тавляете, как это греет душу. Отдыхайте.
Он поднял трубку директорского коммутатора. Повезло, директор еще не ушел. Проговорили они минут сорок. Директор подвел черту:
– Жаль, что ты возбудил Коротышку. Они злопамятны до ужаса. С другой стороны, если бы этого не произошло, я бы подумал: стареет Ефим. Теперь без хиханек и хаханек. С учетом особо горячей любви Коротышки к тебе, в СИЗО ты можешь оказаться в любой момент. Надолго, конечно, не задержишься, но там каждый день особо вреден для здоровья. С этого момента ни минуты не оставайся один. Если заберут, дай мне знать. Через водителя, через жену, любым способом. В рабочее время рядом с тобой всегда будет наш юрист.
– Если меня возьмут, то вряд ли одного, – напомнил Морозовский.
– Ты прав. Я это тоже возьму на контроль. Учти, до задержания хлопотать за вас я никуда не пойду. Скажут, что на воре шапка горит.
Когда Морозовский подъехал к подъезду своего дома, на скамейке, вместе с бабушками-пенсионерками, он увидел Степанова из отдела экспорта.
– Ефим Маркович! Можно на пару слов?
– Хотя я догадываюсь, о чем вы собираетесь мне рассказать, не только можно, но и очень нужно. Заранее спасибо за понимание.
– Понимание на шампур не насадишь. Обменяемся информацией. Вдруг и я вам окажусь полезным.
Степанов был в числе тех, кто получал премии по разным поводам. Но Морозовскому он деньги не возвращал. И на себя не тратил. Был он неформальным казначеем «фонда спасения» – финансировал представительские расходы своего отдела во «внешней среде». Выдавая тощий конвертик с купюрами очередному соискателю необходимых резолюций, он произносил свой вариант революционного лозунга:
– Землю – крестьянам, конфеты – дамам, коньяк – господам!
Пять лет назад Степанов стал инициатором создания этого «фонда». Морозовский лишь одобрил его идею. И подписывал приказы о премировании, когда «фонд» мелел.
– Я с первых слов почувствовал, что этим ребятам я не интересен. Даже если бы я импортный свинцовый пресс пропил. У них одна цель – вы. Остальные – отвлекающий маневр.
Прощаясь, он достал листок бумаги с телефонным номером.
– Это мой домашний телефон. Постарайтесь запомнить. Служебный вы знаете. Если приедут за вами на «воронке», срочно дайте мне знать. Сами или через кого-то. Для чего? Когда Хрущев армию сокращал, у нас в морской пехоте ротных из тех, кто пожелал остаться при погонах, направили служить в МВД, в ГУЛАГ. А командиров батальонов – в распоряжение КГБ. Лично меня – в пограничники. Полковник Шмаль, нынешний начальник нашего СИЗО, тогда командовал ротой в моем батальоне. До сих пор я для него Комбат-2. Его заместителю по оперработе это известно. При форс-мажоре сидельцу до начальника вряд ли достучаться, а до опера реально. Скажите ему только: «Комбат-2 просил с ним связаться». Хотя я надеюсь, что до этого не дойдет.
Впервые за многие годы Морозовский спал плохо. Мозг не отключался, просчитывал варианты. Среди них были и невеселые. В шесть утра он разбудил жену и лаконично обрисовал ситуацию. Надо отдать ей должное: слезы были, истерики – нет.
После информации последовали инструкции:
– Если меня будут брать из дома, постарайся запомнить фамилию главного. После того как меня увезут, позвони Степанову из отдела экспорта, директору и Дьякову. Именно в этом порядке. Вот телефоны. Представишься и скажешь: мужа задержали. С обыском или нет. Старший – такой-то. И все. Если через две недели не вернусь, тебе с Левой и Марком лучше будет на время уехать. Заранее собери самое необходимое и звони папе. Он вас заберет. И держись. Уверяю, все это ненадолго.
Приехав в заводоуправление, как обычно в восемь утра, Морозовский прошел в свой кабинет. Из дальнего угла сейфа он достал большой конверт для хранения документации. Через весь конверт красовалась надпись зеленой тушью: ГОСТИ.
По заводскому коммутатору он набрал номер начальника АХО:
– Зайди ко мне и захвати конверт «ГОСТИ».
Через пять минут они сидели за большим столом для заседаний в кабинете Морозовского, сверяя поштучно содержимое конвертов. Разнообразием оно не отличалось.
1. Расписка о приеме от (Ф. И. О.)… рублей (сумма цифрами и прописью), на проведение мероприятий по приему гостей Камского кабельного завода.
Принял – подпись Морозовского (или начальника АХО).
Сдал – подпись премируемого.
Начиная с 1978 года, сдавал деньги исключительно Морозовский, принимал начальник АХО.
2. Справка о расходах по приему гостя Камского кабельного завода (должность гостя, его Ф. И. О.), (дата визита).
Подписи: Морозовский, начальник АХО.
3. Подлинники или фотокопии квитанций и других отчетных документов об оказании услуг заводской столовой, городскими ресторанами и гостиницами, за оплату сувениров, театральных билетов.
В графе квитанций «принято от…» значилась фамилия Морозовского или начальника АХО.
4. Ведомости сбора средств на оплату представительских расходов у руководства завода за 1979–1980 годы.
Подписи: начальник АХО.
5. Сводная ведомость поступлений и расходов за 1975–1980 годы.
Подписи: Морозовский, начальник АХО.
Пока обладатели двух одноименных пакетов проверяют целость и сохранность этой довольно странной документации, небесполезно пояснить ее происхождение.
Интимное делопроизводство вел лично начальник АХО. Он был тем невидимым зрителю рабочим сцены, без которого зима, покрывшая сцену снегом в первом действии, так и не уступила бы место лету после первого антракта.
Начальник АХО согласовывал программы пребывания высоких гостей на заводе, от обеспечения гостя транспортом и размещения его на строго определенном месте за столом заседаний до сопровождения к туалету. Он был казначеем программы визита, определял персональный состав работников завода, обеспечивающих сопровождение гостя. Содержание документов, хранившихся в конвертах, определялось задачей, периодически возникавшей перед руководителем предприятия, если и предприятие, и руководитель были на хорошем счету в области или в городе. В любой момент он имел шанс услышать от регионального босса:
– Через две недели в наш город с визитом прибывает зампред Совмина (заведующий отделом ЦК) такой-то. В его программе посещение вашего завода. Осмотр новой продукции, встреча с конструкторами. На все про все два часа. Обедать останемся у вас. В узком кругу.
Гостями завода могли оказаться местное руководство, делегация моряков с подшефной подводной лодки «Камск», участники выездного заседания городского «Клуба директоров» и даже фокусник Кио.
У информации о предстоящем визите имелось двойное дно.
Верхнее было парадным, открытым для чужих глаз и ушей. Нижнее – «интимным». В нем отражалась забота о гостях: питание, крыша над головой, культурная программа, сувенир на память. Все «интимное» требовало денег, которые добывались по-разному, но почти всегда с нарушениями. Статья «представительские расходы» в плановой экономике встречалась не чаще, чем оазис в пустыне.
Непредусмотренные, но необходимые деньги добывались самыми разнообразными и порой весьма оригинальными способами. Кабельщики, задолго до прихода Морозовского на завод, выбрали тот, что назывался: «получил – подержал – отдай». До позапрошлого года он работал без сбоев. Пока один из недавно вовлеченных в процесс «спонсоров», придя к казначею – начальнику АХО, не заявил, что деньги у него украли. Так это было или «спонсор», ощутив пачку денежных знаков в руках, не нашел сил с ними расстаться, осталось неразгаданной тайной. Да и разгадывать было нечего. Формально «спонсор» потерял свои собственные деньги. Разбираться тоже было некогда, ибо высокий гость ожидался через три дня.
С этой печальной вестью Морозовский с казначеем и пришли к директору. Директор достал бумажник и выложил на стол пятьдесят рублей.
– Мне эти манипуляции с премиями всегда не нравились. Человек берет чужие, а отдает свои. Но пока сходило с рук, молчал. С этой минуты закрываем лавочку на замок. На всех мероприятиях, которые требуют оплаты, наших присутствует примерно в два раза больше, чем гостей. Отныне и вовек будем угощать гостей вскладчину. Двое наших ублажают одного гостя. Сколько руководство получает, я знаю до копейки. Пару раз в квартал можно себе позволить, не обеднеем. Завтра я на оперативке об этом объявлю, а ты, – он кивнул казначею, – по каждому мероприятию возьми на себя сбор ресурсов. И чтобы остался след на бумаге!
На сверку содержания конвертов хватило двадцати минут. Все было в ажуре. Еще семь минутушло на ознакомление начальника АХО с ситуацией. Морозовский рассказал о встрече с директором и довел до собеседника уже собственные рекомендации.
– Если задержат меня, то через какое-то время ты окажешься где-то рядом, и мы из товарищей по несчастью превратимся в граждан. Если я не ошибаюсь, именно так обращаются ребята в погонах к своим клиентам. Предполагаю, что это произойдет дня через два-три. Пока разговорятся «спонсоры», пока они наткнутся на твои автографы на этих бумажках. Используй это время с пользой. Подумай, как сделать, чтобы о твоем задержании как можно быстрее узнал директор. Он лично обещал предпринять все необходимое. Следствию предъявим мой конверт документов. С подлинниками. Копии, которые у тебя, храни у надежного человека. Для нас эти документы не столько обвинительные, сколько оправдательные.
У Коротышки может возникнуть желание их потерять. Дашь сигнал их извлечь на свет, когда я скажу. Связь через адвоката. Координировать нашу защиту будет заводской юрист. Все. С минуты на минуту может появиться мой народный мститель с ордером на арест. Готовься к худшему, надейся на лучшее.
Пискнул телефон секретаря, сигнализируя, что она встала на трудовую вахту.
Морозовский попросил ее пригласить через пять минут заводского юриста и буркнул:
– Теперь поиграем в шпионы.
Он вышел из кабинета, прошел по коридору метров тридцать и зашел в диспетчерскую. За стеклянной перегородкой два диспетчера говорили по телефону, третий что-то сосредоточенно записывал в журнал. Почти у двери на столике стояли два телефона для посетителей. Белый – заводской АТС, и бордовый – городской.