– Спасибо за заботу. А теперь рассказывай подробно, как в стенограмме.
После завершения Вариного монолога Дьяков облегченно вздохнул.
Глупостей его Варька не натворила. Даже с чиновничьей точки зрения. Врезала «промышленнику»? Так это по делу. Похоже, что Ячменеву ее реакция даже понравилась. И Князь Всеволод, тормознув девушку, конечно, прав. Выпускать такую буйную в самые верха – это слишком.
Хорошо, что о своем недолгом присутствии в депутатском списке Варя даже не догадывается. Если не знаешь, что подарок, который собирались тебе преподнести, умыкнули еще до вручения, какая беда? А так бы еще вздыхала в подушку.
Был еще один глубоко спрятанный повод обрести спокойствие.
На отсутствие наблюдательности Дьяков пожаловаться не мог. И последние два-три года он замечал, как стремительно набирала силу его Пружинка. Как специалист, как личность, как женщина. Большинство ее ровесниц, перешагнув «тридцатку», довольно резко превращались в «теток», а Варюха, наоборот, все больше излучала шарм.
Она хорошо смотрелась на фоне энергичного, подающего надежды, статного спутника жизни.
А если бы Варя угодила в депутаты?
Он поежился, представив, как кто-то из их знакомых произносит:
– А Саня хорошо смотрится на фоне депутата Дьяковой!
– Чур меня, – про себя произнес Александр Игоревич. – Неужели «никого впереди» актуально и внутри семьи?
На то, чтобы тихо, без меди духового оркестра и прощальных залпов почетного караула, похоронить идею о СК ТПК, потребовалось еще около года. Наука в лице НИИ Госплана порекомендовала Камскому обкому решить проблему путем создания комбината на базе существующих предприятий пяти министерств. Обком вяло обратился с этой рекомендацией к министерствам. Министерства, не сговариваясь, сообщили о наличии массы объективных препятствий создания такого монстра и преждевременности подобных действий.
Ответы были обобщены наукой и признаны обоснованными. Обком с заключением НИИ Госплана согласился, доведя это мнение до Госплана и ЦК. Госплан обратился в ЦК с просьбой: вопрос с контроля снять. Что и было сделано.
Спи спокойно, дорогой товарищ.
Но к двум товарищам спокойный сон не приходил.
Костина мало что сняли с поста первого секретаря Солегорского горкома, но и изощренно над ним надругались: отправили в очную аспирантуру. ТПК остался в памяти как страшный сон.
Не самые приятные сновидения посещали и Варю. Главная научная тема лаборатории оказалась тупиковой. Не было гарантии, что следующая будет со счастливым и продолжительным концом. Но и ее еще надо было найти и обеспечить финансированием. Хотя это было еще впереди, а пока следовало раздать старые долги.
Председатель облплана в свои пятьдесят с небольшим лет, из которых полтора десятка он провел на этой высокой и неспокойной должности, оказался толковым, несуетливым мужиком, с полуслова отличающим дело от болтовни. Он всегда готов был оказать помощь, но когда разговор заходил о высоких, но бесполезных материях, мог коротко и очень обидно припечатать.
За год совместной работы у Вари сложились с ним конструктивные и доверительные отношения. Наверное, поэтому Варя разоткровенничалась с суровым плановиком, зайдя к нему летом семьдесят шестого попрощаться после завершения темы.
Расставание началось с того, что Варя неловко сунула плановику сверток с бутылкой коньяка (совет практичного мужа):
– Игорь Анатольевич, не могла не зайти. Хочу поблагодарить за доброе отношение и, главное, за неоценимую помощь.
– Ну уж загнула, Варвара Васильевна. Вполне ценимую, – он посмотрел на этикетку. – Молдавский, пять звездочек. Это достойная оценка. Тем более что делали мы общее дело, и работать мне с тобой было очень комфортно. Одно жаль, что дело, на которое мы год убили, мягко говоря, не самое правое.
После этих слов Варю и понесло.
– Я с вами в одном не соглашусь, Игорь Анатольевич. Задача комплексного использования Северо-Камского месторождения более чем актуальная. Но перед нами так ее поставили, что мы вместо того чтобы подсказать, обосновать, как это грамотнее сделать, занимались совсем другим. Первый год разгадывали чужую глупость. Второй – маскировали эту глупость от высокого руководства. У моего деда, литейщика с «Мотора», есть любимое выражение: «дурная работа». «Дурная» – значит, бесполезная, никчемная. Три четверти того, чем мы занимались по ТПК – это «дурная работа». И половина по «развороту рек» – тоже дурная. Мы – представители науки – постоянно стремимся, чтобы обойти, обмануть объективные экономические законы. Ну не лежит у меня душа к дурной работе!
– Как ни грустно признаться, но я с тобой солидарен, Варвара Васильевна. Я первые десять лет после университета на заводе работал. Вот там, внутри, в процессе производства, политика и идеология в экономику почти не лезут. «Штампуй больше, качеством повыше, экономь». Правила поведения, полезные ударнику как коммунистического, так и капиталистического труда. Но как только высунулся из-за заводского забора на улицу, начинаются все эти нескладухи, о которых ты печалишься. Слушай, Васильевна. Тебе все это действительно портит настроение? Или минутная слабость?
– Очень даже портит, Игорь Анатольевич.
– Это недопустимо, ибо ускоряет появление морщинок. Всем советским женщинам мы посодействовать не сможем, но лучшим из них, вроде тебя, вполне. Подумай в свободное время вот над чем. И с Дьяковым своим посоветуйся. Я его давно заприметил. Он у тебя твердо по земле ходит. Ты, Васильевна, аналитик от Бога. И еще от ревизора тебе немало перепало. На экономическом факультете у вас читают дисциплины по анализу, ревизии, контролю хозяйственной деятельности на предприятии. Чистой воды ремесло и никакой философии. По моему разумению – это твое. Ты же кандидат экономических наук. Сделай ручкой прощальный привет своим географам, переходи к экономистам. Читай лекции в свое удовольствие, подрабатывай по договору.
По ревизии я тебе фронт работ на две пятилетки обеспечу. Не только тебе, но и всей твоей лаборатории.
Дьяков к новому предполагаемому профессиональному повороту жены отнесся без эмоций, нейтрально.
– Смотри, Варюха, это твой выбор.
До начала нового учебного года оставалось полтора месяца, университетский народ был в отпусках, но Варя, кого требовалось, нашла, уговорила, нужные подписи получила.
Уже пятого сентября в качестве старшего преподавателя экономического факультета она прочитала свою первую лекцию по «анализу». В январе семьдесят седьмого четыре группы третьекурсников сдали экзамен по ее дисциплине. Сдали хорошо. С последнего экзамена она пришла часов в восемь вечера с огромным букетом.
– Вот так-то, Дьяков! Жизнь налаживается. Как у тебя со здоровьем, товарищ председатель?
Подвох он почувствовал, но его содержания не угадал.
– Готов к труду и обороне!
– А к наступлению?
– Хоть сейчас!
Варя взглянула на часы.
– Прямо сейчас, пожалуй, еще рановато, а часика через три – в самый раз. Пора, Александр Игоревич, отдать долг державе, внести личный вклад хотя бы в прямое воспроизводство населения. Да и Павлик делал заявочку на братика или сестричку.
Новый дом, в котором Дьяковы недавно получили трехкомнатную квартиру, находился в трехстах метрах от городского стадиона «Юность», к которому примыкал небольшой старый и уютный парк. Неудивительно, что при первой возможности Варя с пятилетним Павликом спешили сюда. Зимой покататься с ледяных горок, летом – на велосипеде, погулять и посмотреть на играющий, бегающий и прыгающий народ.
Был теплый апрельский день. В секторе для метания диска Павлик восстанавливал утраченные за зиму навыки вождения двухколесного велосипеда, Варя давала тренерские советы и подстраховывала от падения.
Компания из ребят и девочек лет пятнадцати-шестнадцати в этот момент резвилась рядом с ними вокруг ямы для прыжков в длину. Ребята разбегались как обычно, но, оттолкнувшись от доски, пытались в воздухе развернуться на сто восемьдесят градусов и приземлиться лицом к направлению разбега. Прыжки сопровождались падениями и визгом. Это зрелище показалось Павлику более интересным, чем укрощение железного коня, и он потащил маму поближе к месту действия.
Наблюдая за этим новым для нее упражнением, Варя подумала, что за последние десять лет она второй раз рискованно выполняет подобный финт: изо всех сил разбегается, чтобы улететь подальше вперед, а потом, одумавшись, пытается развернуться и свернуть на другую дорожку. Первый раз это случилось с ее хореографической карьерой, теперь – с научно-руководящей деятельностью.
«Да, рискую, но не без успеха», – гордо подумала Варя.
От этой мысли она как бы воспарила в воздухе, но ощутила легкую тошноту.
«Не слишком ли высоко запрыгнула?» – мелькнул предупреждающий вопрос.
Высота здесь была ни при чем. Сигнал о себе подавала будущая сестричка Павлика.
Атаманов. Сентябрь 1977
К концу семидесятых времена сталинских наркомов, колесивших в своих персональных штабных вагонах по необъятному СССР с целью лично увидеть и почувствовать, как и чем дышат их подчиненные, ушли в историю. Министры пересели на самолеты. Кроме министра путей сообщения. Авиацией он, конечно, пользовался, но не упускал случая проинспектировать свое разветвленное хозяйство «с колес».
Два сентябрьских дня железнодорожный министр провел на Камском отделении дороги. И все эти дни его сопровождал первый секретарь обкома Ячменев.
Это было проверенное десятилетиями правило хорошего тона. Не просто хорошего, а очень хорошего. К тому же полезного.
С точки зрения протокола это было проявление гостеприимства. Хозяина территории – к хозяину всесоюзной отрасли. Их равенство было закреплено партийным статусом: оба были членами ЦК.
Польза гостеприимства заключалась и в наведении личных, неформальных «мостов» между двумя уважаемыми людьми. Мостов, обеспечивающих определенную доверительность, возможность договориться, в меру проигнорировать некоторые каноны и запреты.