Конфликт исчезает естественным путем, когда молодой сменяет пожилого. С ровесниками так не получается. Чтобы не доводить дело до пламени и сохранить в своей команде обоих, Ячменев решил их развести. Вариантов трудоустройства «второго» было два: «первым» в другой крупный район или в обком.
Шел пятый месяц, число конфликтных искр увеличивалось, а подходящих вакансий не появлялось. Дальше тянуть было нельзя, и Ячменев обратил свой взгляд в сторону облисполкома.
По аппаратному весу Дьяков был чуть тяжелее Полуянова, и «по-тупому» выполнить просьбу Ячменева председатель не решался. Помог случай.
В Челябинске состоялось зональное совещание уральских председателей областных исполкомов. В культурную программу включили футбольный матч «Советы» – «Журналисты». Каждый председатель, при желании, мог сыграть сам, мог привезти с собой одного игрока. Обязательное условие для «второго номера» – занимаемая должность не ниже начальника отдела. Журналистов ограничили возрастом старше тридцати пяти лет. Число замен ограничено не было. Благодаря этому минут по пятнадцать на поле провели четыре председателя. Но погоду в игре делали их дублеры. Две трети из них были председателями комитетов по спорту, в прошлом разрядники и даже мастера. Но футболистов, даже бывших, среди них было всего четверо. Уровня первого разряда и выше – лишь двое. Физкультурный лидер из Оренбурга, армеец из команды мастеров второй группы, и Дьяков.
Они и три защитника провели на поле весь матч. Тактику выбрали оптимальную. Три защитника, каждый весом не менее центнера, как волноломы крушили все и вся в штрафной площадке, играя «на отбой». Если мяч не улетал в аут или к соперникам, его подбирали полузащитники. В еще не забытой спортивной молодости бегали они хорошо. Каждый из них на поле находился минут по двадцать. За это время защитники еще были способны выполнить две установки тренера – челябинского Председателя:
– В защите мельтешите у противника под ногами. В нападении, не жалея здоровья, переправьте мяч на правый фланг – армейцу.
Получив мяч, армеец делал рывок метров десять-пятнадцать. На большее его не хватало: даже с небольшим, но руководящим животиком далеко не убежишь. Далее следовал навес на центр – Дьякову. За все время игры мяч попал армейцу «под ногу» восемь раз. Пять пасов он выложил Дьякову. Три из них, мастерство не пропьешь, Дьяков использовал, чтобы заколотить мяч в ворота.
Журналюги ответили только одним голом (две штанги не в счет).
На устроенном по этому поводу и, одновременно, «отвальном» ужине героя дня челябинский председатель усадил между собой и камским коллегой. И, таким образом, непроизвольно предоставил возможность шефу Дьякова посмотреть на поведение его подчиненного в сложной дипломатической обстановке. Оценка «по поведению» вытянула на два балла.
Несмотря на то, что челябинец был килограмм на тридцать тяжелее Дьякова и не бегал два тайма по полю, тот пытался пить с ним на равных. После четвертой-пятой рюмки Дьяков стал общаться с челябинским и с остальными председателями на «ты». «Не по чину», вне очереди он вылез с тостом. Длинным и двусмысленным. Заканчивался тост призывом: «Никого впереди!».
Своего шефа при этом он в упор не видел.
Председатель вслух ничего Дьякову не сказал. Только уже в самолете спросил:
– «Никого впереди!» – это только для спортсменов?
– Почему только? Годится на все.
– Сомневаюсь. Порой важнее прикрыть своих от врага с тыла или флангов.
Через два дня после поездки в Челябинск состоялось заседание бюро обкома. Ячменев попросил председателя облисполкома задержаться.
– Ты по Бирже, Секции в теме?
– В самом общем виде. Секция – не моя епархия, она при райкоме. Но директора ее оценивают как полезную.
– Милицейский генерал мне доложил, что по линии БХСС руководство Биржи крупно наследило. Директор, наш бывший работник, арестован. И факт, что сядет надолго. В связи с этим у нас с тобой двойной геморрой. Первое, оставлять Биржу или ликвидировать ее как класс? Второе, Биржу создавали под флагом райкома, но курировали ее твои ребята. Сначала Дьяков, потом его преемник. Злоупотреблений за ними стражи порядка не зафиксировали, но халатность, недосмотр, куда от них денешься? Вопрос: ворошить эту кучу или оставить до поры до времени?
При упоминании Дьякова председателя облисполкома словно кольнуло. Он вспомнил челябинское застолье, сопутствующее раздражение своим подопечным.
– По дальнейшей судьбе Биржи позвольте мне разобраться глубже. Что касается наших орлов, предлагаю дело не ворошить, но впредь не оставлять главных героев без присмотра. Кстати, даже не зная этого, я все же не решился рекомендовать Дьякова на должность секретаря облисполкома вместо Лациса. Можно считать, что вакансия для Полуянова имеется.
– Спасибо. Ты меня выручил.
Вопреки логике, Великанов все же продолжал поиск. Прервать его пришлось не по собственной воле. Начальник УБХСС, информируя генерала о «деле по бирже», упомянул о новой «веточке», обнаруженной следователями: Морозовский – Кабельный завод – премии. «Веточке» была посвящена отдельная папка. Листая ее содержимое, на четвертой странице генерал увидел свою фамилию. В том самом списке, где аккуратно, по датам выстроились гости кабельщиков. Компания, в которой он оказался, была – дай Бог каждому. От секретарей ЦК до министров. Некоторых из них он лично сопровождал во время их визитов. И не менее двух раз по разным поводам бывал единственным гостем хлебосольных кабельщиков.
Генерал перелистал «Дело» до конца и снова раскрыл четвертую страницу.
– Подойди сюда! – скомандовал он УБХССнику. – Читай вслух. Все не надо. Одни фамилии.
Где-то на половине списка он остановил художественное чтение.
– Вы что, мудаки, хотите, чтобы все эти имена трепали в суде? Решили на копейках процесс века устроить? На завершение дела о Бирже даю три дня. Дело должно быть добротное и стройное, как ствол корабельной сосны. А все эти «веточки», – он швырнул папочку стоявшему возле него подчиненному, – сверни трубочкой и засунь в жопу. Один конец себе, другой – твоему Великанову. Как средство от переутомления и идиотизма.
Из СИЗО Морозовский вышел в одиннадцать утра. У ворот, кроме своей служебной «Волги», он обнаружил и новенький отполированный «Москвич». Рядом с ним, улыбаясь, стоял Влад Скачко.
– Поршенек, а ты что делаешь в этом суровом месте? – удивился Морозовский.
– Вас ожидаю. Мой двоюродный брат здесь командует медициной. Вчера вечером позвонил, сказал, что завтра утром вас «выписывают». На всякий случай решил подстраховать.
– Так это по твоей инициативе он интересовался моим самочувствием?
– Выходит, что так.
– Ну, Влад! Тронут.
Уже в пятнадцать Морозовский был на заводе. Работы накопилось невпроворот. Но первым делом он зашел к директору. Директор, улыбаясь, встал из-за стола, пошел навстречу, обнял.
– Вот мы и дома!
Фима чуть отстранился, чтобы видеть его глаза:
– Можно я без слов? Какие хочется сказать, еще не придумали.
– Какие еще слова. Работать, дорогой, надо.
Придя к себе, Морозовский попросил секретаря:
– Соедините со Степановым. Только узнайте имя-отчество.
– Так он Степан Степанович.
На другом конце провода командирский баритон произнес:
– Степанов.
– Здравия желаю, товарищ полковник! Рядовой, необученный Морозовский. Разрешите напомнить: «спасибо» вещь приятная, но вкуса, запаха и градуса не имеет. Учитывая это, прошу Комбата-2 прибыть завтра в 20.00 в сопровождении двух подчиненных ему офицеров в малый банкетный зал ресторана «Сибирь». Основание? Накрыть поляну «до того» – взятка. «После того» – признательность.
С семнадцати до девятнадцати он обзвонил всех, кто хоть как-то пытался помочь ему и проявил внимание к Доре. Не обошлось без сюрпризов.
Комиссар был удивлен его звонком.
– Значит, служивые все-таки проболтались. Я просил, чтобы вам они об этом не говорили. Не сразу решился действовать, ведь у нас дальнее знакомство. Вдруг Дьяков ревновать будет. Но ваш звонок мне приятен. Мне нравятся люди, на которых можно положиться. И не только по работе. Если надумаете заглянуть, не стесняйтесь. Сразу предупреждаю: может, какой-нибудь новый хомут на вашу шею надену. Не боитесь? Тогда до встречи.
Профессор Звенигородский сообщил, что благодарность следует адресовать дочери.
– Но ее поручение я выполнил с удовольствием. Хотя бы частично расплатился с вами за огромную услугу. Вы, Фима, – можно я, как и раньше, буду так вас называть? – в свое время избавили меня от комплекса неполноценности. Я же заядлый театрал. Пока Анечка не познакомила меня с вами, на премьеры и на хороших гастролеров попадал далеко не всегда. А моя давняя добрая знакомая и директор овощной базы Марья Николаевна – непременно. Лишь благодаря вам мой социальный статус подтянулся до ее уровня.
Уже из дома он позвонил Брюлловым.
– Юра, Ира далеко? Попроси ее взять параллельную трубку. Ребята, чтобы узнать, «кто есть кто», порой полезно побывать в кутузке. Более подробно на эту тему мы имеем желание вам доложить в субботу вечером. У нас дома. А пока, Дора не даст соврать, я совсем не по еврейской традиции кланяюсь вам до пола.
– Фима, – перебила его Ирина, – твое приглашение категорически отклоняем. Ты со своим звонком опередил нас на четверть часа. В субботу встречаемся не у вас, а у нас. Повод: сегодня утром пришла открытка из ВАКа. Юрку утвердили доктором экономических наук. Для коллег он устраивает банкет через неделю, а это сугубо для своих.
Когда следующим утром Морозовский вошел в свою приемную, секретарь предупредила:
– Звонил Александр Игоревич. Просил соединить, когда придете.
В кабинете Морозовский долго устраивался в кресле, минуты три сидел неподвижно, затем черкнул что-то на еженедельнике и попросил:
– Соедините.
– Саша, ты звонил?
– Я рад, что ты в порядке.
– Спасибо.
– Надеюсь, ты правильно понял мою осторожность.