лежащее на столе меню. Его взгляд удивленно уткнулся в коллегу.
– Что-то не понравилось? – встревожился Валдис.
– Я не говорю о содержании меню, оно достойно ресторана. Но цены? Это же половина нормальной цены!
– Дешевле ровно на сорок процентов. Кафе и столовая не наши, а потребкооперации. Мы с них не берем за аренду, и на всю сумму экономии они делают скидку в столовой. Получается сорок два процента, округляем до сорока. А за стенкой в кафе – там согласно калькуляции. Персонал это очень ценит и за место держится, – подчеркнул коллега.
Приехав домой, Влад доложил директору об эстонском рае и получил карт-бланш на создание подобного на камской земле. Ужали площади складских помещений и полупустого станочного участка и сделали все, как надо. Правда, ленивых местных кооператоров затащить к себе не удалось, но с городским управлением общепита обо всем договорились. По их предложению даже выгородили небольшой зал для руководства.
Месяца через три Скачко позвонила приемщица заказов:
– Владислав Борисович! Клиент просится с вами переговорить по личному вопросу.
– Буйный?
– Нет, наоборот, пушистый.
– Объясни, как пройти.
Визитер оказался ровесником Влада, хозяином пятнадцатилетней «Волги», над которой третий день колдовали слесари и «жестянщики».
– Я инженер по гарантийному обслуживанию тягачей спецназначения. Наблюдаю, как все у вас устроено. Начал с питания. Впечатляет. Особенно гуляш. Потом организация и условия производства. Спросил у ваших ребят о заработках. Меньше, чем у меня сейчас, но без командировок на «точки». Подумайте, я вам не пригожусь?
Клиент пригодился настолько, что через два года директор назначил его вместо своего опостылевшего заместителя по технической части.
Еще одну стимулирующую конфетку, лежащую буквально под ногами, но ранее не обнаруженную, Скачко разглядел сам. «Стрела» располагалась в поселке на окраине города. Далеко, зато рядом то ли с лесом, то ли с парком. Создавался поселок при небольшом заводе ЖБК-4 в начале шестидесятых, когда в городе интенсивно стали строить панельные «хрущевки» и выделять участки для строительства частных домов. И название к поселку прилипло – Панелька. Обитателями Панельки сначала были только работники завода. Потом рядом обосновалась транспортная организация, обслуживающая газовиков, с военизированным названием «Механизированная колонна». Она тоже стала обживать поселок. Потом появилась «Стрела».
Своего ведомственного жилья у СТО не было, квартиры ее самым ценным кадрам давал горисполком в самых разных концах города. Понятно, что директору «Стрелы» это не понравилось, и он добился права еще на стадии получения ордеров менять их на жилье в поселке. К концу семидесятых в Панельке жило более половины ремонтников. Получали, меняли, строились сами.
Обитателям поселка он нравился близостью к работе, почти деревенским уютом при наличии школы, трех детских садов, газа и канализации в домах. Ложкой дегтя была хроническая необустроенность, вызванная прежде всего отсутствием одного хозяина. Рука советской власти до Панельки как-то не дотягивалась, а из трех имеющихся хозяйственников никто не рвался взять на себя роль отца-координатора. Хотя природа и раздолбайство периодически заставляли их стихийно объединять усилия, ликвидируя то последствия разрыва магистрального водовода, учиненного пьяным экскаваторщиком, то трехдневного снегопада.
Три года назад после очередного такого аврала Скачко предложил двум своим коллегам учредить «колхоз по авариям и благоустройству» Панельки. Ресурсные возможности «колхозников» он охарактеризовал детально. ЖБК добывает материалы, газовики – транспорт, за нами – блат. По блату достанем все, что нужно. Председательствовать в «колхозе» решили поочередно: заместитель директора каждой фирмы по одному году.
Инициатива наказуема. Первым на вахту поставили Влада. Он развил бурную деятельность: павильончики на остановках, поддержание в порядке дорог и тротуаров, озеленение, детские площадки и хоккейные коробки. Вспомнив пионерское детство, через директора школы даже организовал тимуровцев помогать ветеранам. Когда срок правления Скачко подошел к концу, партнеры единодушно заявили, что от добра добра не ищут. И упросили его продолжать. Влад согласился. И не без труда уговорил жену перебраться в новый коттедж в частном секторе Панельки.
В том же году с доски объявлений «Стрелы» исчез пожелтевший от времени картонный лист с крупным заголовком: «ТРЕБУЮТСЯ».
Морозовский. 1980
Благие замыслы чреваты. Особенно в плановой экономике. Эту истину главный инженер Камского электротехнического завода знал и помнил не хуже, чем святое правило: не пить водку теплой. И все-таки сорвался. Клюнул на подсунутый директором ЦНТИ Брюлловым пакет документации об опыте итальянцев по комплексному использованию отходов цветных металлов. Добился командировки на фирму, посмотрел все собственными глазами, пощупал руками и два года доставал специальное плавильное, сортировочное и пакетирующее оборудование, нещадно штрафовал станочников, сваливающих алюминиевую и медную стружку в один контейнер.
Всего-то три месяца назад система заработала, а снабженцы уже предложили ранее немыслимое: сократить заявку на дефицитнейшие цветные металлы на следующий год на шесть процентов. Столько набралось доброкачественного металла из того, что раньше называли ломом. Все было прекрасно, но в один не самый прекрасный день на оперативке у генерального директора начальник планового отдела выдал:
– Могут быть неприятности с премией за полугодие. План по сдаче цветного металлолома вытянем процентов на пятнадцать или даже двадцать.
– Куда он у нас подевался?
– Сами перерабатываем. Уже прикидываем, на что премию за экономию металла потратим.
– Почему план по отходам не скорректировали?
– Заявку в министерство послали, но не проконтролировали, а они ее потеряли. Сейчас только спохватились. Попробуем уговорить, но шансов мало.
– Их уговоришь. О таких Клавдия Федоровна говорит: такому проще дать, чем объяснять, что не хочется.
Клавдия Федоровна была секретарем директора. На этом посту она непоколебимо стояла почти сорок лет. Сегодняшний директор, по ее же словам, был у нее пятым. Его, еще молодого специалиста, тридцать лет назад она инструктировала, объясняя, что можно и чего нельзя себе позволить всяким соплякам при разговоре с Генеральным.
– Сколько не хватает в тоннах? – спросил снабженец.
– Около пятидесяти.
– Я советую купить. На Бирже предлагают довольно часто. Если сразу заявим, что все берем по максимуму по цене отходов меди, народ подсуетится.
Снабженец как в воду глядел. В первый же день появления заявки на нее обратил внимание его коллега, работавший в объединении, где для державы производили твердотопливные ракетные двигатели. Лишнего цветного лома у него не было, но его лишнего и не бывает. Зато коллега отлично считал в уме и был на «ты» с сотрудником Биржи. Вдвоем с приятелем они умели делать то, что не под силу было древним алхимикам: превращать любые цветные металлы в денежные знаки. Наличные!
Возможности использования этой передовой технологии до отмены справок-разрешений на реализацию отходов были ограничены. Сейчас ворота оказались распахнутыми настежь.
В ночную смену отходы цветных металлов трех цехов были погружены в два вагона. Через двадцать два часа, преодолев расстояние в семнадцать километров, маневровый тепловоз затолкал их на склад электротехнического завода. Начальник склада дал указание взвесить груз, дополнить его собственными отходами (до плана не хватало двенадцати тонн) и оформлять документы для отправки на базу Вторцветмета. В последний момент он все же решил посмотреть на содержимое вагонов. Это явно были отходы литейного и кузнечного цехов. Большинство из алюминиевых сплавов, примерно пятая часть – бронза. Отходы были крупногабаритные, легко поддающиеся сортировке. За рассортированный металл Вторцветмет учитывал выполнение плана с коэффициентом в 1,6. Начальник склада скомандовал бригадиру:
– На сортировку.
Не прошло и часа, как в конторке появился бригадир.
– Там три с половиной тонны набирается непонятно какого металла. Легкий, но явно не алюминий.
Пришлось посылать образец размером поменьше в лабораторию. Дежурный инженер, выслушав историю появления образца, уже собрался направить его на анализ. Но, увидев на нем выдавленную десятизначную цифру, уточнил:
– Брачок с ракетного?
– От них.
– Чего тогда с ним мудохаться сутки. Сейчас запросим готовый химсостав через спецотдел.
Вскоре в спецотдел ракетчиков поступила служебная записка с просьбой телефонограммой сообщить химический состав детали 206-12-474-03 в лабораторию электротехнического завода. Прочитав заявку, отставной полковник-контрразведчик, возглавляющий отдел, схватился за сердце и перешел исключительно на ненормативную лексику. Последний раз он выражался подобным образом четыре года назад. Тогда из Москвы пришла распечатка магнитофонной записи диалога заместителя главного технолога объединения с валютной проституткой. Путана была им снята в ресторане гостиницы «Москва». После культурного ужина, зайдя в номер и еще не успев снять брюки, технолог проявил любознательность:
– Скажи, профессионалка, сколько способов траханья в твоем арсенале?
– Если не мелочиться, три-четыре.
– И это профессионализм? Да у меня технологий получения только сверхточных отверстий в два раза больше! Американцы отдыхают!
Их не романтическое, но бурное свидание затянулось. Партнерша ошалела. Не столько от темперамента клиента, сколько от обилия непонятных терминов. В перерывах между получением удовольствия славный представитель уральской оборонки детально растолковывал ей преимущество вариативности технологий. Тех, что обеспечили минимум отказов на сто запусков «двести шестого изделия».
Сейчас контрразведчик схватился за сердце не случайно: бракованная деталь принадлежала тому же секретнейшему «двести шестому изделию», а специальный сплав на основе титана был объектом государственной тайны.