– Вы, Вера Михайловна?
Вера Михайловна молчала.
– Ей бы завучем в ПТУ, чтобы не строила из себя гимназистку, – вступила бывшая наставница будущих речных капитанов. – Да детей жалко. В ГЛАВЛИТе есть свободная ставка цензора. Рекомендую направить туда. При условии, что подаст заявление, как Акопян. Не подаст – тогда персональное дело и все, что к нему прилагается. На полную катушку.
Ребята из сельхозотдела обкома рекомендовали Ашота в облпотребсоюз. Ответственным по заготовкам и закупкам. Когда Ашот пришел к Преемнику с проектом положительной характеристики, та была завизирована им без правок. В том, что он поступил правильно, Преемник убедился уже через день. На момент увольнения за Ашотом были записаны четыре ответственных поручения. Включая и злосчастную «Ситуацию под контролем». После его увольнения поручения распределили между оставшимися сотрудниками. Все их без исключения Ашот довел до победного конца, почти два месяца ежедневно на пару часов забегая в обком, чтобы помочь «сменщикам».
Так что директором Биржи Преемник назначил не только «своего», но и проверенного в деле, надежного человека.
Три-четыре месяца Акопян присматривался, постигал тонкости работы хитрого механизма под названием «Биржа». Механизм работал как часы. Новый шеф не торопился менять сотрудников. Большинство из тех, кто достались ему от предшественника, работали с момента основания Биржи и дело свое знали.
Но одно нарушение гармонии в работе часового механизма Биржи цепкий взгляд Ашота уловил уже через месяц. В холле Биржи, хотя и в комфортной обстановке, но постоянно коротали время от четырех до восьми человек. Четыре дня подряд он приглашал их к себе в кабинет по одному, интересуясь причиной ожидания. Оказалось, что трое стояли в очереди на проверку заявки на «неликвидность». Если проще: им надо было доказать, что предлагаемый ими товар избыточный, залежавшийся.
Наступила очередь поговорить с двумя сотрудниками Биржи, занимавшимися этой деятельностью. Выяснилось, что такой контроль осуществляется согласно строжайшему приказу прошлого руководства уже третий год. Процент отклоненных заявок составлял на сегодня восемь процентов, по предприятиям оборонки – четырнадцать. Вспомнили, что в первый год введения контроля отклонялось больше половины заявок режимных предприятий.
Ашот нашел отчет за прошлый год и выписал из него на листок бумажки сумму комиссионных, получаемых Биржей. Сумма оказалась огромная. Большинство людей, увидев на бумаге цифру, после которой следует название денежных знаков, мысленно начинает с ней работать: плюсовать, отнимать, вычислять проценты. Ашот Суренович увиденную цифру мысленно отоварил.
Недаром несколько лет своей жизни он посвятил созданию рабочего уюта руководству области. Ашот живо представил, что могли бы принести вверенному ему коллективу, его «фирме», эти буквально выпущенные из собственных рук сотни тысяч рублей. Их с запасом хватило бы на превращение в конфетку здания Биржи, на приличную мебель для кабинетов, на мечту истинно кавказского человека – новую черную «Волгу». Не напрягаясь, можно было ощутимо поправить материальное положение персонала Биржи и его руководства.
С чего это прежнее руководство ограничивало себя, изображая большевистскую скромность? Дебилу ясно, что ответственность за «чистоту» реализуемых излишков должен нести продавец. Почему Биржа должна заниматься благотворительностью, а сама ходить в штопаных колготках?
При первом же случае Акопян поделился своими мыслями с шефом. Поделился щедро, не забыв описать богатые возможности использования того, от чего брезгливо отворачивались недалекие предшественники. Преемник достал папку с надписью «Секция инфраструктуры» и долго разглядывал ее содержимое.
– Насчет «недалеких» ты, друг мой, брякнул не подумав. Эти ребята не на помойке себя нашли, если им в голову пришла идея придумать Биржу. Нас с тобой не осенило, а их – пожалуйста! Сколько лет они жили без проколов при таких-то оборотах? Шесть. Это не случайность, а продукт качественного мышления. Почему они не наклонились, чтобы хорошую денежку, под ногами лежащую, поднять? Это вопрос вопросов. Осторожны? Насчет ответственности продавца ты прав. Но не совсем. В Уголовном кодексе существует статья «скупка краденого». Может, им хватает того, что имеют, не хотят высовываться? Или кристально чистые? Ашот, только не хитри: ты в честность веришь?
– Частично. Когда человек весь из себя честный, он или прикидывается, или псих.
– Тут я с тобой вынужден согласиться. Теперь хватит ходить кругами. Ты мне все это рассказываешь для расширения кругозора? Или что-то предлагаешь?
– Предлагаю я не выпендриваться, а заменить фильтр на входе на новый. Чтобы фильтр был, а не пробка. Чтобы кое-что полезное пропускал.
– Ты только добавь: полезное для общего дела.
– Золотые слова. Так и просятся в газетный заголовок. Что касается нововведений. Сейчас справки они требуют на всю номенклатуру материальных ценностей, а мы установим от объема. Например, на бензин, если излишки более семи, а по гудрону более шестидесяти тонн.
– Каким документом это будет регламентировано?
– Приказом по «Сервисному центру». За моей подписью.
– Какой повод?
– Зачем тут повод? Очереди есть? Есть. Они должны быть? Нет. Кто с этим должен покончить? Директор. Директор кто? Акопян!
Преемник успокаивающе улыбнулся.
– Опять горячишься. Подскажи мужикам, что в очередях сидят, чтобы написали на тебя пару жалоб или предложений. Как больше нравится. Одну на имя Комиссара, одну на мое. Мы их обсудим на Секции, поддержим и дадим тебе поручение: снять необоснованные ограничения. Запомни, джигит: даже когда скачешь навстречу светлому и высокому, посматривай себе под ноги!
Когда на Секции без особого интереса обсуждали эти самые «необоснованные ограничения», Ефим Маркович Морозовский промолчал. Он ожидал, что новички поинтересуются его мнением по этому поводу. Если бы спросили, то предостерег. Но если вы такие умные…
При голосовании за отмену ограничений он сделал вид, что увлекся чтением журнала «Машиностроитель» и не поднял руку ни «за», ни «против». О воздержавшихся председательствующий и сам забыл.
Атаманов. 1979
После назначения мэром Атаманов не стал сразу переворачивать все вверх дном, тасовать кадры. Из отделения дороги на новое место работы с собой забрал лишь управляющего делами. Первое время он присматривался, пытался понять, кто из его подчиненных горит на работе, а кто лишь коптит. И только через полгода начал избавляться от вторых, заменяя их первыми. В список кандидатов в «свежие кадры» Атаманов вписал Брюллова. Он не стал приглашать его к себе, а напросился в гости в ЦНТИ.
– Хочу посмотреть, чем может быть мне полезна твоя контора.
За два часа они обошли читальные залы, библиотеку, архивы, вычислительный центр, поговорили со специалистами.
– Юрий Владимирович, чистосердечно признаюсь: главной целью моего визита было завербовать тебя. Мне нужен заместитель по развитию. Генплан, архитектура, транспортные схемы, размещение промышленной и социальной инфраструктуры. И чтобы одной ногой был в современности, а другой в будущем. Насколько я тебя знаю, подобное тебе по душе. Но сейчас, посмотрев поближе, чем и как ты занимаешься, я засомневался, что ты примешь мое предложение. У тебя здесь и масштаб областной, и статус выше. Да и кандидату наук текучкой заниматься не к лицу. А без нее в нашем бизнесе не обойтись. Или я неправ? – хитро улыбнулся Атаманов.
– Правы. Хотя я под вами с удовольствием бы снова поработал. Но на советника, консультанта, официального или неофициального, можете рассчитывать. Отнесусь со всей ответственностью.
– Спасибо, это тоже вариант. По рукам?
В новой работе Атаманову многое нравилось, а кое-что не очень. Он быстро убедился, что на новом посту и по объему, и по разнообразию обязанностей у него прибавилось «в разы», а возможностей, ресурсов для их выполнения, по сравнению с отделением дороги, стало заметно меньше.
Там все его подопечные были подчиненными. Они воспринимали строгую дисциплину как само собой разумеющееся. Даже загулявшие пассажиры, которых можно было ссадить на первой же станции. Людей требовалось только подтолкнуть в нужном направлении: правильно и четко поставить задачу и обеспечить всем необходимым. Дальше они решали ее самостоятельно. Словно вагон, спущенный с сортировочной горки.
В городе подопечными Атаманова были не только подчиненные. Он не мог приказать горожанам соблюдать очередь при посадке в трамвай, не бросать мусор под ноги, не мочиться в подъездах. Он должен был с ними нянчиться: уговаривать, воспитывать, создавать условия.
Эта работа оказалась неблагодарной. Тепло в домах, вода на верхних этажах, движение автобуса по графику, чистые дворы – почти все хорошее, что делали он и его подчиненные, жителям города не бросалось в глаза, воспринималось как должное. Зато каждый сбой или недостаток ощущался всеми весьма остро, о нем долго помнили.
На вверенном Атаманову отрезке железной дороги он был Хозяином. Непосредственный шеф, начальник управления дороги, находился на расстоянии четырех сотен километров. В городе хозяином был первый секретарь горкома Митрофан Андреевич Ковтун. А он лишь управляющим.
Партийную карьеру Ковтун начинал в войсках, что оставило след в его характере и привычках. Сильными его сторонами были трудолюбие, добросовестность, въедливость, глубочайшее почтение к субординации. Слабинкой – боязнь взять на себя ответственность за рискованное дело, нулевое содержание фантазии и чувства юмора.
Если не привередничать, то работалось Атаманову с Ковтуном нормально. В хозяйственные исполкомовские дела секретарь горкома старался не лезть. Атаманов отвечал ему взаимностью. Держался как можно дальше от политики и все указания Ковтуна помочь «нужным людям» выполнял неукоснительно. Если не мог, уважительно объяснял причину.
Правильный вывод Атаманов сделал из былого конфликта с начальником управления дороги Бычковым. Теперь на все более-менее серьезные инициативы он «испрашивал» одобрения своего партийного вожака. Чаще всего в устной форме, что не накладывало на босса реальных обязательств. И беспрепятственно получал «добро».