– Без обиды?
– Клянусь собственным здоровьем! Более того, если в чем-то потребуется моя помощь, я к вашим услугам. С руководством дружить не только приятно, но и полезно.
– Благодарю за понимание. На десерт последний вопрос, технический. Ваше мнение о директоре Биржи?
– Безупречный исполнитель, хороший организатор, порядочный человек. Инициативы, правда, ноль. Такое ощущение, что лет десять он ходил под конвоем и усвоил на всю оставшуюся жизнь, что за каждым шагом без приказа и в сторону последует стрельба без предупреждения.
Через месяц Комиссар провел заседание Секции. Он заочно поблагодарил Дьякова за многолетнюю плодотворную деятельность. Морозовского – тут же на заседании, с вручением грамоты.
В связи с переходом товарища Дьякова на другую работу, председателем Секции было предложено избрать Преемника. Голосовавших «против» и «воздержавшихся» не оказалось.
Преемник поблагодарил за доверие и предложил общественные обязанности председателя и исполнительного секретаря Секции совместить.
Хозяин – барин. Поддержали единогласно. Без лишних вопросов приняли к сведению информацию, что директором биржи назначен Ашот Суренович Акопян. Чему удивляться. Значит, из своих. Так оно и было.
Комсорг батальона, член КПСС, отличник боевой и политической подготовки сержант Ашот Акопян, еще отбывая срочную службу, поступил на строительный факультет политехнического института, где проходной балл был самым низким. Демобилизовавшись и сдав первую сессию, попытался оформить перевод в Ереван. Оказалось, что за это просят слишком дорого. Так солнечная Армения безвозвратно потеряла еще одного своего сына.
Во время учебы Ашот активно занимался комсомольской работой. Был распределен в СМУ, два года проработал мастером, год – прорабом. Его СМУ выполняло капитальный ремонт здания обкома комсомола. Делового и общительного прораба приметило первое лицо ремонтируемого объекта и предложило ему возглавить хозяйственный отдел. Через пять лет в возрасте Христа Ашот появился в хозяйственном управлении обкома партии. В непосредственном подчинении Преемника.
Ашот обладал массой достоинств и двумя недостатками. Источником обоих был неуемный темперамент кавказского человека. Из-за него действия Ашота хотя бы на долю секунды опережали его мысль. В итоге он порой ввязывался в дела, от которых работнику обкома лучше держаться подальше. К примеру, выступал посредником в приобретении в Камске своими земляками дефицитных «Жигулей» и дефицитнейших «Волг».
Но его партийную карьеру погубило не это. Ашот был заядлым юбочником. Внешне он был мало похож на мускулистых, смуглых и волосатых спасателей, несущих вахту на переполненных пляжах Черноморского побережья Кавказа. Этому эталону покорителя одиноких бледнолицых и бледноногих уральских отпускниц, размякших от жаркого солнца и ласкового моря, Ашот не соответствовал. Ростом он не вышел, но имел стройную фигуру, лицо молодого Гафта и очень выразительные глаза. В них даже конфликтующая с грамматикой женщина читала восхищение, трудно скрываемое желание и глубочайшее сожаление, что она недоступна этому скромному, с хорошим вкусом, в чем-то загадочному моложавому мужчине.
Глаза не врали. Или почти не врали. Восхищение и желание были искренними. Что касается недоступности, то даже Антарктида покоряется настойчивым.
Выразительные взгляды исполнялись в сопровождении не оригинальных, но красивых знаков внимания (цветы, духи, ресторан). Постепенно истинно женское сострадание, подкрепленное любознательностью, приводило очередной объект обожания в жаркие объятия Ашота. Страсти полыхали, словно верховой лесной пожар. До тех пор, пока суровый уральский климат не показывал свое лицо. Снег с дождем понижали температуру отношений, познание друг друга приближалось к завершению и не сулило новых открытий. Наступало расставание, возникало чувство отдыха от переполненных чувств и даже апатия. К счастью, ненадолго. Снова над горизонтом поднималось солнце, а в его лучах возникала другая прекрасная незнакомка.
Как правило, утешительницами Ашота были молодые женщины не старше двадцати пяти – двадцати восьми лет. Студентки техникумов и вузов, медсестры и журналистки. Была даже одна стюардесса. При своем бурном темпераменте, в главном Ашот никогда не терял головы. Расставания проходили без гинекологических последствий. С большинством из подруг он сохранял добрые отношения. По возможности помогал.
Он даже сам себе не мог объяснить, с чего это ближе к сорока годам его потянуло на экзотику.
Шел пятый год его работы в обкоме. Ашот занимался строительными работами, ремонтом и обустройством кабинетов. Как-то его пригласил зайти заведующий отделом пропаганды, в кабинете которого сидела женщина.
– Познакомьтесь, Вера Михайловна, инструктор нашего отдела. Куратор радио и телевидения. Вера Михайловна, озадачьте нашего гостя.
Вера Михайловна рассказала, что во время командировки в Ленинград она подсмотрела в кабинете своего коллеги наличие не одного, а целых трех одновременно работающих телевизоров с выключенным звуком.
– А это зачем? – поинтересовалась она.
– Данный комплекс мы называем «ситуация под контролем». В Чехословакии я видел специальное устройство с девятью мониторами и редкой штукой – видеомагнитофоном. Очень функционально. Заметил что-то не то, щелкнул тумблером, записал, вызвал на ковер, еще раз щелкнул – три минуты просмотра и строгий выговор с занесением. Через ЦК чешский агрегат мы заказали, – сообщил ленинградец, – но пока перебиваемся этим.
– Ашот Суренович! – обратился к Акопяну главный областной пропагандист. – Осилим ли мы подобное устройство собственными силами? Два комплекта: один мне, второй Вере Михайловне.
– Чего не осилить. Тем более что в городе имеется два приборостроительных завода, – начал импровизировать Ашот. – Надо скомпоновать четыре малогабаритных телевизора. На запас, так как скоро появятся новые каналы. Поставим аппараты по два в ряд, в два этажа. Видеомагнитофон нам не под силу, но для начала в тумбе смонтируем аудиозапись. Все это, включая мебель, стандартное. Пульт закажем приборостроителям. Требования к пульту просьба сформулировать как можно подробнее.
– В этом вам поможет Вера Михайловна.
Совместная работа над проектом продолжалась два месяца. Вера Михайловна оказалась ровесницей Ашота, но, как и он, выглядела моложе своих лет. Была она не замужем и бездетная. Об остальном история умалчивала. Вера Михайловна рисовала эскизы четырехглазых прямоугольников, варианты пультов с кнопками и тумблерами, порхала по кабинету, переставляя с места на место доставленные по указанию Ашота пять картонных коробок. Четыре по габаритам были равны телевизорам, пятая – тумбе. Прикидывала, где должен располагаться пульт.
Ашот сидел в уголочке, изредка подавая реплики. И смотрел, смотрел на нее своими выразительными глазами. Грусть в его глазах не исчезала до тех пор, пока дома у Веры Михайловны не забарахлил холодильник. Она попросила Ашота найти мастера, но он вызвался выполнить диагностику сам. Неисправность заключалась в дурных звуках, периодически издаваемых агрегатом. Дефект был устранен за две минуты: Ашот вывинтил на несколько оборотов две из четырех ножек, и холодильник, резко дернувшись в последний раз, умиротворенно заурчал. Часа через три так же умиротворенно задышал Ашот, обнимая в постели раскрасневшуюся Веру.
Далее события развивались по накатанной колее: страсть, восторг, познание, приход пульса в норму. Все шло к очередному и последнему этапу – расставанию, но Вера Михайловна недаром была работником идеологического фронта. Популярный лозунг Минздрава «Избегайте случайных связей» она восприняла не как призыв разорвать возникший порочный контакт, а как настоятельное требование превратить его из случайного в постоянный.
Такой подход принципиально не соответствовал прочно сложившемуся алгоритму жизни коммуниста Акопяна. Его протрезвевший ум и немалый жизненный опыт подсказывали, что поиск нового и неизведанного еще его не утомил. Когда Ашот, как можно деликатнее, попытался изложить Вере Михайловне плод своих размышлений, она с интонацией почти забытого замполита послала его подальше, а сама направилась к непосредственному начальнику. Заведующий идеологическим отделом одновременно был и секретарем первичной партийной организации обкома. С жалобами обманутых жен ему приходилось иметь дело, но с обиженной любовницей – впервые.
– Вера, – по-свойски обратился он к подчиненной, выслушав ее монолог, – демографической ситуации в Камской области ваш роман не угрожает. Я все понимаю, но не поднимай шума. Ты в этой истории тоже не вся в белом. Прошу, забери эту бумагу, – он неловко отодвинул от себя ее заявление.
Бесполезно. Ядерная реакция женского мщения вышла из-под контроля.
Чтобы минимизировать последствия взрыва, секретарь «первички» провел, как он выразился, «досудебное расследование». Кроме любовников в нем приняли участие их непосредственные руководители – заместители начальников отделов. Со стороны «молодого» – будущий Преемник. Со стороны «молодой» – женщина почти пенсионного возраста. Когда-то она была секретарем парткома сугубо мужского речного училища и относилась к женщинам, которых называют между собой «мужиком в юбке».
Главный идеолог негромко прочитал заявление Веры Михайловны. Ключевыми словами его были «обман», «разврат», «покарать». Первому вопросы задавали Ашоту. Он отвечал кратко: «да», «нет», «мы же взрослые люди». Зато Веру Михайловну понесло на подробности. Когда она рассказала, что Акопян развращал ее, показывая иллюстрации из испанского издания «Камасутры», Секретарь для памяти черкнул у себя на перекидном календаре: «Бобков. КМС». Бобков не был кандидатом в мастера спорта. Он заведовал областной библиотекой, где в спецхране должна была быть упомянутая «Камасутра», сокращенно – КМС.
– Что будем делать? – спросил Секретарь, глядя на Акопяна.
– Если позволите подать заявление «по собственному», буду признателен.