– Атаманов способен лишь сортиры строить!
Народ вспомнил, кому он обязан до сих пор исправно действующими «Атахатами», и свою благодарность выразил «птичками» в избирательных бюллетенях.
Неожиданно для себя в областных депутатах оказался и Влад Скачко. Председатель областной потребкооперации тоже решил обзавестись мандатом. Треть его избирательного округа составляли обитатели Панельки. Кооператор попросил Влада, которого знал еще помощником Дьякова, выдвинуть его от жителей поселка. Скачко постарался: организовал в школьном актовом зале встречу кооператора с избирателями, рекомендовал его в кандидаты.
Речь гостя о перестройке и демократии на третьей минуте прервали и стали спрашивать о его планах по устройству ливневой канализации, расширению поселковой поликлиники, поинтересовались, дотянут ли до Панельки полтора километра контактного провода для троллейбуса. Кооператор во всем этом был без понятия. Пришлось вмешаться Скачко. После часового разговора из задних рядов вышла председатель поселкового Совета ветеранов и обратилась к гостю:
– Как тебе не стыдно, не зная людей, их забот, лезть в депутаты! Кто как, а я считаю, что лучше Владислава Борисовича депутата мы не найдем.
Влад попытался отказаться, но после выкрика из зала: «Не уважаешь!» – сдался. Одолев пять соперников, включая профессора университета и городского прокурора, он стал народным избранником.
«Демократичных» новичков и старых «партийцев» в новом составе областного Совета оказалось примерно поровну. Но новички, освоив ремесло «разоблачать» и «рушить», не сумели найти в своих рядах тех, кто умеет «строить». И без особой борьбы согласились оставить исполнительную власть почти без изменения. Председателем облисполкома снова избрали Ковтуна.
На другой день ему позвонил Ячменев. Поздравив своего бывшего «ведомого», он задал ему вопрос:
– Мить, а кто у тебя будет курировать новые «простуды», о которых мы и не ведали? Зарубежную торговлю, безработных, присмотр за «частниками», кооперативами, банками? Ты сам хоть знаешь, с какой стороны к ним подходить?
Когда время молчаливого сопения Ковтуна стало приближаться к минуте, Ячменев добавил:
– Не напрягайся, я сам в этом ни бум-бум. А спрашиваю, потому что, нужнее резинки от трусов, тебе понадобится заместитель, который хоть что-то в этом понимает. Одного я тебе могу порекомендовать. Ты помнишь, как называлась лекция, которую нам читал Брюллов из ЦНТИ? Я тоже не помню, а запись сохранил: «Критика современных буржуазных экономических учений». А какие у супостатов учения? Капиталистические, рыночные. Те, к которым мы с тобой, как к обрыву, приближаемся. Если Брюллов их критиковал, то хотя бы немного должен знать? Тем более он, если помнишь, совсем не дурак и с опытом руководящей работы.
На то, чтобы дать ответ на предложение Ковтуна стать его заместителем «по рынку», Брюллов попросил сутки. Все аргументы «против» укладывались в одну фразу, сказанную Ириной: «От добра добра не ищут». Но «за» тоже кое-что набиралось. Пока соблазна к «перемене мест» не было, все, что он имел, его устраивало. Но когда последовало приглашение сменить сферу деятельности, Брюллов подумал, что за пятнадцать лет его информационно-руководящей деятельности производственный пейзаж как-то примелькался и все реже балует новизной. Когда он озвучил эту мысль жене, она пристально на него посмотрела:
– Юрик, запоздалый кризис мужского среднего возраста? Потянуло на свеженькое? А ну, колись: по отношению к постаревшей жене такие мысли тоже возникают?
– Как ни странно, нет. Когда читаю лекции, то симпатичные студентки, конечно, радуют глаз. Товарного вида дипломницы еще опаснее, с ними встречаешься неоднократно. Тем более в глазах некоторых мелькает интерес не только к экономической, но и к мужской эффективности консультанта. Но, поверь, тяги «налево» не испытываю. Главные причины: твоя высокая, нетающая конкурентоспособность и совместное владение движимостью под названием Динка и Серега. Все остальные причины – побочные.
– И много таких?
– Дай подумаю. Штуки три наберется.
– Расшифруешь?
– Да ими хвастаться грех. Первая – лень. Это ж надо конспирироваться, ухаживать, петушиться. И все в рабочее время.
– А во внерабочее?
– Ты же меня приучила после работы сразу домой, «под колпак». Отсюда вторая причина – трусливая. Боюсь, что попадусь. Неприятно как-то.
– А третья?
– Вот третью, дорогая моя, я называю с гордо поднятой головой: не люблю предательства.
– Но свой Центр ты собираешься предать?
– Он не живой, шмыгать носом не будет. Да я о нем и в разлуке способен позаботиться.
Ранним утром следующего дня неожиданно приобрел четкие формы еще один аргумент идти во власть. На протяжении всей своей деятельности в УМЦ и в ЦНТИ Брюллов, наткнувшись на какое-то интересное и полезное дело, в компании или в одиночку ходил по руководящим кабинетам и коридорам, уговаривая их обитателей воплотить это дело в жизнь. Так было с городской кооперацией по лопаткам, с Биржей, совсем недавно – с совместными предприятиями. Идея до боссов доходила по-разному: быстро, медленно, никогда. При последнем развитии событий он шепотом матерился и клялся больше просвещением тупоголовых не заниматься. Но проходило время, обида забывалась, в поле зрения опять появлялось что-то увлекательное, и все начиналось по новому кругу.
«Если я дам согласие, это же меня будут уговаривать, просвещать… и материть», – подумал Брюллов. И с трудом дождавшись двадцати минут десятого, набрал приемную Ковтуна.
– Это Брюллов, передайте Митрофану Андреевичу, что я согласен.
На первом заседании облисполкома его председатель Ковтун уточнил распределение обязанностей между своими заместителями. Зона ответственности Брюллова прозвучала в такой формулировке: новые рыночные структуры, внешнеэкономические связи. И, «в порядке бесплатного приложения», природные ресурсы и экология.
Завершая заседание, Ковтун сделал одно уточнение:
– За собой я оставляю функционал, который касается всех или нескольких заместителей: финансы, кадры, координация силовиков и снабжение импортным дефицитом, где пересекаются Фролов и Брюллов.
Фролов был заместителем, курирующим торговлю и материально-техническое снабжение.
Нокаут, полученный на выборах, Александр Дьяков переживал тяжело. Один раз даже напился «в ноль». Оксана, оправдывая свой студенческий позывной Допомога, дома ни на минуту не оставляла его одного, но в душу не лезла. Старалась во всем угодить. И все. Тем более не наступала на больную мозоль. Напомнил о мозоли сам Дьяков, когда в пятницу после работы Оксана поделилась новостью, услышанной от шефа – председателя областного Совета профсоюзов и по статусу – члена бюро обкома. Отныне номенклатуре высшего звена позволено будет иметь свой личный дачный участок и собственный автомобиль. До этого существовало неписаное правило: пользуйся от души государственной дачей и машиной, отоваривайся харчами в «столе заказов», а «тряпками» – в «спецсекции», но никакой частной собственности.
– Сань, – перешла от общего к частному Оксана, – тебя же друзья называют Деловой. Давай под твоим чутким руководством соорудим дачку! У нас в профсоюзе дают чудесные участки на самом берегу Камы, отличный подъезд круглый год.
– Не тянет меня к этому, Оксан. Увязну в грядках, окажусь в задних рядах, – не поддержал почин Дьяков.
– Не обижайся, но твоя глубокая скорбь необоснованна. Изредка потолкаться за чужой спиной даже полезно. Это напоминает, что ты не пуп земли и что кроме тебя есть другие, не менее шустрые, рядом с которыми не стоит расслабляться. И это сигнал, что ты где-то и что-то делаешь не так. Применительно к твоему вильвенскому эпизоду, я даже догадываюсь, что именно. Будем сыпать соль на раны или пошлем все подальше и забудем?
– Нет, посыпай. Мне даже интересно.
– Принципиальное «не то»: ты ведешь себя с районными председателями только как с подчиненными: приказал – сделали, не выполнили – врезал. И упаси Бог, чтобы они подумали быть с тобой на равных. Хоть раз в месяц. Ты считаешь, что приказать ты им можешь все. Но есть действия, о выполнении которых даже подчиненных надо просить. Поддержка тебя или твоего протеже на выборах – из этого набора. Если соотношение приказов и просьб составляет девяносто процентов к десяти, то на восемьдесят процентов ты должен быть строгим начальником, а на двадцать – коллегой, человеком.
– Почему не на десять?
– Для резерва доброты. Ты же районщикам не оставил и одного процента для уважения и солидарности. Не послушал их и не дал УАЗ Федотычу. И помнишь, на совещании, когда ты подменял председателя? Ты с ними не разговаривал, а рычал. На банкете, где мы снова встретились, они смотрели на тебя, как на «чужого». Точнейший показатель: выпить в свою компанию районщики тебя не пригласили. На выборах они против тебя ничего не делали. Но и «за» тоже пальцем не шевельнули. А без их подсказки кто тебя, залетного, знает? Кому ты там нужен? Теперь мы точно знаем – четырем процентам. И за это спасибо. Для других игр, Саня, твой подход, может, и оптимальный. К примеру, для армии, где существуют лишь «так точно» и «слушаюсь». Хотя в настоящем бою вряд ли солдат прикроет собой такого командира от пули. Но в игре, в которую ты сегодня играешь, стиль нужен другой. Почему это фиаско меня не очень огорчает? Уверена, что у тебя все получится как надо. Вспомни, каким «своим в доску» ты был в университетском профкоме. Об этом твои однокашники до сих пор вспоминают с придыханием. И все будет, «как учили»!
Умолчала Оксана лишь об одном. Если случится еще один сбой, за «тылы» их союза Саня может не волноваться. Она их прикроет.
Ее профсоюзный шеф рассказал не только о возможностях приобретения дачного участка. Он попросил Оксану перейти на скромную должность его советника (пока скромную), чтобы «в условиях перестроечного бардака присматривать за экономикой нашего профсоюзного хозяйства». Хозяйство оказалось большим и разнообразным, а знаний для качественного присмотра за ним было маловато. Не высокой теории, а знания примитивных деталей «актива» и «пассива», «баланса доходов и расходов». Ну и что, решила она, знания не нефть, они ресурс пополняемый. И три дня назад записалась на трехмесячные курсы бухгалтеров. Не ради «корочек».