
– Юрик, тогда я тебе задам еще один вопрос: какой из двух вариантов моей карьеры тебе больше нравится? Тот, что придумал этот титан мысли и действия? Или второй. Я с благодарностью, без употребления слова the anus, отказываюсь от лестного предложения и вместо этого в свободное от воспитания двух детей время буду, как и раньше, переводить с трех языков и обратно литературу и документацию в интересах Камского кабельного завода. Что скажешь?
– Ты сказала: двух детей?