Чекисты мгновенно пошли по следу. Далеко идти не пришлось. Двух деятелей с ракетного завода, сотрудника биржи и снабженца с электротехнического повязали. Через три дня убедились, что снабженец, ЦРУ и «Моссад» ни при чем. Всего-то нарушение режима секретности и примитивное рядовое воровство.
За отсутствие бдительности уволили двух сотрудников спецотдела и понизили в должности подполковника – куратора КГБ. Дело о хищении пришлось передавать в Управление БХСС.
Для борцов с хищением государственной собственности дармовой кусок, доставшийся от «гэбистов», оказался не только увесистым, но и аппетитным. Пятьдесят тонн цветного лома – это тебе не пара десятков болтов и гаек, переброшенных через забор в укромном месте с территории объединения «на волю» с целью толкнуть их на барахолке. И фигурант не какой-то одиночка – разнорабочий третьего разряда, а весь букет: организаторы преступления, его исполнители, пособники, лица, проявившие халатность. Да еще и засевшие в трех организациях.
Всего тридцать один час, прошедший с момента подачи заявки на Биржу до получения груза заказчиком, свидетельствовал, что преступная схема была отработана заранее до тонкостей и, видимо, реализовывалась не впервые.
Бригада следователей, не мешкая, приступила к работе. Одновременно: на Бирже, у ракетчиков и электротехников. Расследование взял под личный контроль милицейский генерал, о случившемся было доложено в обком КПСС.
Через две недели работы бригады оставили в покое электротехников. Зато к трем задержанным чекистами подельникам добавили еще три человека: директора Биржи Ашота Акопяна и двух снабженцев пушечного и лакокрасочного заводов. Основание – прямое или косвенное отношение к выявленным нарушениям: пересортице, реализации кондиционной продукции, материалов и оборудования под видом брака или отходов.
На третьей неделе следствия совсем еще зеленый стажер раскопал в бухгалтерской отчетности Биржи подозрительные операции по обналичиванию средств и последующей их незаконной выплате. В делах Акопяна и бухгалтера появились новые статьи Уголовного кодекса. Почти у двух десятков работников организаций – клиентов Биржи была взята подписка о невыезде.
Подписка о невыезде была взята и у Ефима Марковича Морозовского.
Ни единого его автографа на подозрительных документах обнаружено не было, но фамилия Морозовский часто звучала на допросах в сочетании с глаголами «советовал», «рекомендовал», «подсказал» и даже «предупреждал».
Обо всем этом Морозовскому и сообщил на допросе низкорослый и щуплый руководитель следовательской бригады с явно неподходящей для его комплекции фамилией Великанов.
– Скажу прямо, – продолжил Великанов, – прямых доказательств у меня нет, но ваша популярность среди самых разных фигурантов дела наводит меня на мысль, что в этом остросюжетном фильме вы играете не эпизодическую и не случайную роль.
– Какая там роль, гражданин следователь. Это не роль, это моя незаживающая рана. Еще в пятом классе папа мне сказал: «Никогда не советуй, если тебя не спрашивают». И я, зная назубок это святое правило, всю жизнь его нарушаю. Себе во вред. Не могу удержаться сделать людям добро. Но вы, надеюсь, положительно воспримете два моих совета. Первый. У вас хорошие, густые волосы и зря вы их зализываете назад. Сделайте прямую высокую прическу, и плюс три-четыре сантиметра роста – ваши. Без всяких каблуков. Второй. Зачем вам эти длинные и пышные, почти пушкинские височки? Когда такие баки носит аптекарь из Бендер Борух Златкис, так ему и надо. Но благородное лицо человека с такой прекрасной фамилией, как Ве-ли-ка-нов, должны украшать прямые и короткие. В следующий раз скажите вашему парикмахеру: сзади сделайте «на нет», виски – прямые. Я вас умоляю!
Желание следователя отправить разговорчивого начальника на нары возрастало прямо пропорционально каждому сказанному им слову.
«С высоты своих двух метров намекаешь на мои сто шестьдесят два, сука, – подумал он. – Не пожалею ног, чтобы на лесоповале юмора у тебя поубавилось».
Тщетно. Формально к «Сервисному центру» с дурацким прозвищем Биржа Морозовский ни малейшего отношения не имел. Более того, все в один голос утверждали, что строгости по проверке «чистоты» предлагаемых на Биржу ресурсов, отмененные Акопяном, были в свое время введены по инициативе и под жестким контролем Морозовского.
Великанов не сдался. Контролировал? На каком основании?
Оказалось, что на законном. Как представитель «Секции инфраструктуры» при райкоме. Структуры общественной, а значит, безобидной и безответственной.
– Хорошо устроился, падла, – сообщил Великанов своему оперу. – Права контролировать у него есть, а ответственности, как у младенца за обосранные ползунки, – скрипнул зубами Великанов. – Осталось копнуть его на домашних грядках. Узнайте, пользовался ли его Кабельный услугами Биржи.
– Только мне попалось больше десятка их заявок.
– Проверьте их непосредственно на заводе. Обналичивать навар с обменных операций можно в трех точках: на Бирже, у Продавца и у Покупателя. Кабельный завод на Бирже и продавал, и покупал. На нем Морозовский – хозяин. Что скажет, так и сделают. На Бирже мы его следов не нашли, давай поищем в его вотчине. И покрутите головами по сторонам. Может, найдете что-то интересное.
Любознательному Стажеру Великанов поручил проверить документы, связанные с оплатой Морозовского. Что левые доходы у такого скользкого деятеля должны быть, он чувствовал спинным мозгом.
Два дня ломовой работы результата не дали. Премии и вознаграждения Морозовский получал из шести источников. От фонда премирования за новую технику до вознаграждения к отпуску из директорского фонда. И везде «буква закона» была прописана аккуратно, словно в тетрадке по правописанию.
Зайдя перекусить в заводскую столовую, Стажер увидел могучего работягу в спецовке. Точную копию бригадира, под чутким руководством которого два года он зарабатывал рабочий стаж в родном Кунгуре. И вспомнил эпизод из своей трудовой биографии.
За неделю до окончания второго месяца работы Стажера на заводе бригадир отвел его в сторонку.
– В декабре юбилей нормировщицы. Надо бы скинуться на подарок. Но есть и другой путь. Ты на снегоуборке в этом месяце не был?
– Вы же меня оставили промывать подшипники.
– Правильно. Но премию за уборку снега я тебе выпишу. Ты денежку получишь. Себе оставишь столько, сколько полагается заплатить по комсомольским и профсоюзным взносам. Плюс червонец за доставленное неудобство. Остальные отдашь мне. Там как раз останется на подарок и пару пузырей, отметить с народом. Я потом отчитаюсь до копейки, чтобы не думал, что я тебя обираю. Есть вопросы?
– Да нет, все ясно, исполню.
– Ну и молодец.
За два года работы подобные операции они проводили еще три раза. Потом Стажер заметил, что у Бригадира имеются еще как минимум два таких спонсора. Все холостые, неженатые.
Нет ли у Морозовского подобной команды?
Стажер взял папку с приказами о премировании за последние четыре года и стал выписывать фамилии счастливчиков, получивших крупные премии за достижения разового характера.
За семьдесят восьмой и семьдесят девятый годы их оказалось двое. Зато в семьдесят шестом и седьмом еще четыре человека получили солидные персональные премии с подобными формулировками от четырех до семи раз.
Каждый из этих приказов подписывал исполняющий обязанности директора Морозовский.
Должности премированных передовиков были самые разные, но все они работали в подразделениях, подчиненных ему напрямую.
Просматривая список премированных и шестнадцатистраничное приложение к нему, Великанов со смаком дважды вдохнул через нос:
– Похоже, жареным запахло. А? Есть у тебя нюх!
Великанов попросил начальника АХО[41] заводоуправления одолжить ему завтра на пару часов три отдельных кабинета. Одновременно, чтобы избежать утечки информации, всех подозреваемых вызвали в разные кабинеты.
С двух получателей премий, отметившихся на протяжении всех четырех лет, все подозрения были сняты минут через десять. Один из них – снабженец, проводил в командировках по двести дней в году. Премии были незаконной, но обоснованной доплатой к нищенским суточным. Второй оказался наладчиком капризной счетной техники, день и ночь не вылезающим из заводского вычислительного центра. За эти премии он явно много попотел.
Еще один из премируемых – заместитель начальника отдела экспорта, отставник-полковник Степанов, пошел в контратаку:
– Я эти премии не выпрашивал. Дали – спасибо. Значит, оценили.
– Что именно оценили?
– В приказе и представлении все написано.
– Как вы эти деньги использовали?
Степанов налился кровью.
– Ты соображаешь, сопляк, что спрашиваешь? Не твое это собачье дело. На этом разговор с тобой закончен. Приду только по повестке и с адвокатом. И учти, клянусь офицерским кортиком, после этого тебе долго придется отхаркиваться!
Но как пелось в популярной, еще довоенной песне:
Кто ищет, тот всегда найдет!
В разных кабинетах, но почти синхронно две сотрудницы отдела снабжения признались, что деньги, полученные как «целевые» премии, возвращали лично Ефиму Марковичу. С 1975 по 1977 год.
Через час раскололся начальник склада готовой продукции, повторивший ту же информацию. За те же три года.
Ранним утром следующего дня, еще раз просмотрев показания трех раскаявшихся, Великанов собрал все документы по «троице» в отдельный скоросшиватель и вызвал машину.
– В прокуратуру, – скомандовал он водителю.
Но еще накануне вечером, сразу после свидания со следователем, заведующий складом направился в кабинет Морозовского покаяться за проявленную слабость. Он не успел закончить свой рассказ, как в дверях появилась одна из двух женщин-снабженцев.
– Только без посыпания головы пеплом, самокритичные вы мои, – постарался успокоить подчиненных Морозовский. – Я вас втравил в это дело, я за все отвечаю. Дальше все выкладывайте им как на духу. Чтобы к вам ничего не прилипло. И спасибо, что зашли. Даже не предс